Пальцы сжимаются добела, торопясь выкрутить руль и вернуть «Теслу» на дорогу. Я с силой моргаю, мчусь вперед, пытаясь увидеть перед собой хоть что-то ясное, потому что реальность перед глазами рассыпается на куски. Свет от дорожных фонарей бликует на мокром от дождя стекле, и нужно за что-то ухватиться, иначе… Я сбрасываю скорость и шумно выдыхаю, вспомнив, что больше не один. Вспомнив наш первый разговор с Алисой и ее слова об отце ребенка, которому она собиралась доверить дочь. Анюта. Протянув руку, я поворачиваю зеркало заднего вида, чтобы увидеть малышку, притаившуюся на сидении, и встретиться с ней взглядами. Аня тихо плачет, без звука, сидит, как мышка, и я понимаю, что ей еще страшнее, чем мне, хотя это почти невозможно. Она всё слышала и всё поняла, потому что это она, а не я, жила с Алисой всё это время, и знает ее лучше всех. – Не плачь. Мы скоро приедем, – обещаю ей, и сворачиваю на светофоре. Еду по адресу, по которому еще пять минут назад и не подумал бы ее отвезти, но выбора нет. Больница Скорой помощи не место для испуганного пятилетнего ребенка, и в своем рассыпающемся мире я понимаю это очень четко. Я останавливаю машину возле дома своих родителей, беру Анюту с пандой на руки и вхожу в подъезд. Потом поднимаюсь на свой этаж. Открыв ключом дверь, захожу в квартиру, в которой оказывается неожиданно шумно, если сравнивать с той тишиной, из которой мы с Аней пришли. Но дочь не пугается нового места, и ни о чем не спрашивает. Сейчас мне кажется, мы понимаем друг друга без слов. Шумная компания сидит за овальным столом в большой гостиной, а я лучше бы вернулся в тихую квартиру к Снежной. Мать первой замечает меня и радостно восклицает тоном радушной хозяйки, торопясь подняться из-за стола: – Ой, а вот и наш Руслан пришел! Какое приятное совпадение, словно знал, что о нем разговор ведем!.. София Борисовна, мы с вами голову ломали, как представить друг другу наших детей, и зря! Сынок, проходи, у нас гости! – дает мне знать и продолжает: – Инночка, милая, не смущайся! Чувствуй себя, как дома. Просто наш сын умеет делать сюрпризы… Правда, Ру…Руслан?! Мать выходит в прихожую и изумляется, увидев на моих руках Анюту. – Кто это с тобой? – приподнимает брови, растерянно нас оглядывая. Следом за ней в прихожую выходит и отец, и тоже застывает в проеме арки. Сейчас не время спорить насчет моих способностей, и я отвечаю родителям, как есть: – Это моя дочь. Анечка. – Что-о?! – от удивления очки у матери, кажется, ползут на лоб, а веки моргают. Она бросает быстрый взгляд на отца, но тот стоит молча, и мать вновь поворачивается ко мне. – Что значит дочь, Руслан? Это шутка? – понижает голос до глухого шепота, раздумав играть на публику. – Откуда у тебя взялся ребенок? – Откуда у всех берутся. Из капусты! – отвечаю и спускаю Анюту с рук. В квартире тепло, и я снимаю с головы малышки шапку, провожу рукой по темным волосам. Оставив ладонь на ее плече, поднимаю лицо к матери. – Ма, мне некогда с тобой спорить и отвечать на вопросы. Сейчас мне нужно идти. Я оставляю Анечку на вас с отцом, но если с ее головы упадет хоть волосинка… У вас не будет ни сына, ни внучки! – Руслан, ты с ума сошел такое заявлять? – ахает мать. – Объяснись… хотя бы! Это все-таки розыгрыш? – Нечего объяснять, и какие к черту розыгрыши! Ее маму только что скорая отвезла в больницу с сердечным приступом. Я должен немедленно ехать к ней. – К кому – к ней? – К моей Алисе! Она в отделении Скорой помощи. Присмотрите за Аней, это всё, о чем я вас прошу! – Постой, Руслан… Я помню, – вспоминает мать. – Я знаю. Такая красивая, серьезная девочка со светлыми волосами. Ну, конечно! В какой больнице? Что с ней?! – Да уж, ты помнишь, – не могу удержаться от горькой шпильки. – Вот и я ее не смог забыть. Потом все подробности, не сейчас! Я отворачиваюсь от родителей и присаживаюсь на корточки перед дочкой. Она во все глазенки смотрит на меня, словно больше здесь никого нет. Отложив игрушку на пол, расстегиваю на ней застежку-молнию и снимаю курточку. Беру ладонями