– Ликтор Ильин, код Р6856И, – я показал нательный жетон сканирующему лучу бота. – Допуск санкционирован. – Отрапортовал страж. Мы вошли в холл здания. В углу на полу сидела женщина. Она крепко прижимала к груди девочку. Мать что-то шептала своему ребенку, видимо пытаясь объяснить малышке, почему они должны жить в мире, в котором убивают детей. Судя по усиленным всхлипам, выходило скверно. Кадет проводила их долгим взглядом, видимо удостоверившись, что нынешнее дело имеет крайнюю степень серьёзности. Но, по правде говоря, вряд ли нам угрожала опасность. Это был обычный дом. Дом, каких много. Пусть неказист, некрасив и не помпезен, но это был хороший дом, отлично выполнявший свою функцию. Он согревал быт множества семей, которые не могли позволить себе жить в «Центральном круге». Здесь ютились люди, которым едва хватало на рабочие Экситейторы даже при условии получения льгот от Партии. Здесь жили семьи, которые, возможно, только недавно стали таковыми, получив заветное одобрение от Партии – «Декларацию на чадо»13.Однако сейчас мирная жизнь была беспощадно прервана. Мы зашли в квартиру на втором этаже. Тела мужчины, женщины и ребёнка с оголёнными Сатусами лежали в ряд. Их мертвенно бледные лица застыли в умиротворённой маске, а высохшие роговицы смотрели вверх, желая как можно быстрее закатиться за веки. Фиолетово-синей рукой мертвая девочка прижимала к груди огромный планшет. Это громоздкое устройство не было предназначено для того, чтобы его стискивали такие маленькие ручки. Скорее всего, гаджет принадлежал покойному отцу семейства. Я, насколько позволила мертвая хватка ребёнка, развернул экран к себе. Вдруг в него вцепились неспроста, и мы что-то узнаем? Но нет. Ни видео, ни фото, просто свёрнутая игра для детей по типу «два в ряд». Даже входящие письма и те отсутствовали. Лишь «игрушка», ничего более. Судя по количеству тел в рапорте, на шестом этаже пострадала еще одна семья. Но вряд ли зрелище в той квартире чем-то отличается от здешней панорамы. А раз на всех экранах одна и та же лента, зачем смотреть их все? – Ну, приступим, пожалуй, – оповестил я Лину. – Передай в диспетчерскую, что утилизаторам сегодня будет чем заняться. Лина не ответила. Я достал из-за пазухи дрон, что дал Маки, и подключил через выезжающий кабель к ПАДС. – Начать беглое сканирование тел и прилегающее пространство в радиусе двух метров в пределах здания. Устройство размером с банковскую карту приняло приказ и мягко взмыло вверх, устремившись к лестнице и сканируя всё вокруг каждого тела. – Как оцениваешь обстановку, Будущий Ликтор Эбб… – я повернулся к девушке. – Кадет Эбберт? Лина держала тазер в боевой готовности у правого плеча и медленно поворачивалась вокруг своей оси. Девушка была бледна. Она стояла, стиснув губы почти до синевы. – При большом количестве трупов следует послать дрона просканировать местность, а также уведомить диспетчерскую, что прибыл Ликтор. Следом необходимо вызвать утилизаторов, – дрожащим голосом, но без запинок отрапортовала кадет. Медленно подойдя, словно боясь спугнуть, я ощутил её прерывистое дыхание, пробивающее холод, гуляющий по этим коридорам. Положив руку на плечо кадета, я попытался её успокоить. – Кадет Эбберт, излишняя настороженность может повредить ведению следствия, – своей рукой я легонько сжал её кисть с тазером и опустил вниз. Она нервно закивала и принялась технично выравнивать дыхание. – Смотри, Лина, обрати внимание на эти тела, – она всё ещё держала свой отстранённый взгляд куда–то в сторону. – Эбберт! – Да, да, я слушаю. – Не только слушай, но и делай свою работу. Подойди. – Я пальцем указал на женский труп. – Что ты можешь сказать? – Женщина. Лет пятидесяти. Из класса рабочих. Насильственных признаков нет. На руках огрубевшая кожа – скорее всего, это связано с тяжелым физическим трудом. Недавние