– Давайте договоримся так: если Мэдисон не появится до утра, позвоните мне. – Берни протянул собеседнице свою визитку. Она враждебно покосилась на карточку и не взяла ее. – До утра? Семьдесят шесть процентов дел, связанных с исчезновением людей, раскрывают в течение первых двенадцати часов либо… – в ее глазах опять заблестела влага, а голос дрогнул, как будто она поперхнулась, – не раскрывают совсем. – Кто вам такое сказал? – Никто. Прежде чем ехать сюда, я просмотрела информацию в Интернете. Поймите же, Мэдисон никогда бы так со мной не поступила! Если вы не желаете помочь, хотя бы посоветуйте, к кому можно обратиться. Порекомендовать другое детективное агентство? На моей памяти ничего похожего не было. Лицо Берни оставалось непроницаемым. – Если вопрос в деньгах, называйте любую сумму. Вдобавок получите солидную премию, когда найдете девочку. – Синтия порылась в сумочке, вытащила свернутую пачку денег, отделила несколько бумажек. – Пятьсот долларов для начала вас устроит? Взгляд Берни словно приклеился к банкнотам. Красноречивое выражение, ничего не скажешь. Проблема с притоком наличности. – Мне нужно осмотреть комнату Мэдисон. – Когда Берни приходится сдаваться, он действует быстро. Сколько раз я был свидетелем, как это происходило в разговорах с Ледой. Синтия отдала ему деньги. – Поезжайте за мной. Берни затолкал банкноты поглубже в карман. Я подбежал к нашей машине – старенькому «порше» с откидным верхом и облупившимися боками, давно просившими краски – и, перескочив через дверцу, запрыгнул на сиденье переднего пассажира. – Эй, вы видели, что сделал ваш пес? Берни кивнул, уверенно и гордо. Один из лучших кивков! – Его прозвище – Чет-Ракета. Да, иногда Берни меня так называет, правда, нечасто. За домом, в каньоне, послышался крик скунса. Позже надо будет заняться этим вопросом. Сонливость вмиг испарилась. Мой партнер, бодрый и целеустремленный, повернул ключ в замке зажигания. Работа всегда придает нам сил – мне и Берни. 2 Людям жутко нравится ловить кайф. Они накачиваются спиртным, курят всякую гадость, глотают таблетки и даже втыкают в себя иголки – всего этого мы с Берни навидались вдоволь. Однако смысл их действий от меня всегда ускользал, и я долго мучился вопросом: что такое кайф? А потом меня осенило. Что нравится мне больше всего в мире? Ехать рядом с Берни в «порше», далеко-далеко и долго-долго. Сидишь на высоком переднем сиденье, встречный ветер расплющивает морду, а окружающие предметы и запахи – особенно запахи – проносятся мимо так быстро, что не успеваешь их все уловить. Движение, скорость, наплыв эмоций, экстаз! Я тоже кое-что понимаю в кайфе, испытывал его много раз. Я наслаждался и теперь, когда мы ехали в автомобиле вслед за Синтией Шамбли, чья дочь, Мэдисон, возможно, пропала без вести. Перед моими глазами мелькали картинки: мужчина выносит мусор (завтра приедет мусо-ровозка? Ура!); Игги, мой приятель, лакает воду из миски на пороге, оборачивается в сторону «порше», слишком медленно, чтобы заметить меня – в этом весь Игги! А вот… – Чет! Ты чего разлаялся? Я разлаялся? Ой, должно быть, при виде Игги. Смотрите: белохвостый кролик сжался в комок на лужайке! При лунном свете его хвостик-пимпочку видно как днем. Шерсть у меня на спине встала дыбом. – Чет, успокойся. Я успокоился, хотя, надо вам сказать, в свое время немало погонял кроликов! А вот еще… – Да что в тебя вселилось?! Ничего, ничего, просто обалдел от восторга. Я убрал язык обратно в пасть; от ветра он совсем пересох и стал похож на одно из тех полотенец, которые я порой нахожу на полу в ванной. Мне нравится закапывать их возле большого камня на заднем дворе, хотя занятие это нелегкое. Косточки из сушеных жил – другое дело, раз-два и готово… Ну надо же! Я вдруг припомнил, что до сих пор не выкопал одну такую косточку, зарытую под апельсиновым деревом рядом с забором старика