– Видишь ли, есть накладные расходы и зарплаты. Вот что такое бизнес. Он создает рабочие места. Персонал и все такое. А жизнь в Лос-Анджелесе, сам знаешь, очень дорогая. Так что он просто дал «Мусаси» знать, что если они заключат сделку с Биглом, то президент, то есть я, будет очень благодарен. Я достаточно благодарен, чтобы выслушать одного парня в течение семи минут. Я достаточно благодарен. Так и есть. – Они не хотели знать, почему ты будешь благодарен за то, что они дают режиссеру голливудского сериала пару миллионов баксов? Я полагаю, что это пара миллионов, там все стоит пару миллионов. – На самом деле я не знаю реальных сумм. Это было все, что необходимо. – И этот голливудский агент и этот голливудский режиссер, они не говорят об этом на вечеринках или со своими подружками, чтобы произвести на них впечатление или что-то еще? – спросил Бейкер, скрывая нарастающее чувство паники. – Ты волнуешься по поводу безопасности? – Ну, немного, – сказал Бейкер. Он пожалел, что не боится летать. Это означало бы, что у него в животе появилось это ощущение потому, что он находится в алюминиевом гробу на высоте почти 7 тысяч метров в воздухе, а не потому, что Буш начал что-то, что будет сочетанием Уотергейта и нападения кролика-убийцы на Джимми Картера. Лос-Анджелес! Кинорежиссеры планируют следующую войну! Это же будет утечка на утечке. Что, черт возьми, произошло? Неужели Кравиц подстроил так, чтобы какая-то сексапильная женщина сделала Джорджу минет в голливудском стиле, оставив его дезориентированным и невменяемым? Бейкер видел, что происходит со стареющими мужчинами, особенно с белыми англосаксонскими протестантами, когда они открывают для себя оральный секс. – У нас полная охрана. Круглые сутки. Прослушка, все такое. – ЦРУ? – спросил Бейкер. К горлу подступала тошнота. Через мгновение он почувствует ее вкус на задней стенке рта. Он знал это. Какой-нибудь гребаный либеральный левак-демократ конгрессмен или сенатор заставит какого-нибудь напуганного до усрачки слабака из управления дать показания под присягой, и тот разболтает все секреты по всей прессе. Так уже было раньше, так будет и впредь. – Нет, – сказал Буш, довольный собой, – Гейтс договорился с частниками[87][Различные «разведывательные» агентства США всегда использовали, владели, создавали, финансировали, контролировали, ассоциировали себя с внешними организациями. После Уотергейта появилось много информации о ЦРУ, в частности. Были раскрыты незаконные, некомпетентные, расточительные и глупые действия. На ЦРУ наложили целый ряд новых ограничений и «все подчистили». Недавняя история «Иран – контрас» показывает, что сразу же были разработаны альтернативные форматы, несколько более удаленные от внимания Конгресса. То, что эти усилия были раскрыты, а Олли Норт оказался настолько некомпетентным, не означает, что все подобные альтернативы были раскрыты или что все они настолько неуклюжи и неэффективны. Помните, это администрация, которая верит в приватизацию. Компания «Вакенхат» охраняет посольства США, «Юниверсал Секьюрити» имеет множество правительственных контрактов, включая анализ мочи и проверку на наркотики сотрудников министерств сельского хозяйства и транспорта. Гейтс в это время работал не в ЦРУ, а в СНБ.]. – А, – с облегчением сказал Бейкер. – Ты забыл, что я был в Лэнгли. Я был главным в Лэнгли. Я знаю все уловки. Или большинство из них. Я не был в поле. Но у меня точно были полевые агенты, которые рассказали мне, что к чему и как мы проворачиваем некоторые трюки. – Гейтс – хороший человек, – сказал Бейкер. Роберт Гейтс действительно был таким. Он был стойким парнем, то есть проверенным лжецом, не боящимся обвинений в лжесвидетельстве или неуважении к Конгрессу, не испытывающим страха, если правда впоследствии откроется. Он был советским ученым, руководителем всех аналитиков ЦРУ, исполнительным помощником директора ЦРУ Билла Кейси, а затем заместителем директора Кейси. Рейган назначил Гейтса преемником Кейси, но его кандидатура была отозвана, когда выяснилось, что он не уведомил Конгресс, как того требовал закон, о том, что Олли Норт переводил доходы от продажи оружия Ирану. У него также была обширная история подтасовки данных для отражения политических целей, а не реальности[88][После этих событий, в 1991 году, Буш снова выдвинул кандидатуру Гейтса на пост директора ЦРУ. The Nation, 14.10.1991, опубликовал следующую фантастическую сцену, которая также повествует о карьере Гейтса: [Представьте себе, что] эти слушания по утверждению кандидатуры стали продолжением Анонимных Алкоголиков. Извинись пару раз – и все будет прощено. «Меня зовут Боб Г., и я патологический лжец. Меня привел в ЦРУ в середине 1960-х годов Рэй Клайн, который позже основал “Агенты ЦРУ для Буша”. В 1974 году я был внедрен в СНБ, чтобы помочь скрыть от бюрократии дипломатию Киссинджера по неофициальным каналам». «Я непревзойденный подхалим, надежный наемник преступников и массовых убийц, скрыватель грязных делишек. Я проработал в СНБ от Никсона до Картера, вернулся в ЦРУ в 1979 году, как раз вовремя, чтобы начать выпускать угрозы в отношении Советского Союза, оправдывая тем самым поздние повышения расходов на оборону Картером и Рейганом». «К 1985 году я достаточно сблизился с директором ЦРУ Кейси и со зловещим руководителем АНБ и ЦРУ Бобби Рэем Инманом. К июлю 1986 года, когда поправка Боланда была мертва, я получил записки от директора СНБ Пойндекстера, в которых говорилось, что ЦРУ должно взять на себя незаконные активы контрас (т. е. деньги на вооружение Ирана). Я неоднократно лгал о своей осведомленности об этих записках на последующих слушаниях по утверждению в должности». «…аналитики ЦРУ Чарльз Аллен… [и] Ричард Керр… рассказали мне больше. Об этих беседах я также солгал. На самом деле я был сотрудником ЦРУ, который обосновывал необходимость отправки оружия в Иран, убеждая иранцев с помощью фальшивых оценок советских намерений, что им нужно оружие». «…С конца моих сорванных слушаний по утверждению в 1987 году я был в центре сокрытия этого дела. Затем я вернулся в СНБ… Я помогал склонить чашу весов в пользу Ирака». «Я прошу прощения за все плохое, что я сделал. Я признаю существование силы, которая выше меня, и обещаю очиститься. Спасибо».]. – Твоя правда, – сказал Буш. – Как деньги оказываются у Бункера? – Вот тут я не в курсе, – сказал Буш. – Джордж, я действительно думаю, что ты должен был мне сказать. Я госсекретарь. – Ну, это просто было дело случая. – Я имею в виду, что, если мы собираемся начинать войну с кем-то, – Бейкер выдавил из себя улыбку, – я должен знать об этом, – когда он прочитал ту записку, она показалась ему странно интересной. Теперь она казалась просто странной. – Не будь слабаком, Джимбо. Ты можешь и дальше думать, что умнее меня, – я знаю, что ты думаешь, что умнее меня. Но не надо меня недооценивать, как многие из них. Я был конгрессменом, председателем Республиканской партии, главой ЦРУ, послом в Китае и послом в ООН… Сколько ты знаешь людей, которые делали хотя бы одно из этих дел, не говоря уже о двух, и при этом не получили по заднице? А? – Прощу прощения, господин президент. Вы правы. У