-Наряд им надо пороскошнее перед тем, как к своим берегам вернёмся. Во дворце им стоит предстать во всей красе. Им отдали сундук, который взяли с собой с нарядами и всем необходимым? - поинтересовался Вантала. -Отдали. Да Кэтрин пока не решается. Матушка поддерживает, но всё скоро изменится, - ответил друг. -Тогда следует дать... вина! - улыбнулся Вантала. -Вина? - недовольный от услышанного подошёл Алекс. -Да, дорогой мой, - кивнул брат. - От вина Кэтрин может расслабится, а, может, вспомнит всё и всех? -Не думаю, - не соглашаясь, ответил с улыбкой от воспоминаний Алекс. - Она после вина наоборот всё с пробуждением забывала. -А ты не отказывайся, попробуй! Может на этот раз вино поможет, а не навредит, - хихикнул Виктор. Больше Алекс не обсуждал ничего. Всем стало понятно, что он, по крайне мере, принял советы к сведению. Он взял протянутый ему подошедшим Генрихом фонарь и ушёл к каютам. Фонарь, который нёс, помогал дарить ту каплю света и тепла, словно были каплями надежды на лучшее... Здесь, у двери одной из кают, как знал, и жила на время плавания с матерью Кэтрин. Остановившись, Алекс не сразу осмелился постучаться и нарушить уединение любимой. Он понимал, что она чувствует, когда сама не помнит своей жизни с ним и детей, а все вокруг убеждают в ином; как ей приходится искать в себе силы поверить во всё и... подчиниться тому, что не знает. Всё же постучавшись, Алекс не долго ждал. Он открыл дверь медленно и спросил: -Можно?... В ответ он не услышал ничего. Однако Алекс уже видел Кэтрин, которая стояла у стола. Она была в каюте одна. На голове её был надет белокурый парик, а к губам Кэтрин подносила бокал с вином, который осторожно пробовала и, закрыв глаза, наслаждалась вкусом. Она не слышала, что уже была не одна... * - из романа «Вантала — история одного пирата», Татьяна Ренсинк Глава 33 Алекс сделал ещё шаг, пройдя в каюту к Кэтрин и закрыл дверь. Только дверь издала краткий скрип, от чего Кэтрин вздрогнула и, скорее отставив бокал вина на стол, сняла парик. Её убранные назад волосы слегка растрепались. В глазах появились и вопрос, и смущение, и робость... Души обоих трепетали от переполняющих различных чувств... Алекс подошёл, не отрывая взгляда от глаз милой и поставил фонарь на стол. Осторожно коснувшись руки, он прикоснулся к той губами, и Кэтрин, почувствовав мурашки, что волной пробежали по телу, прошептала: -У нас есть дети? -Да, - нежно смотрел Алекс, а руки не убирал, и она не отнимала. Выдержав паузу, Кэтрин не скрыла подступивших слёз печали: -Я боюсь, не смогу. -Я не буду заставлять, - прошептал в ответ Алекс, как бы ни было тяжело подпускать в жизнь холодность возлюбленной. -И Вы, правда, все песни сочиняли мне? - спрашивала дальше с волнением Кэтрин, а голос так и звучал тихо-тихо,... несмело... -Да, правда, - теперь невольно прослезился он. -Мне часто снился сон, - медленно скользнул её взгляд от его больших красивых глаз к губам. - Мы были на какой-то ферме... Мы пили вино... С нами ещё был кто-то, а потом... Потом Вы проводили меня к комнате. -Я поцеловал тебя тогда впервые, - закончил её отрывистую речь Алекс, а губы нашли друг друга. Сначала осторожно, но желание не останавливаться было сильнее всего. Поцелуи становились всё более пылкими, крепче, чувственней... Чем дольше длились поцелуи, тем большего хотелось... Заключив друг друга в объятия, они прижимались телами всё сильнее. Горячо и жадно целуясь, оба со слезами всепобеждающей жажды любить молились внутри: вернуть те взгляды, те слова друг другу из прошлого, вернуть те чувства, ту жизнь и... память... Опустившись на постель, оба неустанно впивались в губы друг друга, пока тела, обнажившись, скорее слились воедино с желанием на двоих: быть теперь вместе навсегда вопреки всему. Дрожь наслаждения и вздохи счастья не прекращались ещё долго. И потом... И потом Алекс и Кэтрин не выпускали друг друга из объятий до самого утра, когда солнце уже было достаточно высоко, чтобы лучами прокрасться через маленькие окна в каюту. Трудно было начать говорить или даже думать о том, что теперь делать и как теперь всё будет. Правильно ли всё, правда ли всё. Оба лежали молча, наслаждаясь лишь тем раем, который окутал, и выбираться из его ауры не было желания. Всё же сон забрал под утро оставшиеся силы. Алекс задремал, а Кэтрин, приподнявшись в объятиях, ещё долго любовалась его красивыми чертами лица... Такими строгими, острыми скулами... Погладив по крепкой груди, Кэтрин восхитилась, какой Алекс сильный, как прекрасен в мужественности. Алекс спал, а она осторожно выскользнула из его рук. Она поспешила одеться и хотела уйти, но... не смогла. Повернувшись у двери, Кэтрин увидела, что Алекс открыл глаза и уже смотрел с вернувшейся печалью. Он кивнул, давая понять, что всё хорошо и действительно не будет принуждать ни к чему. Почему-то верилось его взгляду и тем чувствам, что были видны. Кэтрин повернулась лицом к двери, не зная, как себя теперь вести и застыла. Через короткое время ожидания тепло рук Алекса коснулось её плеч. -Молю,... ради детей... Только с ними будь не чужой, - еле слышно вымолвил он. -Расскажите мне о них тогда, - посмотрела Кэтрин с теплом и, снова почувствовав то притяжение, которое бросило окунуться в мир безумного вожделения с ним, робко опустила взгляд. Прикоснувшись к её подбородку, Алекс вернул взгляд к себе. Они молча смотрели в глаза друг друга, и Кэтрин прошептала: -Значит, мой сон... Это было правдой? -Ты помнишь меня, и от этого я самый счастливый на свете. Тот момент, тот первый поцелуй,... ты не помнила никогда, - ласково улыбнулся он и заметил, как она, снова смущённо опустив взгляд, кратко удивилась тому, что он был уже не совсем нагим. Вновь она вспомнила прошлую ночь и посвящение друг другу. Вновь мурашки по телу звали желать его... -Да, я немного оделся, - поправил он штаны и тоже робко улыбнулся. - Чтобы не смущать, а... Здесь он замолчал. Они улыбались друг другу. Было тепло и легко. Так хорошо и свободно! А губы... снова медленно слились в нежности поцелуя. Так прошёл ещё день, который теперь они провели вместе. А вечером, вместе отужинав за продолжением беседы о детях и своей жизни вместе, пили вино и снова подчинились тем чувствам, что не погубит ни время, ни память...