— Верно, друг мой, — печально улыбнулся Эдмунд. — Но так ли надежна сия песчаная преграда? Что скажешь ты, мудрая птица? — В юные дни свои я многажды летал над этой пустынею, сир, — ответил ворон. Шаста жадно ловил каждое его слово. — И вот что скажу я: коли двинет тисрок свое воинство через Большой Оазис, никогда ему не добраться до Арченланда. Оазиса-то они достигнут к вечеру первого дня пути, но воды в нем на всех не хватит. Однако есть и иной путь… Шаста затаил дыхание. — Начинается этот путь от Королевских Усыпален и ведет на северо-запад, — продолжал ворон. — В одном дне езды от Усыпален начинаются горы. Если ехать все время прямо на гору Маунт-Пайр, упрешься в ущелье, настолько незаметное, что несведущий не разглядит его горловины и с двух шагов. В этом ущелье не найти ни травинки, ни родника, но оно выводит к реке, а по речному берегу рукой подать до Арченланда. — Известен ли сей путь калорменцам? — осведомилась королева Сьюзен. — Друзья мои, — воскликнул Эдмунд, — о чей мы говорим?! Не о том ведь речь, кто одержит победу в войне Калормена с Нарнией, буде начнется оная. Речь о том, как спасти честь королевы и наши собственные жизни и как убежать нам из этого бесовского града! Ибо какая польза в том, что войско брата нашего, верховного короля Питера, погонит вспять армию тисрока, коли к вечеру сего дня сестра наша станет рабою принца Рабадаша, а нам всем попросту перережут глотки? — У нас есть оружие, государь, — напомнил первый гном. — И дворец этот вполне сгодится для того, чтобы держать в нем оборону. — Нисколько не сомневаюсь я, — сказал Эдмунд, — что каждый из нас заставит врагов дорого заплатить за наши жизни и что королеву они получат лишь через наши трупы. Но в этом дворце будем мы словно мыши в мышеловке. — Верно, сир, — каркнул ворон. — О таких битвах складывают баллады, да только в живых никто не остается. И помнится мне, отбитый враг всегда поджигает дом, и на том все кончается. — Это я во всем виновата! — красавица Сьюзен залилась слезами, — Когда бы осталась я в Кэйр-Паравеле!.. Эдмунд, брат мой, помнишь ли ты наш последний счастливый день? Послы из этого ужасного Калормена еще не добрались, кроты выкопали ямки и сажали деревья, и… и… — Она закрыла лицо руками и зарыдала. — Мужайся, Сью, — ласково проговорил Эдмунд, — Не забывай… А с вами что такое, мастер Тамнус? Все повернулись к фавну. Тот извивался всем телом, будто страшная боль раздирала его изнутри, и тянул себя за рожки, словно хотел оторвать себе голову. — Не трогайте меня! Не трогайте! — вскричал фавн. — Я думаю. Я думаю, думаю, думаю… Пожалуйста, подождите, не трогайте меня! Воцарилась недоуменная тишина. Внезапно Тамнус замер, потом облегченно вздохнул и отер пот со лба. — Труднее всего будет добраться до корабля и отнести на него припасы — так, чтобы нас не заметили и не остановили, — изрек он. — Ну да, — хмыкнул гном. — Конь ретивый, да седок пугливый. — Погоди, — отмахнулся фавн, — Нам нужно придумать предлог, чтобы нас пропустили на наш корабль и позволили загрузить на него припасы. — Может быть, это и удастся, — с сомнением в голосе согласился король Эдмунд. — Может быть, — продолжал фавн, размышляя вслух, — ваши величества пригласят принца Рабадаша на пир? Мы объявим, что королева Сьюзен и король Эдмунд завтра вечером устраивают пир на борту галеона «Пенящий волны». Только надо составить послание так, чтобы не нанести урона королевской чести — и чтобы в то же время принц подумал, будто непреклонность королевы слабеет. — Отличный совет, сир, — заметил ворон, обращаясь к королю. — И тогда, — воодушевился фавн, — даже если мы целый день будем ходить на корабль и обратно, никто нас ни в чем не заподозрит, наоборот, все решат, что