вас отличный нюх на то, чтобы вам не надрали задницу. – Или чтобы мои яйца не оказались в тисках. Или мои сиськи в тисках. Или еще что-нибудь из этого. – Давайте-ка я налью вам чего-нибудь, господин президент. – Спасибо, господин государственный секретарь. И я хочу, чтобы ты знал, что у меня все под контролем. Я не собираюсь делать глупости. Я не собираюсь войти в историю как глупый президент. Но я собираюсь сделать все необходимое для победы. Теперь: ты со мной или собираешь спрыгнуть за борт? – Мы на высоте семи километров, я не собираюсь прыгать за борт, – сказал Бейкер. Он передал чивас своему президенту, а затем взял свой собственный. Он решил, что будет блокировать это безумие. Хотя бы потому, что президент действовал у него за спиной. Не то чтобы Буш не делал этого время от времени просто чтобы доказать, кто здесь главный. Это было нормально. Обычно. Но не в отношении чего-то важного. – У меня есть туз в рукаве, – посмеялся президент. – Мне это нравится. Совсем как у Берта Мэверика. Бейкер поднял стакан. Он ничего не сказал по поводу Брета или Барта. Президент чокнулся с ним своим бокалом. – За войну, – сказал Буш. – За хорошую войну. – Я хочу узнать только одно, – сказал Бейкер, не торопясь отпивать из бокала, – с кем мы собираемся воевать? – Я не знаю. Это пока в разработке. Глава двадцать девятая Открывая офис, я ожидаю, что на меня будут смотреть с некоторым презрением. Усмехаться у меня за спиной и тому подобное. Но никто не смотрит. Этим так хорош Лос-Анджелес: не важно, где, не важно, как, важно – что ты получил свое. Или не получил. Я пришел в новой одежде. Теперь я вожу машину в качестве бойфренда, а не шофера. Я начинаю посещать публичные места вместе с Мэгги: обеды – исключительно деловые, вечеринки – исключительно деловые, встречи – почти исключительно светские. Обед с Дэвидом Кравицем, конечно, важнее всего остального. Он согласен, что Мэгги должна сделать следующий шаг и открыть свою собственную компанию по разработке. Конечно, платить за нее будет кто-то другой. Мы обсуждаем, откуда могут взяться деньги. Упоминаем «ДжиВиСи» и «Мусаси», возможно, «МГМ» – потому что там обсуждают «женские фильмы». Он обратится и в «Парамаунт». Конечно, это все не является целью встречи. Мы просто пришли посмотреть друг на друга. Оценить друг друга. Он старается понравиться. Это нормально. Пару раз он заговаривает о морской пехоте. Мэгги проводит своей рукой по моей. КРУПНЫЙ ПЛАН: ее рука скользит по моей, овладевает ею, устанавливает связь, заявляет: это мой мужчина. КРУПНЫЙ ПЛАН: МЭГГИ, пока она это делает. КРУПНЫЙ ПЛАН: КРАВИЦ смотрит на это и внимает. КРУПНЫЙ ПЛАН: ДЖО чувствует, как рука Мэгги накрывает его, как плащ Супермена. Это отражается у него лице. – Джо не говорит ничего такого, о чем бы я не думала, – говорит Мэгги. – Но то, что мы вместе, придает мне сил. Снова кадр с Кравицем: похоже, он ей верит. Хорошо, что я не сплю с ней. Только безумие воздержания позволяет мне оставаться в здравом уме. Если бы я был рядом с ней, был внутри нее, у меня бы разыгралась мания величия, и я бы поверил, что я – ее бизнес-менеджер, будущий продюсер, в общем, кровосос и спекулянт. Когда я смотрю на нее, мне кажется, что она похожа на кинозвезду, которой она и является, а я кажусь себе влюбленным дураком, которым и являюсь. Но именно ее магическое мастерство, которого я не понимаю, превращает эту сцену из аферы в реальность. Она сияет, как будто насытилась, напиталась гормонами любви. Я сам почти ей верю, хотя по свету и шумам у нее в комнате точно знаю, что ее ночи такие же