– Прости, я, кажется, припозднился. Тебе, наверное, нужно на улицу? С чего бы вдруг? Неужели заметно, что мочевой пузырь уже давит мне на уши? Стоп, что это я? Берни сейчас не позавидуешь. Я подошел и прижался к его ноге. Он почесал меня за ушами, основательно запустив пальцы в шерсть – именно так, как мне нравится. Кайф… А теперь бы еще вот тут, поближе к холке. Я слегка сгорбился, намекая на желаемое. Ага, ага, здорово! Мы вышли из дома, я и Берни. Из трех деревьев растущих на лужайке, мне больше всего по душе самое крупное и тенистое, под которым так сладко спится. Я подбежал к нему и задрал лапу. Уф-ф. Еще чуть-чуть, и случилось бы непоправимое. Ночь наполнилась журчанием, я отключился от внешнего мира, поглощенный приятным звуком. В конце концов я – признаться, с трудом – остановил струю, приберегая остаток для того, чтобы пометить камень в конце подъездной дорожки рядом с дощатой изгородью, отделяющей нашу землю от участка старика Гейдриха. Да и между досками тоже надо спрыснуть. Обычное дело, только ради всего святого не расспрашивайте меня про старика Гейдриха. Берни смотрел вверх, на небо. Прекрасная ночь – слабый ветерок, россыпь звезд, на склонах каньона мерцают огоньки… А это что? На лужайке лежал новый теннисный мячик. Я подбежал и обнюхал его. Запах чужой. – Хочешь поиграть в «бросай и лови»? Я потрогал мячик лапой. Как он сюда попал? Я провел весь день взаперти, но держался начеку – разумеется, за исключением того времени, когда спал. – Чет, неси его сюда. Не хочется выполнять приказ, пока от этой штуки исходит запах чужака. – Ну же, Чет! Никогда не мог отказать напарнику. Я раз-другой облизнул белый шарик, сделав его «своим», потом взял в зубы и принес к ногам Берни. Тот развернулся и кинул мячик на дорогу, ведущую к каньону. – Гм… куда же он делся? Как «куда»? Берни, неужели сам не видишь? Поразительно, как ухудшается человеческое зрение после захода солнца! Яркое белое пятно, подскакивая, катилось по середине дороги. Я рванулся за игрушкой так, что мои задние лапы обогнали передние, подлетел вверх, схватил мяч своим излюбленным способом – в прыжке, резко развернулся, скользнув юзом, и на полной скорости понесся обратно с низко опущенной головой и распластавшимися на ветру ушами. В последний момент едва успел затормозить и выложил трофей у ног Берни. Если кому-то известна более увлекательная забава, шепните мне по секрету. – Уже поймал? А мне отсюда ну ничегошеньки не видно. Я махнул хвостом – быстрое движение «раз-два», обозначает «да», в отличие от энергичного виляния, которое имеет массу смыслов, причем не все из них я сам могу объяснить. – Молодчина. – Берни поднял руку, собираясь вновь бросить мяч, и в этот момент по дорожке к нам медленно подъехала какая-то машина. Автомобиль остановился, стекло опустилось, из окна выглянула женщина. – Простите, это дом 13-309? Напарник кивнул. – Я ищу Берни Литтла, частного детектива. – К вашим услугам. Женщина открыла дверцу и собралась выйти, но тут заметила меня. – С вашей собакой все в порядке? – опасливо спросила она. Я почувствовал, как Берни напрягся. – Смотря что вы имеете в виду. – Она не кусается? Если честно, я немного… побаиваюсь. – Он вас не укусит. Конечно, не укушу. Однако мысль определенно оставила след в моем воображении, поскольку рот внезапно наполнился слюной. – Спасибо. От этих собак всего можно ожидать. Берни что-то пробормотал себе под нос, совсем тихо, так что даже я не расслышал. Незнакомка вышла из машины – высокая, с длинными светлыми волосами. От нее пахло цветами, лимоном и едва уловимо еще кое-чем – с представительницами моего племени такое случается довольно редко. Хм, каково это – постоянно находиться в подобном состоянии? Пожалуй, так и сбеситься недолго. Я взглянул на своего напарника. Он не отрывал глаз от женщины, поспешно приглаживая растрепанные волосы. Ох, Берни. – Понимаете, даже не знаю, с чего начать. Это произошло впервые… – Что именно? Женщина сцепила руки. Руки – самая странная часть тела у людей и одновременно самая полезная. По ним можно узнать практически все. – Я живу неподалеку, на Эль-Президенте. – Она неопределенно взмахнула кистью. Эль-Президенте? Это там, где полно сточных труб? Я плохо запоминаю названия улиц, кроме нашей собственной, Мескит-роуд, хотя, с другой стороны, чтобы добраться до места, мне вовсе не нужно знать его название. – Я – Синтия Шамбли. Вас порекомендовала моя коллега по работе, вы ей когда-то помогли. – О ком вы говорите? – Ее зовут Анджела Дипесто. Я вспомнил длинную череду ночей, которые мы провели