Гейдриха. Может, она все еще там!.. Пока я глядел на луну и строил планы, «порше» свернул на подъездную аллею и остановился позади авто Синтии Шамбли. Я выскочил на дорожку, нагретую за день солнцем. Откуда-то запахло водой из бассейна. Вслед за Синтией мы приблизились к дому, похожему на наш, да и на большинство домов в Долине, только попросторнее. Синтия обернулась на Берни: – Вы и пса с собой возьмете? – А почему нет? Кожа у нее на лбу собралась в складочки. Плохой знак. – В моем доме никогда не было собак. – Еще не поздно это исправить. Складочки поползли выше. – Простите, не поняла. Берни улыбнулся. У моего напарника большой запас различных улыбок. Эту я бы назвал просто демонстрацией зубов. Я последовал его примеру и сделал то же самое. По человеческим меркам зубы у Берни неплохие, однако не выдерживают никакого сравнения с моими – вы же понимаете, тут я вполне объективен. – Вероятнее всего, миссис Шамбли, нам потребуется его помощь. Специальность Чета – розыск пропавших детей. Синтия взглянула на меня. – По-моему, он слишком агрессивен для работы с детьми. Самым правильным для меня сейчас было бы закрыть рот, но он почему-то, наоборот, открылся шире. К тому же, услышав несправедливое обвинение, я высунул язык и часто задышал. – Чет никогда не проявляет агрессии без причины. – Берни потрепал меня по холке. Мне сразу стало спокойнее. – Это профессионально обученный полицейский пес. – Правда? – Получил звание лучшего выпускника в школе служебных собак «К-9». Здесь напарник слегка преувеличил, поскольку школу я на самом деле не закончил, благодаря чему мы с Берни и познакомились; впрочем, это длинная история, расскажу ее вам как-нибудь потом. – Что ж, в таком случае… – Синтия распахнула дверь, и мы вошли внутрь. Прямо с порога я учуял запах птичьего дерьма. Кислый и противный, как и сами птицы. Умей я парить в бескрайней синей вышине, был бы я таким же мерзким? Да ни за что! Вслед за Синтией мы миновали большую комнату, пол в которой был выложен плиткой, приятно холодившей лапы, затем прошли через коридор к закрытой двери. По пути я заметил ломтик хрустящей картошки, валявшийся возле стены, и слопал его на ходу. Рифлененький! На двери висела табличка с изображением молнии. Берни прочел надпись: «Опасно! Высокое напряжение». – У Мэдисон своеобразное чувство юмора, – пояснила Синтия. Мы вошли в комнату, и я увидел птицу. Она сидела на жердочке в клетке, подвешенной к потолку. – Че-ет, – предостерегающе протянул Берни. Как правило, этот тон означает, что партнер опасается за мое поведение. Разумеется, учитывая мою прыгучесть (в школе «К-9» я считался лучшим прыгуном, отчасти из-за этого и приключились все неприятности; подробностей не помню, но, кажется, не обошлось без крови), я тут же прикинул в уме кое-какие варианты… И все же нет, не сейчас. Мы ведь на работе. – Хороший мальчик. Птица – зеленая, с чешуйчатыми желтыми лапами и нелепым острым хохолком на голове – издала отвратительный скрипучий звук. – Слышали? – спросила Синтия. – Что? – Попугай сказал: «Мэдди круче всех». Это она его научила. Он умеет произносить и другие фразы. Ничего себе! Синтия утверждает, что это существо с маленькими глазками, заключенное в клетку, умеет разговаривать? Ни в жизнь не поверю! – Его зовут Капитан Кранч. Капитан Кранч, словно ящерица, уродливо задергал головой взад-вперед и снова что-то прокаркал. Ужасный скрип перешел в пронзительный писк, который резанул мне по ушам. Я взглянул на Берни и понял, что этого писка он не слышал. На самом деле мой партнер не замечает некоторых вещей, однако надо отдать должное: собственные недостатки никогда не портили ему жизнь. – А что еще он говорит? Берни, я тебя умоляю! Синтия приблизилась к клетке. – Ну же, детка. «Скри-ип – скри-ип». – Слышали? – Что? – Зажги мой огонь. Когда я сказала: «Ну же, детка», он ответил: «Зажги мой огонь».