мы готовимся к пиру. Думаю, надо послать кого-нибудь на городской рынок и поручить купить фрукты, сладости и вино, будто мы и вправду устраиваем пир. А еще нужно пригласить фокусников, жонглеров, флейтистов и танцовщиц… — Понятно, понятно, — король Эдмунд потер руки. — А мы сами, — закончил фавн, — взойдем на борт сегодня вечером. И как только стемнеет… — Мы поднимем паруса! — вскричал король. — И двинемся к морю! — Тамнус подпрыгнул и пустился в пляс. — На север! — прибавил первый гном. — Домой! В Нарнию! — загомонили остальные. — Да здравствует Нарния! — А принц Рабадаш может злиться сколько угодно, — вставил Перидан. — Птичка-то улетела! — О, мастер Тамнус, милый мастер Тамнус! — воскликнула королева, присоединяясь к танцующему фавну. — Вы спасли нас! — Принц помчится в погоню, — сказал вельможа, имени которого Шаста не знал. — Этого я нисколько не боюсь, — отозвался Эдмунд. — В городской гавани нет ни одного корабля, способного догнать наш. А даже если и догонит, мы еще посмотрим, кто кого! С нашим галеоном их кораблям лучше не тягаться! — Сир, — сказал ворон, — фавн дал нам отличный совет. Лучшего вы все равно не услышите. А теперь за дело. Как говорим мы, птицы, сперва гнездо, потом птенцы. Не будем терять времени. Все устремились к дверям. Впрочем, у дверей придворные расступились, пропуская короля с королевой. Вот он, долгожданный шанс улизнуть! Шаста привстал было с кушетки, но фавн мягко удержал его. — Лежите, ваше высочество, лежите. Вам скоро принесут покушать. Отдыхайте, мы и сами справимся. Шаста послушно опустился на подушки. Мастер Тамнус вышел, и мальчик остался один-одинешенек. Ужасно, подумалось Шасте, просто ужасно. Ему и в голову не приходило открыться нарнианцам и попросить у них помощи. Аршиш был суровым отцом, щедрым лишь на колотушки — Шаста вырос на окриках и побоях и потому не привык откровенничать со взрослыми; ему казалось, взрослым доставляет несказанное удовольствие шпынять детей и отвергать любые их просьбы. И потом, даже если нарнианский король будет добр к лошадям (все же они — говорящие и родом из Нарнии), то Аравис от него доброго слова не дождется: она ведь калорменка, так что ее продадут в рабство или отошлют назад к отцу, и неизвестно еще, что хуже. А уж с самим Шастой что сделают!.. «Теперь-то я точно не могу признаться, — размышлял мальчик. — Я слышал все, о чем они говорили. Стоит им узнать, что я — не принц Корин, все, поминай как звали: живым меня отсюда не выпустят. Решат, что я — калорменский лазутчик, и убьют меня. А коли явится настоящий Корин? Брр! Что так убьют, что этак…» Сами видите, он и не догадывался, к каким благородным людям по счастью попал. — Что мне делать? Что же мне делать? — твердил мальчик. — Ой! Идет этот смешной козлик… В комнату, пританцовывая, вошел фавн. В руках у него был огромный поднос. Он поставил поднос на инкрустированный столик рядом с кушеткой, а сам сел на ковер и скрестил ноги. — Давайте, принц, кушайте, — пригласил он, — Не теряйтесь. Как-никак, это ваш последний обед в Ташбаане. Шаста не заставил себя упрашивать. По калорменским меркам, еда была на диво обильной и вкусной (хотя не уверен, что она пришлась бы по вкусу всем). Устрицы, салат, бекас, фаршированный миндалем, трюфели, составное блюдо из куриной печени, риса, изюма и орехов, и холодные дыни, и крыжовенный кисель со взбитыми сливками, и кисель из ягод тутовника, и много-много вкусностей со льдом. Также была фляжка с тем сортом вина, которое почему-то называется белым, хотя по правде оно желтоватое. Пока Шаста кушал, добрый фавн, полагавший, что принц никак не оправится от солнечного удара, рассказывал о развлечениях, которые, по его словам, ожидают принца дома; об отце, старом