за тонкие плечики. – Анечка, – говорю негромко, но родители слышат. – Это твои бабушка с дедушкой, они тебя не обидят. Здесь ты дома, ничего не бойся, поняла? – Я не боюсь, папа. – Умница! Мама говорила, что на твоей руке есть очень важный браслет. – Да, есть. Вот он! – дочка поднимает ручку и показывает браслет. Я киваю, погладив ее по волосам. – Покажешь его бабушке. Она у тебя умная, сама всё поймет, поверь мне. – Хорошо, покажу. А мама? – Анюта, я сейчас поеду к твоей маме и буду с ней всё время, обещаю! Я ее никому не отдам. Она не будет одна, она будет со мной. – А я? Где буду? – А ты пока останешься здесь, Снежинка. Так будет лучше. Но я тебе позвоню и приеду сразу же, как только смогу. – А маме не будет страшно? Я так уверенно отвечаю, будто сам в это верю: – Со мной нет. Твоя мама очень смелая, как ты! Я наклоняюсь и целую дочь в горячие щечки, еще мокрые от слез. – Я люблю тебя, моя сильная умница, – говорю, и это правда, которую я чувствую. – И я люблю тебя, папа. – Господи, Ренат… ты тоже это видишь? – где-то сбоку восклицает мать, но я уже встал и ухожу. Оставив дверь открытой, спешу туда, где меня ждет Алиса. – Яснее ясного, Ольга. *** В больнице много людей, и суета кажется нескончаемой. Одну машину скорой помощи сменяет другая, кого-то везут на каталке, какой-то мужик кричит, что его отравили, и требует главврача, и я едва не рычу на фельдшера в приемном покое, пытаясь узнать, куда привезли Алису Снежную. Она находится в отделении реанимации. Состояние больной стабилизировали, но сколько это продлится – молодой врач, парень лет тридцати – сказать не может. И пустить меня к ней тоже не может, хотя я представляюсь мужем, потому что в этот самый момент больной оказывается необходимая помощь. Нет, Алиса в сознание не пришла, и до сих пор находится в состоянии кардиогенного шока. Врач озвучивает возможный диагноз простыми словами, и всё, что я понимаю – это то, что возможно потребуется хирургическое вмешательство. Но нужно немедленное обследование и ни минуты промедления. А еще, что у нее внутри сердца что-то оторвалось … Или может оторваться. Я смотрю на парня в медицинской форме и глохну на последних словах. – Нет! Вы не должны этого допустить! – Успокойтесь и сядьте, Руслан. Мы делаем всё возможное! – Кто ее будет оперировать? – Я еще не сказал наверняка, что операция будет. – Но ей нужна операция, я это точно знаю! Она проходила необходимые обследования в клинике и готовилась к ней, а потом… Не важно! Передайте вашим врачам, пусть найдут информацию! Должна же у вас быть какая-то связь с другими больницами! Обмен файлами, в конце концов? Скажите им, что Алисе нужна помощь!.. – Я впиваюсь пальцами в предплечья врача. – Или я сам скажу! Ему удается меня остановить, хотя это очень трудно, и посмотреть в лицо. – К сожалению, у нас нет такой возможности. Вся информация о пациентах в любом медучреждении охраняется законом и врачебной этикой. Мы можем получить ее только с согласия больного или его родственников. Дождитесь решения врачей. Сейчас вы бессильны что-то сделать! – Кто ее будет оперировать, если будет такое решение? – Хирурги нашего отделения. – Нет! Я хочу, чтобы мою жену оперировал профессор Шибуев! Вы можете с ним связаться?! Парень серьезен и сдержан, но даже в такой момент он не удерживается от сухого смешка. – Вы бы еще звезду с неба захотели, уважаемый. Простите, но это невозможно!.. Я должен идти. Ожидайте здесь. Ожидайте?! К черту! Сидя здесь, можно только волосы выдрать, или скулить от отчаяния! Я стремительно выхожу из отделения в коридор, достаю телефон и набираю номер Шибуева-младшего. Андрей сразу же отвечает на звонок, но я не здороваюсь с другом. Сейчас не до этого. – Андрей, Алиса в больнице, – взволнованно и резко произношу. – Забрала скорая. Мне нужен твой отец. Срочно! Ради бога, скажи, что он дома! Шибуев отвечает озадаченно и немного смущенно: – Руслан, он только что приехал. Минуту всего, как вошел в дом… Но когда это уповающие слышали отказ? Никогда. И я практически требую: