Нита шла по улице, изо всех сил вдыхая бодрящий прохладный весенний воздух, пока легкие не начало жечь. Толпа людей поредела, это позволило ей идти быстрее, почти бегом, удаляясь от ресторана. Сердце колотилось, переполненное адреналином тело звенело. Ей казалось, что она выпила энергетический напиток – пьянящий и тошнотворный одновременно. Нита не знала, куда идет, но ей было необходимо двигаться. Через квартал она оглянулась, будучи практически уверенной, что мать последовала за ней и держится не дальше трех шагов, по-акульи улыбаясь и готовясь разорвать Ниту на клочки за неповиновение. Но никого не было. Только несколько пешеходов и попрошайка с флейтой, фальшиво исполнявший какую-то мелодию. Нита продолжила путь, стремясь увеличить дистанцию между собой и матерью. Она все еще не могла поверить. Нита бросила вызов матери. Напрямую. Невозможно. Нита восставала против матери не в первый раз. Когда ей было двенадцать, произошел случай с дактом. Нита все еще иногда просыпалась от кошмаров о мертвых телах дактов, которые мать оставляла в ее кровати. Но тогда она действовала тайком – посреди ночи, не вступая в открытый конфликт. Лишь однажды до этого момента она выступила против матери с поднятым забралом. Ей было четырнадцать. Уже два года они жили в Германии, и мать поговаривала о переезде во Вьетнам – там могли найтись новые сверхъестественные существа. Ните нравилась эта идея, потому что тогда ей не пришлось бы препарировать такое количество тел единорогов. Вскрывать первого было интересно, четырехсотого – не очень. Она решила: наступил подходящий момент – учитывая грядущие перемены, – чтобы созвать семейный совет и сообщить родителям кое-какие новости. Нита хотела рассказать им о своем решении поступать в колледж и попросить их разрешения сдать тест GED. Она уже нашла несколько мест для учебы и могла бы пройти тест в Ханое, так что последним препятствием являлось согласие родителей. Ее отец присутствовал на «совете» по Skype, его лицо занимало весь экран ноутбука. Он был рядом морально, но не физически, чтобы защитить ее, если что-то пойдет не так. О да, все пошло исключительно не по плану. Сначала ее мать рассмеялась, будто услышала какую-то шутку. Когда Нита продолжила настаивать на серьезности своих намерений, улыбка матери угасла, и она ответила «нет». Нита, злая, молодая и глупая, выпятила подбородок и высокомерно спросила: «Почему?» Она и моргнуть не успела, как мать схватила ее за запястье, притянула к себе так близко, что их лица оказались на расстоянии нескольких дюймов друг от друга, и прошипела: «Потому что я так сказала». Нита не помнила, как мать отпустила ее, но наверняка отпустила. Она не помнила, как вернулась в свою комнату, чтобы поплакать, прижимая к груди пособие по подготовке к тесту. Ее память возвращалась сразу к следующему эпизоду: мать медленно вырывает из учебника одну страницу за другой, пока тот не превращается в пустую твердую обложку и стопку бесполезной бумаги. А потом мать шипит: «Если у тебя есть время заниматься такой чушью, то сможешь найти время и для других дел». Нита не возражала. Следующий месяц она провела с матерью на охоте. Нита ждала в машине или снаружи здания, пока не закончится самое сложное, а потом приходила, чтобы помочь матери погрузить тело. Тела были грязными и окровавленными, и ее руки всегда пачкались в красном. Нита постоянно носила перчатки для препарирования. Заранее нельзя было сказать, когда ее попросят расчленить тело так, чтобы оно уместилось в небольшой чемоданчик. Спустя месяц мать спросила, как бы случайно: – Ты все еще думаешь о колледже? Нита напряглась, почуяв ловушку. – Нет, конечно, нет. – Почему же? Она отвернулась. – Потому что ты так сказала. И ее мать, высокая