– Не твое дело! – отрезаю холодно, поправляя шарф. – Ты сейчас первый смешиваешь меня с грязью, сообщая об этом всем соседям. Или тебе всё равно? – Я переживал за тебя! И между прочим, не только я, но и твой придурок Рыбкин! Пока ты… – Замолчи! Он больше не мой. Оставь Руслана в покое и идем домой, Рома, – говорю тоном старшей сестры. – Нашим родителям только слухов о вашей драке и не хватало! – Алиса, позвони! – упрямо просит Марджанов, стоя с подбитым глазом и разбитой губой, когда я коротко смотрю на него и поворачиваюсь к подъезду. Я знаю, он мог бы дать Ромке сдачи, но не делает этого. Зато брат сегодня демонстрирует редкий идиотизм во всей красе. И со словами: – Размечтался! Хрен она тебе позвонит! – отбирает у меня сумочку, достает из нее телефон и, размахнувшись, зашвыривает его так далеко, что я теряю летящий гаджет из виду. – Стой! Что ты… Совсем ополоумел, Ромка? – ловлю руку брата, но поздно. – Я же его в снегу не найду! – Зато звонить никому не будешь! – слышу удовлетворенный ответ. – А я за тебя краснеть! Я не знаю, остужает ли Ромку пощечина, но это первый раз в жизни, когда я бью брата. И плевать на соседей. Это больно, когда для родных людей ты, оказывается, не стоишь уважения. Я не иду искать свой сотовый, хватит с меня унижений! Его все равно в рыхлом снегу не найти. Я отбираю у брата сумку, разворачиваюсь и ухожу домой, не разрешая себе реветь и смотреть на парней. Когда через полчаса Ромка открывает дверь в мою комнату и торчит на пороге, а я собираюсь к родителям, приняв душ и переодевшись в платье-джерси, закрывающее шею и руки, я повторяю себе мысленно, что не хочу с ним разговаривать. Не хочу. – Алиса… И все равно не сдерживаюсь: – Дурак! Ты не имел права ни вмешиваться в мою жизнь, ни трогать мои вещи! – Имел. Я за тебя отвечаю перед родителями. – Ты отвечаешь? – Конечно. Я твой брат и мужчина! – Тогда почему телефон, который ты выбросил, мужчина, я купила себе сама? В то время как ты себе – даже на трусы не заработал! – Алиса… Но это правда, и он знает. А я добавляю: – Я ни о чем не жалею, понял? Остальное не твое дело. Я собираю вещи и уезжаю к родителям до Рождества – не хочу тебя видеть, и не хочу, чтобы ты за меня краснел. Можешь и дальше уговаривать себя, что не такой, как Руслан. Уверена, ты отлично встретишь Новый год с какой-нибудь достойной юбкой! *** Я приезжаю к родителям на дачу к пяти часам вечера, и у них уже все готово к встрече Нового года. Пышная елка наряжена шарами и гирляндой, в небольшом камине горит огонь, облизывая сухие поленья, а на столе в гостиной расставлена праздничная посуда и напитки. Родители суетятся, передвигаясь по дому друг за дружкой, привычно кусаются, потом мирятся, и я, глядя на их игривые перебранки, снова убеждаюсь, что жизнь за городом пошла обоим на пользу. И мама теперь все реже вспоминает о квартире и подругах, и папа не смотрит на неё букой, обижаясь, что его не понимают. Вон, даже бороду красивую отрастил, и что-то снова мастерит во дворе – кажется, качели. Иришку свою катать. – Алиса, дочка, ты сильно не раздевайся, а то у нас здесь прохладно! Это мы с Юрой привыкли, а ты лучше тапки надень и носки не снимай! – суетится мама Ира, когда, войдя в дом, я снимаю пальто и ботинки. Передав папе пакет с фруктами, стягиваю шапку и целую обоих в щеки. – Привет, мам! Привет, пап! Я так по вам соскучилась! – Привет, соечка. Прилетела? – радостно басит папа, обнимает меня за плечи и возвращает поцелуй в щеку. – А мы с обеда ждем, кто же из любимых детей о нас вспомнит! – Я вижу! – улыбаюсь родителям. – Даже камин растопили раньше времени и всё сами приготовили. И с чем я теперь буду вам помогать? – С едой, конечно! – шутит папа. – Сами мы с этой горой не справимся! Одних салатов мать наготовила три штуки! И все с какими-то новомодными финтифлюшками, – крутит ладонью в воздухе. – Не поверишь, Алис, пришлось сегодня с утра ехать в районный центр за кедровыми орешками! Пока нашел, белкой себя почувствовал! В доме вкусно пахнет запеченной с яблоками уткой, натертой медом и апельсином. Устоять, представив ее корочку, невозможно, и я, втягивая в себя запах, признаюсь: – М-м… как у вас вкусно пахнет праздником. У меня уже слюнки текут! Пап, если и салаты такие же потрясающие, то я согласна с мамой – оно того стоило! Я называю этих людей родителями уже тринадцать лет и действительно их люблю. Я почти не помню своих настоящих родителей. Когда они погибли, мне было шесть лет, и я ребенком пережила шок, с которым не каждый взрослый справится. Конечно, воспоминания о родной семье остались, но за эти годы они практически стерлись в туман, к которому я не люблю возвращаться, потому что там мне никогда не найти ответов. Лишь изредка пересматриваю старые фотографии, чтобы помнить, кто я и чем этим людям обязана. Мой настоящий отец приходился папе Юре старшим братом-близнецом. Именно он всегда мечтал о небе и о карьере летчика, а за ним и младший брат потянулся поступать сначала в летное училище, а затем и летную академию. И мама Ира в молодости тоже, как