в машине, дежуря перед мотелями – там и сям, по всему штату. Мы – я и Берни – терпеть не можем бракоразводные дела и в прежние времена даже не брались за них, но с некоторых пор, по выражению Берни, на нас свалилась проблема с «притоком наличности». По правде говоря, я толком не знаю, в чем заключается проблема с «притоком наличности», однако она заставляла моего партнера просыпаться посреди ночи, вскакивать с постели, беспокойно мерить шагами комнату и даже иногда закуривать сигарету, несмотря на то что Берни изо всех сил старается завязать с этой привычкой. Он ничего не сказал насчет Анджелы Дипесто, только коротко кивнул. Берни – настоящий мастер по киванию. Навскидку я могу назвать сразу несколько кивков, явственно различающихся по смыслу и очень красноречивых, если хорошо знаешь напарника. Данный кивок обозначал: первая отправная точка есть. – Энджи очень хорошо о вас отзывалась и в подробностях рассказывала, как вы приперли к стенке этого негодяя, ее мужа. – Женщина повела плечами, словно встряхнулась. Ну, по части встряхивания ей до меня далеко. – Когда… вы ведь живете почти по соседству и… в общем, я приехала сюда. – Она слегка покачивалась взад-вперед – у людей это признак того, что они нервничают. – Так что все-таки случилось? – Беда с Мэдисон. Она пропала. – Мэдисон – ваша дочь? – Разве я не сказала? Простите, я так расстроена, совсем не соображаю… В ее глазах заблестели слезы. Занятный это процесс – плач; не звуки, со звуками все более-менее понятно, а жидкость из глаз. «Ну вот, опять включила водопровод», – говаривал Берни про Леду. Когда люди, особенно женщины, огорчаются, у них из глаз начинает литься вода. В чем тут причина? Берни опустил голову и начал неловко переминаться с ноги на ногу, видать, тоже не больно понимал в этом деле. Правда, однажды я видел, как слезы капали из его собственных глаз – в тот день, когда Леда собрала все вещи Чарли. Чарли – сын Берни и Леды, сейчас он живет с матерью и лишь изредка встречается с отцом. Мы – я и Берни – очень скучаем по нему. Эта, как там ее, Синтия – признаюсь, я скверно запоминаю имена, фамилии и прочие дела, пока не рассмотрю лицо говорящего как следует – вытащила из сумочки платок и промокнула глаза. – Извините. – Вам не за что извиняться. Как долго отсутствует Мэдисон? Женщина открыла рот, но в этот момент в кустах на дальнем конце подъездной дорожки что-то зашуршало. В следующий миг я оказался в гуще кустов, все обнюхал и даже немного взрыл землю, просто для порядка. Пахло не то лягушкой, не то жабой… или – ай! – змеей. Не люблю змей, никогда их не… – Чет! Ты что там роешься? Я вылез из кустов и потрусил к Берни. Эй, а почему мой хвост виновато поджат между ногами? Я задрал его и состроил невинную мину. – Хороший мальчик. – Берни ласково похлопал меня по загривку. До чего приятно. Женщина побарабанила мыском туфли по дорожке. – Значит, вы отказываетесь мне помочь? Берни тяжело вздохнул. В его взгляде сквозила усталость. Спиртное постепенно выветривалось. Скоро моего напарника потянет в сон. Я бы тоже не отказался прилечь, да и червячка заморить не мешало бы. Интересно, в кухонном ящике возле мойки еще остались косточки из сушеных жил? Те самые… – Вы меня не совсем поняли. Ваша дочь сегодня не вернулась из школы. Получается, ее нет… меньше восьми часов? Копы и пальцем не пошевелят, пока не пройдет как минимум целый день. Что такое «восемь часов», я представляю смутно, зато понятие «целый день» мне прекрасно известно: это промежуток времени между тем, когда солнце поднимается над скалами за гаражом и садится за горы с другой стороны. – Вы – не коп. – Верно. Мы с полицейскими порой расходимся во мнениях, но в этом вопросе я полностью их поддерживаю. Мэдисон – старшеклассница? Сколько ей лет, шестнадцать? – Пятнадцать. Учится в классе для одаренных детей. – Насколько я знаю, пятнадцатилетние подростки иногда забывают позвонить домой, особенно когда чем-то увлечены – например, решили сходить в кино, прогуляться с друзьями или потусоваться на вечеринке. – Сегодня будний день. – Даже в будние дни. – Говорю же, она одаренный ребенок. – Ну, Билли Холидей тоже была талантлива. – Что, простите? Женщина смутилась; смущенная человеческая физиономия почти так же непривлекательна, как сердитая. Фразу насчет Билли Холидей я тоже не понял, но по крайней мере имя мне знакомо: это певица, чьи диски Берни часто слушает, особенно когда на него нападает хандра. Тем не менее Берни, кажется, был доволен собой, как будто заработал очко в игре. Я понял это по улыбке, мелькнувшей на его лице.