и стройная, улыбнулась, и все вернулось на круги своя. Больше никаких поездок с матерью. По правде говоря, вообще никаких поездок. Только Нита и ее прозекторская, тишина и покой. Нита усвоила урок, хотя совсем не тот, который хотела преподать ей мать. Она не перестала мечтать о поступлении в колледж, просто отныне держала это в тайне. Она крала деньги, надеясь накопить достаточную сумму, чтобы сдать GED и подать заявление в колледж. Если мать не знала, то и наказать не могла. Но так, как сегодня, Нита еще никогда не бросала матери вызов. Он был более дерзким, чем разговоры о колледже, ссора из-за дактов, освобождение Фабрисио. Ее руки все еще дрожали. Она задавалась вопросом, каким же будет наказание. Закрыв глаза, Нита подавила ужас, рвавшийся из горла с кислым привкусом, и сосредоточилась, чтобы похвалить себя. Она поступила правильно. Смогла постоять за себя. Она не позволила матери разрушить свои мечты. Нита посмотрела на яркое солнце и позволила теплу согреть себя. Она прислонилась спиной к стене кирпичного здания, одежда цеплялась за шероховатую поверхность. Нита снова втянула свежий воздух, наполняя легкие до отказа, как никогда раньше не делала. Люди шли по улице, не обращая на нее внимания, а прохладный воздух придавал бодрости. Будто очищал ее. Странно. Она чувствовала себя ужасно уязвимо, но в то же время чудесно легко, почти до головокружения. Боялась неопределенности, необъятности того, что ей предстояло сделать, и ничтожности того, что она имела. Но она была полна, будто солнце, гелием, и ей просто хотелось улыбаться. Как будто она сбросила с себя тяжелое бремя, когда покинула мать. Она несла на плечах планету, и теперь, когда той не стало, смогла увидеть необъятность Вселенной и то, насколько малы и она, и планета. Это было пугающе, но в то же время потрясающе красиво. Нита осталась сама по себе. И это было правильным. Порыв холодного ветра заставил ее вздрогнуть. Нита осталась одна, а это означало, что она теперь совершенно беззащитна, а весь черный рынок хотел видеть ее в клетке, разодрать на части и продать. Но они не знали, где она, а она успела составить план. Нита думала о своей конечной цели – стать ученым в области сверхъестественных наук, представлять доклады на университетских конференциях, исследовать и препарировать разнообразных сверхъестественных существ с разрешения университетов и правительств всего мира. Нита думала о черном рынке, который преграждал ей путь. И как ей от этой угрозы избавиться. Было необходимо, чтобы на рынке ее уважали, боялись напасть на нее так сильно, что оставили бы в покое. Но могла ли она когда-нибудь заработать себе такую репутацию? Особенно сейчас, оставшись в одиночестве, без денег, в чужой стране. Нита застыла. Ей было незачем разбираться с этим в одиночестве. Она вытащила телефон и подключилась к вайфаю «Старбакса» через дорогу. И, сглотнув, отправила письмо Ковиту. «Привет. Ты в Торонто? Мы можем встретиться?» Ответ пришел почти мгновенно: «С удовольствием. Где ты?» Нита улыбнулась и занялась организацией встречи. Глава 9 Нита стояла перед маленьким кафе, над дверью которого висела деревянная вывеска с выжженными черным буквами. Тема джунглей на табличке заставляла Ниту нерешительно переминаться с ноги на ногу. Казалось, она может шагнуть в прошлое, вернуться на рынок, раскинувшийся на берегу Амазонки. Если она откроет дверь, то увидит поджидающих ее Боулдера и Рейес с транквилизаторными ружьями и цепями. Место, где некогда рос мизинец, покалывало, и Нита закусила губу, пытаясь избавиться от воспоминаний о криках Миреллы. Ей с трудом верилось, что прошла всего неделя. Пальцы Ниты сомкнулись на невидимом скальпеле. Она пыталась успокоить нервы и сосредоточила свое внимание