Питер не сразу сообразил, в чем дело. И только когда увидел бегущих к шатру и услышал, как Эслан, воздев лапу, воззвал: «Все назад! Дайте принцу заслужить рыцарские шпоры», — только тогда он понял и сломя голову ринулся вперед. Страшное зрелище открылось ему. Наяды и дриады разбегались во все стороны от шатра. Люси бежала навстречу ему со всей скоростью, на какую только была способна; лицо — белее бумаги. А вот и Сьюзен: она, бросившись вниз по склону, подпрыгнула и повисла на нижней ветке дерева, а под деревом стоял огромный серый зверь. Сперва Питеру показалось, что это медведь. Потом он увидел, что зверь похож на большую, даже слишком большую собаку. То был волк. Он стоял на задних лапах, опираясь передними о ствол дерева, клацал зубами, рычал, и шерсть у него на загривке торчала дыбом. Сьюзен успела уцепиться за вторую ветку, однако одна нога все еще свисала вниз, и клыкастая пасть едва-едва не доставала до нее. Питер удивился, отчего бы сестрице не залезть повыше или, по крайней мере, не ухватиться за ветку покрепче; и вдруг до него дошло, что силы ее на исходе — сейчас она потеряет сознание и рухнет вниз. Питер не испытывал прилива отваги, наоборот, у него живот подвело от страха. И несмотря на это, он сделал то, что должен был сделать. Он ринулся на чудовище, подняв меч, чтобы ударить наотмашь. Удар не достиг цели. Быстрый, как молния, зверь развернулся на задних лапах — глаза горели, из широко разверстой пасти вырвался злобный рык. Когда бы не чрезмерная злоба, волк не стал бы рычать, а сразу схватил бы врага за горло. Но волк зарычал. И все случилось так быстро, что сам Питер ничего не успел осознать, но зато успел направить меч снизу вверх и со всей силы вогнать клинок между передними лапами — прямо в сердце. А дальше все было как в долгом страшном сне: пасть, ощеренная прямо в лицо, и жар, исходящий из нее, и кровь, и шерсть — Питер старался удержать зверя на клинке, а тот, живой или мертвый, наваливался. Еще мгновение, и мертвое чудовище рухнуло наземь. Питер, с трудом вытащив меч из волчьей плоти, распрямился. Пот заливал лицо и застил глаза. Все тело ломило. Чуть погодя Сьюзен слезла с дерева. И она, и Питер, оба едва держались на ногах. Не стану утверждать, что у них там обошлось без объятий и слез. Однако в Нарнии это незазорно. — Скорее! Скорее! — раздался голос Эслана. — Кентавры! Орлы! Я видел второго волка. Там, внизу, в чаще. Он только что скрылся. Все за ним! Он отправится к своей хозяйке — вот вам и возможность отыскать Ведьмарку и спасти четвертого. По его слову загремели копыта, захлопали крылья — не меньше дюжины самых резвых созданий ринулось в густеющие сумерки. Питер, все еще не отдышавшись, обернулся и увидел Эслана — тот стоял рядом. — Ты забыл оттереть свой меч, — сказал Эслан. Так оно и было. Питер покраснел, взглянув на светлый клинок, загаженный кровью и шерстью волка. Наклонившись, он тщательно вытер меч о траву, а затем, для верности, об одежду. — Подай мне меч и преклони колено, сын Адама, — сказал Эслан. Потом, возложив клинок плашмя на плечо Питеру, Лев провозгласил: — Встань, рыцарь Питер Волковой. И что бы с тобой ни случилось, впредь не забывай вытирать свой меч. Глава 13 Великое Заклятье Времен Изначальных А теперь пора нам вернуться к Эдмунду. Столько пройти, почти пробежать, да еще без отдыха — никогда бы он не поверил, что это вообще возможно. И вдруг Ведьмарка приказала остановиться. Для привала она выбрала угрюмый лог в темной чаще тисов и елей. Эдмунд рухнул ничком, лицом в землю, и лежал неподвижно: пусть дальше будет, что