короле Луне Арченландском, о родовом замке на южном склоне гор. — Вспомните, принц, — уговаривал мастер Тамнус, — на ваш следующий день рождения вам обещаны первый доспех и первый боевой конь. А после дня рождения ваше высочество начнет учиться верховой езде и ратному делу. И, коли минуют нас беды и напасти, верховный король Питер непременно сдержит слово, которое он дал вашему отцу, и посвятит вас в рыцари в замке Кэйр-Паравел. И дорога из Арченланда в Нарнию, через перевал, никогда не зарастет и никуда не пропадет. Вспомнили? Нет? Неужели вы даже не помните, что обещали составить мне компанию на Празднике Лета? Там будут костры, танцы фавнов и дриад всю ночь напролет… Кто знает, вдруг нам даже повезет увидеть Эслана… Когда мальчик поел, фавн велел ему лежать и дальше. — Поспите, принц. Думаю, сон вас освежит и вернет вам память. Конечно, без вас все равно не уплывут, но не беспокойтесь, я разбужу вас загодя. Домой, в Нарнию! Еда была такой вкусной, а Тамнус нарассказывал столько всего интересного, что размышления Шасты, вновь оставшегося в одиночестве, приняли совсем другой оборот. Ему вдруг отчаянно захотелось, чтобы настоящий принц Корин не появился, пока не станет слишком поздно, и чтобы его, именно его, взяли на корабль и увезли в Нарнию. Боюсь, Шаста нисколько не тревожился за настоящего Корина, которому пришлось бы остаться в Ташбаане. Беспокоился он разве что за Аравис и за Бри, да и то — совсем чуть-чуть. «Ничего тут не поделаешь, — сказал он себе. — И потом, этой злючке Аравис все равно не терпелось от меня избавиться, так что она только обрадуется». И, если уж говорить откровенно, куда приятнее плыть в Нарнию морем, чем тащиться через пустыню. Подумав обо всем этом, Шаста поступил так, как наверняка поступили бы на его месте вы сами, доведись вам встать рано поутру, долго идти пешком, изрядно поволноваться, как следует покушать, и лежи вы на мягкой кушетке в прохладной комнате, тишину в которой нарушало лишь гудение пчелы за окном. Иными словами, он заснул. Разбудил его громкий треск. Он спрыгнул с кушетки и испуганно огляделся. Комната выглядела иначе, тени на стенах и на полу лежали по-другому — должно быть, он проспал несколько часов. Что же это был за звук? Ага! Фарфоровая ваза, стоявшая на подоконнике, сейчас валялась на полу — точнее, валялась не сама ваза, а осколки, на которые она разлетелась, разбившись вдребезги. Сердце Шасты ушло в пятки — но вовсе не из-за вазы. Он увидел две руки, вцепившиеся в подоконник с такой силой, что костяшки на них побелели. За руками показались голова и плечи. В окно влез мальчик не старше Шасты. Он уселся на подоконник и свесил одну ногу в комнату. Шаста никогда не видел своего отражения в зеркале. Впрочем, даже если бы и видел, все равно бы не догадался, что второй мальчик похож на него как две капли воды. Правда, сейчас этот мальчик походил скорее на пугало: одежда висит лохмотьями, лицо перепачкано кровью и грязью, во рту недостает зуба, под глазом синяк. — Ты кто? — прошептал мальчишка. — Ты принц Корин? — спросил в ответ Шаста. — Он самый. А ты кто такой? — Никто, — признался Шаста. — Ну, понимаешь… Король Эдмунд наткнулся на меня на улице и решил, что я — это ты. Наверное, мы похожи. Слушай, а я смогу выбраться отсюда через окно? — Если лазать умеешь — раз плюнуть, — ответил Корин. — Но куда ты так торопишься? Может, позабавимся, подурачим придворных? Пусть догадываются, кто из нас кто. — Нет, мне надо бежать, — сказал Шаста. — Будет просто ужасно, если мастер Тамнус вернется и застанет нас обоих. Я притворялся тобой… Знаешь, вы сегодня вечером уплываете, только это секрет. А где ты вообще был? — Какой-то парень на улице отпустил шуточку насчет королевы