Прелестно. Лицо Берни тем не менее как бы застыло, глаза потемнели. Стало быть, он чем-то заинтересовался. – Пусть скажет еще что-нибудь. Синтия легонько постучала по клетке. Ногти у нее были длинные и блестящие. – Капитан Кранч, хочешь выпить? Опять: «Скри-ип – скри-ип». – Он сказал: «Двойную порцию!» Так? – уточнил Берни. – Именно! – обрадовалась Синтия. – Впечатляет. Да неужели? На Берни произвела впечатление глупая птица, которая каркает что-то вроде «Мэдди круче всех», «зажги мой огонь» и «двойную порцию»? И насколько же она его впечатляет? Может, я чего-то недопонял? – Чет! – Напарник посмотрел на меня. – Чего рычишь? И ничего я не рычу. В общем, я отодвинулся подальше от клетки и сел возле небольшого столика, на котором стоял телевизор. Мои ноздри уловили запах, знакомый со времен учебы в школе полицейских собак. И точно: под столиком обнаружился маленький целлофановый пакетик с марихуаной. Берни метнул взгляд в мою сторону. – Ради Бога, Чет, прекрати скандалить. – Он обернулся к Синтии: – Мэдисон часто разговаривала с попугаем? – Практически постоянно. Общалась с ним, как с человеком. Берни побарабанил пальцами по клетке. Ногти у него короткие, обгрызенные почти донельзя. – Где Мэдисон? – спросил он у Капитана Кранча. Попугай молчал. В комнате повисла тишина. Берни и Синтия не сводили глаз с птицы, я наблюдал за Берни. Иногда его поступки меня беспокоят. Если мы будем полагаться на свидетельские показания этого хохлатого уродца, дело можно считать проигранным. – Прекрасная мысль! – воскликнула Синтия. – Где Мэдисон? – повторила она, обращаясь к Капитану Кранчу. Попугай упорно хранил молчание. – Ну же, детка, – взмолилась мамаша Мэдисон. – Зажги мой огонь, – проскрипел Капитан Кранч. На этот раз я тоже расслышал слова. – Давайте не будем спешить, – предложил Берни. – Я должен восстановить хронологию. – А что это такое? – спросила Синтия. Да, мне тоже интересно. Мой партнер нередко употребляет длинные и сложные слова. Будь у него выбор, он дни напролет проводил бы, уткнув нос в книжку, только вот из-за обязанности выплачивать алименты и неудачного вложения денег в предприятие по пошиву трусов с пестрым гавайским рисунком (Берни без ума от одежды с гавайскими мотивами) выбора у него нет. – Последовательность событий, – объяснил Берни. – Когда вы видели Мэдисон в последний раз? Синтия посмотрела на свои часы: большие, из золота. На запястьях, в ушах и на шее у нее тоже было золото. Лично я к нему равнодушен. Пару раз пробовал лизнуть – ничего особенного, хотя серебро на вкус еще хуже. – В восемь пятнадцать утра, – ответила Синтия, – когда подвезла ее к школе. – Как называется школа? – Хейвенли-Вэлли. – Не слышал о такой. – Она совсем новая, расположена к северу от Пума-Уэллс. Там работает мой бывший муж, предприниматель по строительству частных жилых домов. – Ваш бывший муж? Отец Мэдисон? – Да. Мы в разводе уже пять лет. – Вы звонили ему? – Разумеется. Он не видел девочку. – Опекунство оформлено на вас? Синтия кивнула. – Мэдди проводит с Дэймоном часть выходных, он может забирать ее на каждое второе Рождество, и все такое. Берни достал блокнот и ручку. – Дэймон Шамбли? – Кифер. После развода я снова взяла девичью фамилию. Девичью фамилию? Это еще что за штука? Не перестаю дивиться на людей: меняют имена как им вздумается. Меня, к примеру, зовут просто Чет, коротко и ясно. – Мэдисон тоже носит фамилию Шамбли? – Да. – Когда вы с мужем развелись, ей было около десяти лет? – Верно. – Как она отреагировала на развод? Синтия вздернула плечи, потом опустила. Такое пожимание иногда обозначает, что человеку все безразлично – тут уж я не сильно разбираюсь, но, может быть, это не типичный случай? – Сами знаете, как говорят насчет детей. – И как же? – Развод родителей для ребенка лучше, чем плохой брак. Берни моргнул. Мимолетное движение ресниц, едва уловимое, но я понял, что у него на уме. Он думал о Чарли и о собственном разводе. Что такое «брак» и «развод», у меня не спрашивайте, даже не пытайтесь. В собачьем мире ни того ни другого понятия не существует. – Не понимаю, при чем тут исчезновение Мэдисон. Ага, я тоже не врубился. – Я должен собрать информацию, – ответил Берни. – Заполнить пробелы. – Любимое выражение моего партнера, в большинстве случаев срабатывает безотказно. – Простите, – смутилась Синтия, – я не собиралась вмешиваться в вашу работу. Просто… – Ее глаза опять увлажнились. Однажды крупная слеза Леды капнула на пол, и я ее попробовал. Оказалось, соленая! Удивительно. – Просто… Господи, где же она может быть? Берни оглянулся по сторонам, заметил на столе пачку бумажных носовых платков и подал один Синтии. – Когда вы решили, что Мэдисон пропала? – Когда она не приехала домой на автобусе. Во второй половине дня я обычно уезжаю из дома – веду небольшой бизнес. – Какой? – Занимаюсь дизайном электронных открыток. – Электронных открыток? – Если хотите, могу занести вас в список клиентов. – Синтия достала еще один платочек и высморкалась. Нос у нее был крошечный, совершенно бесполезный – не то что мой! И все же любопытно: что чувствуешь, когда сморкаешься? Внезапно у меня самого засвербило в носу. Синтия и Берни еще немного поговорили о расписании автобуса, о телефонных звонках, которые она сделала в школу, своему бывшему мужу, подружкам Мэдисон, но я уже не слушал, поглощенный странными ощущениями в носу. Потом до меня вдруг донеслось: – Почему он так сердито скалит зубы? – Скорее просто морщит нос, – сказал Берни. – Чет, ты в порядке? Стыдно-то как! Я хорошенько встряхнулся – верный способ начать все заново – и подошел к Берни, бодрый и энергичный, с задранным хвостом.