будет, только бы сейчас ему дали полежать. Он так устал, что не чувствовал ни голода, ни жажды. А тем временем Ведьмарка с гномом тихонько переговаривались где-то совсем рядом. — Нет, — говорил гном, — мы опоздали, ваше величество. Они наверняка уже у Каменного Стола. — Подождем вестей от Моугрима. Он должен отыскать нас, — отвечала колдунья. — Даже если отыщет, — говорил гном, — это будут дурные вести. — Однако в Кэйр-Паравеле, заметь-ка, четыре престола, — шептала Ведьмарка. — А что, если один из них останется пуст? В таком случае предсказанное не исполнится. — Какая разница, если он — здесь? — сказал гном. На этот раз он не посмел при хозяйке произнести имя Эслана. — Он? Он когда-нибудь, да уйдет. Ну, а тех троих вмиг осилим. — А не лучше ли оставить этого, — и тут гном пнул Эдмунда в бок, — сохранить и поторговаться. — Ха! Чтоб его у нас отняли? — презрительно фыркнула колдунья. — Коли так, — согласился гном, — не покончить ли с этим, не откладывая? — Мне бы хотелось содеять это на Каменном Столе, — мечтательно проговорила колдунья. — Стол для того и предназначен. И всегда это делалось на нем. — Долго ждать придется. Стол нескоро можно будет употреблять по назначению, — возразил гном. — Ты прав, — сказала Ведьмарка и, помолчав, добавила: — Что ж, приступим… В этот самый миг из чащобы прямо на них кубарем выкатился волк. — Я видел их. Они все там, у Каменного Стола. И он тоже там, с ними. Они убили капитана Моугрима. Я укрылся в чаще и все видел… Один из сынов Адама убил его. Бегите! Бегите! — Мне бежать?! — вскричала Ведьмарка, — С какой стати? А вот ты беги — обойди всех наших, пусть спешат ко мне сюда и не медлят. Великанов зови, вовкулаков и духов лесных, нам верных. Упырей зови, тварей болотных, людоедов и минотавров. Лихорадку, Бледную Немочь, привидений и поганок всем скопом. Будем биться! И еще как! Или нет при мне моего жезла? Или я не могу превратить врагов моих в камень? Ну же, быстро! Беги! А я покуда завершу тут еще одно дельце. Громадный зверь кивнул, развернулся и мгновенно исчез в чаще. — Ну-с, — промолвила колдунья, — если стола у нас нет… дай мне подумать… пусть столом нам послужит дерево. Тут же Эдмунд был грубым рывком поставлен на ноги, и гном накрепко привязал его спиной к ближайшему тису. Ведьмарка скинула мантию. Обнаженные руки ее были страшно белыми. И единственное, что видел Эдмунд в полумраке темного лога, были эти страшные белые руки. — Готовь жертву, — сказала колдунья. Гном разодрал рубаху на груди Эдмунда и, схватив за волосы, оттянул ему голову так, чтобы обнажилась шея. И тогда Эдмунд услышал: вжик-вжик-вжик… Какой странный звук! И сразу понял: это точится нож. В то же мгновение со всех сторон грянуло — стук копыт и хлопанье крыльев… вопль Ведьмарки… рев, галдеж и сумятица. Путы ослабли, и Эдмунд рухнул бы наземь, когда бы чьи-то сильные руки не подхватили его; и какие-то добрые басовитые голоса звучали в его ушах: — Пусть полежит… Дайте ему вина… Глотни-ка вот этого… Вот теперь хорошо… Все будет в порядке. А еще голоса разговаривали друг с другом. — Где Ведьмарка?.. А разве ее не схватили?.. Я выбил нож у нее из рук, а потом куда делась, не видел… Я погнался за гномом… Неужели сбежала?.. Не могу же я один углядеть за всем сразу… А вот это что такое?.. Чепуха! Всего лишь трухлявый пень! Вот последнее, что услышал Эдмунд, прежде чем потерял сознание. Наконец кентавры и единороги, олени и птицы (это был, разумеется, спасательный отряд, посланный Эсланом) собрались вместе и пустились в обратный путь к Каменному Сточу, унося с собой