мозоли. Некоторые даже кровоточили. – Выводы? – Возможно, велись какие–то махинации с Экситэйторами, бартер или что-то вроде. Легальные «рабочие» Экситэйторы, а возможно и «красные» они продавали, а взамен жили на самодельных Экситейторах, так как с легальными таких пагубных последствий для тела быть не может. Тем более убийца, хотя, скорее всего, их было несколько, ничего не украл у жертв. Возможно, это некая насильственная акция, проведённая в назидание другим. – Неплохо. Зерно есть, но росток повело не туда. Проверь её Сатус. Лина приподняла уже закатанный рукав и рассмотрела поближе утрачивающий должный вид Сатус. Его края ржавели, а у самого ореола виднелись гнойные подтёки. – Как я и сказала, нелегальные Экситейторы. Нарушение второго пункта Резолюции. – Проверь. – Надавил я. Кадет размотала тонкий кабель из гаджета на предплечье и медленно, даже слегка брезгливо, подсоединилась к Сатусу жертвы. – Странно, – Лина торопливо скролила считанную информацию на своем ПАДС. – Официально этот человек является профпригодным и числится рабочим Завода №4 в цехе гидро/пирометаллургии по переработке автомобильных батарей. – Мы находимся в приюте. Здесь семьи, которые временно не могут работать вследствие ряда причин. Поэтому живут на дотациях Партии. – Но зачем использовать «грязные» Экситейторы, находясь на дотациях? Этих средств вполне может хватить для нормальной жизнедеятельности на время безработицы! И откуда вы узнали, что это место является приютом? Вы связались с Оператором? – На входе была табличка. Они довольно полезны, знаешь ли. А теперь проверь Сатус ребёнка. Лину передёрнуло, но приказ она выполнила без пререканий. – Какого рода информация требуется? – Список последних принятых Экситейторов. – Именные «красные» и на повышение мозговой активности. «Синие», – кадет с бешеной скоростью прокручивала данные мёртвой девочки. – Стоп! Но статус ребёнка «желтый»! Разве это возможно? Родители платили полную стоимость «синего» курса, хотя льгота у ребенка только на курс «жёлтых»! Я не понимаю. – Все родители хотят, чтобы их дети жили лучше, чем они. Поэтому эта семья решилась на отчаянные меры, так как обычным способом на такое весьма проблематично накопить. Эти люди официально не работают и находятся на дотациях Партии. Ребенку полгода назад исполнилось четырнадцать лет, и это значит, она сдавала второй тест на профпригодность, и бьюсь об заклад, что если посмотрим результаты, то баллы там будут «многообещающими». Именно поэтому родители решили нарушить второй пункт Резолюции и перешли на нелегальные «грязные», дешёвые, Экситейторы с целью заработать достаточно на то, чтобы их отрок сменил вид деятельности с физического на интеллектуальный. Если бы продержались до совершеннолетия своего отпрыска и всё это время поддерживали курс «синих» Экситейторов, то, скорее всего, по результатам третьего теста она бы стала жителем «Центрального круга». Но при этом родители вряд ли доживут до счастливой старости, как ты понимаешь. Одно поколение погибает, чтобы дать следующему шанс на лучшую жизнь. Но твоя версия про семью барыг-рецидивистов, подмявших под себя рынок «грязных» Экситейторов, тоже имеет место быть. Лина молча переваривала всё это. Вряд ли она, как житель «Центрального круга», сможет до конца осознать подобное. К нам подлетел дрон с информацией о телах из других квартир. По времени смерти можно сделать вывод, что квартира, где мы сейчас находимся – это первая точка в расследовании. Потом преступники двинулись выше. Список последних принятых Экситейторов у несовершеннолетних привлёк мое внимание. – Хм, а вот это уже интересно, – внутри у меня что-то загорелось. Я хорошо знал это ощущение, даже в какой-то мере скучал по нему. – Что там? – В доме погибли только семьи со схожей ситуацией. Все остальные уцелели. Или были оставлены в живых