беспокойные и неудовлетворенные, как и мои. Эта женщина умеет играть. В этом нет никаких сомнений. – Я просто хочу для Мэгги самого лучшего, – говорит ее агент. – Я тоже. – Я вижу. Приходит официант с бутылкой вина. Оно стоит больше 100 долларов в винном магазине и больше 200 долларов в винной карте ресторана. Когда я был моложе, то автоматически оценивал любого парня, который шел мне навстречу: он больше меня? Круче? Смогу ли я с ним справиться? Потом все изменилось – когда я стал старше, когда поехал во Вьетнам и после него. Сейчас я смотрю на парня и задаюсь вопросом: может ли он убить? Убивал ли он? Сделает ли он это снова? Вот что для меня важно. Я смотрю на Кравица. Он вряд ли убивал. Даже не на войне, даже не близко. Не знаю, зачем я это оцениваю, но это так. Позже я проверяю его послужной список и вижу, что он действительно не участвовал в боевых действиях. Может ли он убить? Станет ли он убивать? Думаю, он хотел бы. Не ради самого убийства – некоторым нравится совершать убийства – а ради чувства собственного достоинства. Агенты имеют репутацию безжалостных, беспощадных, бессердечных, «убийц»[89][Но только не мой [литературный] агент. Джой Харрис – просто прелесть. И я уверен, что есть и другие, подобные ей. Человек пять, может быть. Шутки про агентов практически не отличаются от шуток про адвокатов: акулы не едят их из профессиональной вежливости, их сердца годятся для пересадки, потому что ими никто не пользовался, – и тому подобное. Некоторые агенты действительно могут построить или разрушить чью-то карьеру. Но большинство просто надеются найти – или удержать – клиентов, приносящих больше доходов, чем расходов.]. Но быть таким агентом-убийцей – все равно что быть крутым игроком в футбол. Чего-то вечно не хватает. Крови. Даже в такой среде, как Лос-Анджелес, где реальность никто не ценит, они понимают разницу. Кравиц хотел бы посмотреть на себя в зеркало с тайным знанием о том, что он – убийца. Настоящий. Он хотел бы этого. Кравиц поднимает свой бокал за нас. – За новую любовь, – говорит он. Пиарщик Мэгги рассылает релизы о новом офисе. У меня берут телефонное интервью в «Варьете». «Голливуд Репортер» присылает своего человека. «Энквирор» присылает писателя и фотографа. Звонит кто-то из «Интертейнмент Тунайт». Я иду на контакт. Но до этого никогда не доходит. К тому же мне звонят сотни людей. В офис приходят сценарии. Письма. Резюме. С некоторыми я назначаю встречи. Мне нужен ридер, секретарь, может быть, кто-то еще. В нескольких кварталах от офиса находится недорогой ресторан. У него есть два отдельных выхода: простой, через кухню, и более сложный, через окно в туалете. Туда я хожу, если хочу просто перекусить. Я сижу там один, когда входит Бэмби Энн Слайго, секретарь Мэла Тейлора. Тут далековато от офиса «Юниверсал Секьюрити». Вполне возможно, что она зашла случайно. Но некоторые люди в этом бизнесе утверждают, что случайностей не бывает. Я приветствую ее, и она подсаживается ко мне. Заказывает гамбургер и чашку черного кофе. Я тоже беру себе гамбургер. Я говорю ей, что Мэгги этого не одобрила бы. Бэмби – вылитая Железная Леди – хмыкает и говорит: – Слушайтесь Мэгги. Она же звезда. Я улыбаюсь. – Хорошо, буду слушаться. Я спрашиваю, как продвигается ее работа и как ей работается на Мэла Тейлора. Кажется, она хочет мне что-то сказать, но не делает этого. Мы говорим о других людях из компании, до которых нам нет особого дела. Покончив с бургером, она закуривает сигарету. Я заказываю ей еще один кофе и кусок персикового пирога. Бэмби говорит, что ей не стоит есть пирог. Он