на вспоминании обо всех тех прекрасных вскрытиях, которые проводила и которые давали ей возможность побыть наедине с собой. Внутри кафе оказалось обставлено мягкими креслами из искусственной кожи, занимавшими слишком много места, и маленькими, чересчур низкими столиками. Стены украшало бессчетное количество деревьев и растений. Раскрашенная обезьяна глядела прямо на нее огромными голубыми глазами и широко зубасто улыбалась. В углу на дереве висел ягуар, почти полностью скрытый настоящим лиственным растением. Даже потолок был выкрашен в зеленый цвет и расписан листьями так, что порождал чувство клаустрофобии от плотного растительного покрова. Комнату тускло освещали фонарики, делавшие атмосферу почти романтической. Кафе совсем не походило на настоящие джунгли Амазонки, но все равно вызывало внутри похожие сюрреалистичные ощущения. Там было более людно, чем ожидала Нита, и шум множества голосов, разносившихся эхом в небольшом пространстве, атаковал ее уши. Она окинула быстрым взглядом сиденья в поисках знакомой фигуры. Вон там. Ковит развалился в мягком кресле, задумчиво глядя на картину на стене – та изображала ухмылявшихся белокурых девушек, державших гигантскую змею. Его глаза были темными и бездонными, а густые темные брови вопросительно изогнуты. Он слегка улыбался, и эта улыбка, несомненно, выглядела какой-то неправильной. Сердце Ниты екнуло от накатившего привычного страха при взгляде на него, и она потерла свои вспотевшие ладони. Сглотнула, продолжив некоторое время наблюдать. Он казался таким безобидным в темно-зеленом свитере и джинсах, таким… обычным. Как будто он не был тут чужим. В то же время от него исходило неопределенное ощущение опасности. Люди, следовавшие мимо, старались к нему не приближаться. Кажется, они делали это бессознательно – просто обходили вокруг другого столика, избегая его, и занимали места по соседству, пусть даже многие столы были заняты. Будто их подсознание чувствовало опасность и заставляло сторониться, хотя вряд ли они могли понять почему. Нита часто слышала, что девчонкам нравятся «плохие парни», но ни одна в кафе не бросала на Ковита одобрительных взглядов и не приближалась к нему, хотя его определенно можно было счесть привлекательным. Он явно незадолго до прихода сюда подкрепился болью. Поэтому лицо сияло здоровьем, а волосы блестели, будто в рекламе шампуня. Густые черные ресницы обрамляли темные глаза, а кожа была теплого смуглого оттенка. Нита задумалась, не слишком ли преувеличен стереотип «девчонки любят плохих парней» или, может, Ковит просто слишком далек от плохого парня в обычном смысле и слишком близок к настоящим монстрам. Когда она находилась в джунглях, ей легко удавалось оправдать свой союз с ним. Вне всяких сомнений, он был монстром, но их объединяла цель, а совместное сотрудничество обеспечивало самый быстрый способ достичь ее. Нита знала, что он намеренно причиняет людям боль. И знала, что ему это нравится. Он никогда не скрывал, что может получить «еду», не прибегая к пыткам, – достаточно посидеть в отделении скорой помощи или отправиться в зону боевых действий. Но Ковит выбрал другой путь. Он сам решил причинять боль. Решил быть именно таким монстром, каким людское воображение рисовало ему подобных. Нита понимала это умом, но ноги сами несли ее к нему. Пульс участился. Благодаря своим способностям Нита чувствовала, как каждое кровяное тельце мчится через каждую вену, каждый капилляр. Она остановилась перед Ковитом, и он посмотрел на нее. Его рот растянулся в извращенной ухмылке, кривой и немного отчужденной, хотя она с трудом могла понять, как ему это удается. Нита улыбнулась в ответ, раздумывая, выглядела ли ее улыбка такой же горькой и кривой, как его. Он засмеялся и встал.