намеренно. Жертвы выбраны очень точечно. Но почему именно это здание? Гера! – я связался с Аналитиком. – Пробей адреса всех приютов для находящихся на дотациях и отправь мне. – Минуту, Роман. Отправлю вам на ПАДС. – Хорошо, жду. – Так, вот адрес и ещё один… стоп! Ром, странное дело. На одном из адресов вырубились все камеры. Не похоже на перебои в электричестве. – Понял, Гера. Отбой. – Скорее, едем! – сказал я Лине. – Это подтверждает, что люди были лишены своих жизней насильно. По-видимому, это далеко не разовая акция. Мы выбежали из здания и сели в машину, рванув с места со свистом колёс, пронзившим уши. В воздух отправились клубы дыма. Темнело. Пыльные улицы начали озаряться синим неоновым светом. – Как вы так быстро это поняли без считывания информации с Сатусов? – О чём ты? – «Они пожертвовали чистотой Сатусов и нарушили Резолюцию для иного будущего своих детей». – Процитировала меня Лина. – как вы это поняли? – Жёлтые коробки. – Ж-жёлтые коробки? – Экситейторы рабочих жёлтого цвета. Ты не обратила внимание, потому что вряд ли когда-то их видела. Экситейторы интеллигенции имеют ярко синий окрас. В квартире я заметил упаковки и тех и других. И ещё вот что – на раскрытой пачке с синими стояла маркировка «До 14 лет». – Но здесь живут семьи с не самой идеальной репутацией. Они могли украсть их для нелегальной продажи, или это и вовсе подделка. Хоть моя версия и не опиралась на факты, но вполне могла быть истинной. – Не думаю, что вообще возможно украсть Экситейторы. На их защиту Партия тратит достаточно ресурсов. Подделку высшего качества получить тоже вряд ли удастся, ведь не зря основа всему – «красные» Экситейторы. Они индивидуальны и производятся под чутким руководством Партии. Существует множество нюансов, знать которые обычным Гражданам не подобает по воле Партии, – я словно разговаривал сам с собой на заранее заготовленную тему. – У меня появилась версия, но прежде чем делать выводы, я дождался её подтверждения. Зачем, по-твоему, я тебе велел проверить их Сатусы? – Но ведь я практически угадала, – возразила кадет. – Да, но мотив убийц ты не разглядела. Эти семьи мертвы не потому, что сбывали дотационные Экситейторы, а потому что пытались поменять статус своих детей с «жёлтого» на «синий». Лина открыла ПАДС и щёлкнула по экрану пальцем. – Сохранить голосовую запись. В избранное, – произнесла она звонким тоном. – Из кадетов в инспекцию. И это в первый же день? Похвально. – Я не был против. Если она думает, что ей это пригодится, что ж, кто я такой, чтобы рушить иллюзии девушки? Дальше мы ехали, сохраняя полную тишину. Вскоре Лина заметила, что на экране навигатора наша машина следует по другому пути, удаляясь в противоположную сторону. – Почему мы отклонились от проложенного маршрута? – спросила Лина. – Мы поедем туда, где они будут, а не на их конкретное местонахождение. Если судить по траектории следования убийц, то третий адрес, на который мы движемся, с высокой вероятностью будет их следующей целью. – Но мы знаем, где они сейчас! И должны их остановить! Людям в том пансионе нужна наша помощь! Возможно, они ещё живы, и мы успеем их спасти! – Выбирая между бесконечными облавами и засадой, я предпочту последнее. Это эффективнее. Я связался с Аналитиком: «Гера, вышли на второй адрес ударную группу стражей и присвой делу третий уровень опасности». – Пусть и малый, но есть шанс, что мы спасем хоть кого-то! – не унималась Эбберт. – Не будь импульсивной! Наша задача не спасать людей, а ловить и карать преступников. Мы перехватим их там, где они должны быть, а не где они предположительно есть! – Это жестоко, – едва слышно сказала Лина. – Но это сработает. Мы прибыли к месту назначения и оставили машину через дорогу. Тихо встали в тени домов, подъехав настолько близко, насколько это возможно, чтобы нас не заметили и не услышали заранее.