слишком жирный. Я говорю ей, что она достаточно стройна для десерта. Время идет, а Тейлор из тех, кто строго следит за обеденным перерывом своей секретарши. Она суетливо достает записную книжку. Время вышло, и ей пора говорить. – Мистер Броз, мисс Лазло ведь знает всех больших звезд, не так ли? Я уже знаю, что мир знаменитостей очень и очень тесен. – Да. В основном. – А она знает… – Бэмби смотрит вниз на свою тарелку. Она убирает крошки. Она складывает салфетку и разглаживает ее на столе. – …Джона Траволту? И Тома Круза? Я не знаю этого в точности, но вполне уверен, что они знакомы. – Да. – Я слышала… – она берет бумажную салфетку и промакивает капли кофе в центре блюдца, вытирает зубцы своей вилки, – …что саентология лечит… э-э-э… – она кладет вилку на место, пытается посмотреть на меня, но ей это с трудом удается, – …гомосексуализм. Что саентология может его вылечить. Это правда? – Я не знаю. – Я знаю, что вы не знаете. А Мэгги знает? Не могли бы вы попросить ее спросить у них? Ничего, что я назвала ее Мэгги? – Ничего. Я спрошу ее. Я начинаю понимать, в чем привлекательность такой жизни. Помимо денег. Ты проводишь время, общаясь с людьми, занимаясь спортом, чтобы хорошо выглядеть – я зачастил в додзё, – наряжаясь, чтобы хорошо выглядеть, и – если у тебя нет человека, который сделает это за тебя, – много читая. Многое из этого напускное, часть моего образа любовника-продюсера, но это также и следующий шаг. Когда «Юниверсал Секьюрити» проводит расследование промышленного шпионажа, мы первым делом ищем нелояльного бывшего сотрудника или недовольного нынешнего сотрудника. Я организую что-то вроде оперативного эксперимента. Если здесь есть кто-то из людей Бигла, я его выманю. Это медленный и ненадежный метод, требующий большого терпения. Пока «Юниверсал Секьюрити» следит за мной, Стив следит за Рэем Матусоу. Рэй работает по схеме. У него восемь постоянных остановок. Но одно знание этих мест не говорит нам, кого он на самом деле записывает. Одна из остановок – многоквартирный дом, где он, похоже, организовал запись в подвале. Еще два места – охраняемые жилые комплексы с охраной. Там Стив не сможет проследить за ним даже для того, чтобы определить, в каком из нескольких зданий живут его субъекты. Следующая остановка – здание склада на Флауэр-стрит. В нем есть один жилой лофт, принадлежащий Максвеллу Нурмбергу. Мне удалось установить, что человек с таким именем работает в «СинéМатт», поэтому я предполагаю, что записывают именно его. Три других – места автомобильной прослушки[90][Электронное наблюдение звучит высокотехнологично, и на определенном уровне так оно и есть. Но оно также требует огромных трудозатрат и связано со множеством неудобств – например, где разместить магнитофоны, чтобы они могли принимать сигналы как в проводке, так и в трансляции, чтобы они были надежно защищены и могли регулярно обслуживаться. В многоквартирных и офисных зданиях есть множество удобных для прослушки мест в зонах обслуживания. В частные дома на отдельных участках в жилых кварталах, особенно те, которые хорошо охраняются, пробраться гораздо сложнее. Одно из решений – поставить автомобиль рядом с местом проведения и положить магнитофоны в автомобиль. Это называется VD – vehicle drop. Такие места, как Беверли-Хиллз, где практически нет уличных парковок, создают еще большую дилемму. Технологии немного выручают: микроволновое вещание позволяет передавать узкополосный направленный сигнал, а также подключаться к спутниковым каналам.]. Судя по расположению, один из автомобилей предназначен для нас с Мэгги.