Сьюзен, — пустился рассказывать Корин. — Ну, я надавал ему тумаков. Он убежал домой, а потом вернулся — вместе со старшим братом. Я и тому надавал тумаков. Потом за мной погналась целая толпа, и мы налетели на троих стариков с пиками — их называют стражей. Ну, я с ними подрался, и они надавали тумаков мне. На улице к тому времени уже стемнело. Стражники забрали меня с собой, хотели посадить под замок. Я спросил, не хотят ли они выпить, и они ответили, что всегда не прочь. Мы зашли в винную лавку, я купил им вина, и они пили и пили, пока не заснули. Я решил, что пора сматываться. Вышел тихонько на улицу — и нарвался на того самого парня, с которого начались все мои неприятности. Снова надавал ему тумаков. Потом взобрался по водосточной трубе на крышу какого-то дома и затаился там до утра. А утром стал искать дорогу сюда. Видишь, наконец нашел. Кстати, тут есть чем промочить горло? — Нет, я все выпил, — повинился Шаста. — Покажи мне, куда идти. Времени в обрез. Ты давай ложись на кушетку и притворись… Да нет, ничего не выйдет. Ты весь в грязи и с этим фингалом… Подожди, пока я спущусь, а потом расскажи им всю правду, ладно? — А что же еще, по-твоему, я могу им рассказать? — воинственно справился Корин. — Кто ты такой на самом деле? — Некогда объяснять, — отмахнулся было Шаста, однако по выражению лица Корина понял, что объяснить все же придется, — Мне говорили, я по крови нарнианец. Во всяком случае, родился я точно где-то на севере, но вырос здесь, в Калормене. Теперь я в бегах: мы с говорящим конем — его зовут Бри — хотим пересечь пустыню. Ну, скорее! Как мне выбраться? — Гляди, — Корин ткнул пальцем за окно. — Прыгаешь с окна на крышу веранды. Потом налево, до стены; иди на цыпочках, иначе кто-нибудь услышит. Как залез на стену, топай до угла, а там спрыгнешь на кучу мусора. И — фьють! — Спасибо, — прошептал Шаста, взбираясь на подоконник. Мальчики посмотрели друг на друга и неожиданно поняли, что они — друзья. — Ну, бывай, — сказал Корин, — Удачи тебе. Надеюсь, она тебя не подведет. — И ты бывай, — откликнулся Шаста, — Веселая у тебя жизнь. Мне бы такую. — Кто бы говорил! — хмыкнул принц. — Давай прыгай. Да тихо ты! Встретимся в Арченланде. Иди прямо к моему отцу, королю Луну, и скажи, что ты мой друг. Ой, кто-то идет. Беги! Глава 6 Шаста в Усыпальнях Раскаленная крыша обжигала ступни. Следуя указаниям Корина, Шаста взобрался на стену, добежал до угла и увидел внизу узкую улочку с большой кучей мусора. От кучи изрядно воняло. Прежде чем спрыгнуть, мальчик огляделся по сторонам. Похоже, вершина холма, на котором стоял Ташбаан, осталась позади. Со стены взгляду открывались бесчисленные плоские крыши, уступами уходившие вниз, к могучей крепостной стене. За стеной виднелась река, а за рекой — невысокий взгорок, весь в садах. А за тем взгорком… Ничего подобного Шаста в жизни не видывал: что-то невообразимо большое, желто-серое, ровное, как море в штиль. «Пустыня!» — с восторгом догадался Шаста. Далеко-далеко глаз различал голубоватые тени с белыми шапками наверху. Горы! Шаста спрыгнул на кучу мусора, отряхнулся и поспешил вниз по узкой улочке, которая вскоре вывела его на другую, шире и многолюднее. На оборванного босоногого мальчишку никто, по счастью, не обращал внимания. Тем не менее Шаста чувствовал себя неуютно: вот-вот, чудилось ему, кто-нибудь закричит: «Держи вора!» и стражники схватят его и отведут в тюрьму. Он свернул за угол — и увидел перед собой Северные ворота! У ворот пришлось потолкаться, потому что не он один хотел выйти из города; а за воротами, на мосту, толпа была столь густой, что ползла как улитка. Но это были уже пустяки. Главное — он вырвался из этого грязного, шумного, вонючего Ташбаана!