и моя родная мама, была стюардессой и ее лучшей подругой. Так две пары и познакомились – во время полетов. Только судьба у каждой из пар оказалась разной. Так что на папу Юру я была похожа больше, чем его родной сын Ромка, унаследовавший от мамы Иры глаза цвета «бренди» и строптивый характер. Хотя насчет характера я бы поспорила, но папа в этом споре никому уступать не хотел и стоял на своем. Поэтому, услышав про орешки, я порадовалась маминым успехам в перевоспитании его упрямства, и пошла с родителями на кухню оценивать их общие старания. Там мы и общались какое-то время, заканчивая приготовления к столу и делясь новостями, пока к дому не подъехала незнакомая машина. Раздался двойной сигнал клаксона, и папа вышел посмотреть, кто же к нам приехал. Оказалось, что Влад Рыбкин. И нет, я не удивилась, увидев на улице своего бывшего парня. Однажды он уже бывал здесь вместе со мной и легко нашел дорогу снова, уговорив знакомого его подвезти. А вот разговор между нами, когда мы остались вдвоем, легким быть не обещал. Говорить с Рыбкиным мне не хотелось, и видеть его – тоже. Особенно благородное недоумение на розовощеком лице несостоявшегося актера и озадаченное возмущение в глазах. Хотя кто знает, возможно, у него еще всё впереди. Я вышла к нему, чтобы объясниться, раз уж он приехал, и хотела закончить это объяснение как можно быстрее. – Алиса, привет! – парень шагнул мне навстречу и попытался поцеловать, но я не позволила, отступив в сторону. – Что случилось? Почему я второй день не могу к тебе дозвониться и тебя найти? Я переживал, Снежная! Я накинула на себя папин пуховик и сейчас туже запахиваю его на груди, пряча руки от контакта с Рыбкиным. – Как здоровье бабушки, Влад? – интересуюсь ровно. – Нормально, а что? – Я явно спросила не о том, и Влад ответил напряженно. – Мне тоже показалось, что вид у нее очень бодрый. Никаких признаков высокого давления и ужасного самочувствия, про которое ты говорил. Скорее наоборот. – Т-то есть? – Рыбкин не понял моих намеков и насупил лоб. А мне вдруг захотелось разом все оборвать и не ходить вокруг да около. – Так случилось, что вечеринка, на которую мы пошли с Мариной, была в «Орлином гнезде» – так называли пентхаус, куда пригласили Цветкову. Я видела тебя там, Влад. Ты тоже был на вечеринке, хотя мне сказал, что будешь с семьей у бабушки. Я смотрю на парня прямо, чтобы мы сразу друг друга поняли, и Рыбкин бледнеет, сглатывая слюну. Отвечает мне вопросом, давая себе время осознать факт, что мне известен его обман: – Я? – Да, ты. И не один. – Ах, да! – он проясняется в лице и пытается улыбнуться, коснувшись ладонью лба, словно забыл о таком пустяке. Но выходит не убедительно. – Точно, был!.. Алиса, я случайно туда попал, надо было с другом одним пересечься и кое-что ему отдать. Но я сразу же ушел! Да и что мне там делать? Я молчу, и он спрашивает сам, не зная, чего от меня ожидать: – А почему ты не подошла? Если… если видела. – Я хотела. Но твоему другу, видимо, было плохо, и ты старательно делал ему искусственное дыхание. Я не решилась вам мешать и портить другим людям вечер. По моему взгляду Рыбкин понимает, что я всё знаю, и отпираться бесполезно. А для себя я еще вчера решила, что возвращения к нашим отношениям не будет. – Алиса, все не так, как ты думаешь! – Влад, я не хочу никак думать. Мы попробовали – у нас не вышло. Хорошо, что это случилось сейчас, а не позже. Я увидела, что тебе мало наших отношений, иначе бы ты не искал встреч с другими девушками. – Но, Алиса, я не ищу! И глаза такие честные-честные, и ни капли вины. Совсем другие были у Руслана, когда его прижал правдой Ромка. – Прекрати врать, Влад, иначе я прямо сейчас уйду! – я не выдерживаю, отступая от парня. – Не собираюсь твою ложь слушать! Я говорю с тобой только для того, чтобы расставить все точки над «і» и разойтись. Если хочешь знать, я даже осуждать тебя не буду. Просто живи, как хочешь, но мы больше не вместе. Прощай! Я разворачиваюсь, чтобы уйти, но Рыбкин ловит меня за локоть, останавливая. Пробует обнять, но совсем близко, за окнами дома, находятся мои родители, и он не решается меня удержать силой, когда я сбрасываю с себя его руки. – Алиса, я люблю только тебя! Это все неправда – то, что ты видела. Это моя ошибка! Я просто выпил, а мы с этой… не хочу вспоминать ее имя!.. когда-то встречались. Я пытался от нее отвязаться, но она сама ко мне лезла! Уговорила поцеловаться один раз ради праздника. Но между нами ничего не было, клянусь! Я сразу же ушел! Я никогда и ничего не планировал с ней, Алис! – Было. – Нет! Это уже слишком, и приходится сказать то, что говорить не хотелось. Просто, чтобы перестать играть. А еще не хочется верить, что для Влада клятвы ничего не значили. – Было, Влад. На постели, в чужой спальне. Вам было весело, смешно и на всех плевать. Я стояла в гостиной, когда вы вышли с балкона, и мне было больно тебя видеть с другой, но ты меня даже не заметил. А теперь все прошло, поэтому просто уезжай. – Алиса, нет! А как же Новый год и турбаза? Я ведь снял домик для нас!