Эдмунда. Но если бы они видели, что случилось там, в темном логе, после их ухода, вот, думаю, удивились бы. Сперва все было тихо. Луна взошла. И в лунном свете можно было разглядеть старый пень и гладкий валун. Но и пень тот, и валун при ближайшем рассмотрении показались бы какими-то странными. Валун был похож на толстяка-невеличку, припавшего к земле. И подождав немного, можно было бы заметить, как пень потихоньку подвигается к валуну, а валун, хотя не шевелится, но зато разговаривает. Сразу стало бы ж но, что валун этот — гном, а трухлявый пень — Ведьмарка. Среди прочих заклятий у Ведьмарки было и такое, что могла она для отвода глаз превратить кого угодно во что угодно. И колдунья не растерялась, когда нож был выбит у нее из рук. И магический жезл тоже остался при ней. На следующее утро, едва только Питер, Сьюзен и Люси проснулись (а проспали они эту ночь в шатре на грудах подушек), госпожа Боббер сообщила им, что вчерась, мол, брат их был вызволен и сюда принесен, а сейчас, мол, с ним беседует Эслан. Тут все трое выскочили из шатра и увидели Эслана с Эдмундом — те расхаживали рядком по росистой траве в стороне от всех. Но о чем они говорили, вам вовсе ни к чему знать (да никто того и не слышал), только этой беседы Эдмунд вовек не забудет. А когда они подошли, Эслан подтолкнул к ним Эдмунда и сказал: — Вот ваш брат… А что минуло, то минуло, и говорить о том нечего. Эдмунд протягивал каждому руку и говорил: — Прости меня. И каждый, пожав ему руку, отвечал: — Да чего там. Бывает. _____ И всем им хотелось начать разговор с чего-нибудь простого и привычного, чтобы сразу стало ясно, что они снова друзья, но слова как-то не находились. Молчание становилось совсем уже глупым, но тут, на их счастье, явился леопард и обратился к Эслану: — Господин мой, к вам вестник из вражеского стана. Он хочет говорить с вами. — Пусть приблизится. Леопард ушел и скоро вернулся, за ним следовал гном. — Что ты имеешь сообщить мне, сын земли? — спросил Эслан. — Королева Нарнии, императрица Одиноких Островов и прочая и прочая, желает говорить с вами о деле, которое касается вас не менее, чем ее, и требует гарантий безопасности. — Тоже мне королева Нарнии! — возмутился господин Боббер. — Какая наглость! — Тише, тише, бобр, — сказал Эслан. — В скором времени все титулы будут возвращены их законным обладателям. А сейчас не время спорить о званиях. Ты же, сын земли, передай своей хозяйке: Эслан обещает ей полную безопасность при условии, что свой магический жезл она оставит внизу, вон под тем большим дубом. На том и порешили, и два леопарда отправились вместе с гномом, дабы убедиться, что условия выполняются должным образом. — А вдруг она возьмет и обратит леопардов в камень? — шепнула Люси Питеру. Похоже, таковая возможность тревожила и самих леопардов; во всяком случае, когда они уходили, шерсть у них на спине стала дыбом, а хвосты поднялись трубой, как у котов, повстречавших чужую собаку. — Все будет в порядке, — шепнул Питер в ответ, — Иначе Эслан их не послал бы. И вот спустя какое-то время сама Бледная Ведьмарка взошла на вершину холма и оказалась лицом к лицу с Эсланом. У Питера, у Сьюзен и у Люси, увидевших ее впервые, мурашки побежали по спине; и толпа животных глухо заворчала. Хотя утреннее солнце уже грело, всем почудилось, что повеяло холодом. Только Эслан с Ведьмаркой оставались совершенно невозмутимыми. И странно было видеть два столь несхожих лика — золотистый и мертвенно-белый — один против другого. А все ж Ведьмарка не осмелилась глянуть Эслану прямо в глаза — госпожа Боббер это заметила.