– Я не высказываю суждений, а всего лишь спрашиваю. Взгляд Синтии заволокло дымкой слез. – Разве это имеет значение? – Не знаю, – пожал плечами Берни. – Я пытаюсь составить общую картину. Осталось много невыясненных вопросов. – Что вы имеете в виду? По-моему, у нас вообще сплошные вопросы, и ни одного ответа. – Ладно, поговорим позже, – сказал Берни. – Давайте прослушаем запись. Палец Синтии застыл над телефоном. – Это было вчера. Какая удача, что я не пропустила звонок! Вообразите, я ведь собиралась уходить и уже буквально стояла на пороге. – Она нажала кнопку. «– Алло! Алло! Мама?» Я знаю этот голос, он мне ужасно нравится: это Мэдисон Шамбли! Она еще сказала: «Не смейте трогать пса!» Такое не забудешь, верно? Как говорят люди, зуб даю! (Что бы это ни означало.) «– Мама? Слышишь меня? Это я, Мэдди». Берни сосредоточенно замер. Он стоял, чуть-чуть наклонив голову набок. Я вдруг поймал себя на том, что моя голова наклонена точно так же. Послышался щелчок, затем – взволнованный голос Синтии: «– Мэдди? Мэдди, это ты? – Да, мамочка. – Мэдди, родная! Боже милосердный! С тобой все в порядке? Где ты? – У меня все хорошо, мам, просто… – Мне показалось, Мэдисон запнулась, как бывает у людей, когда они вот-вот расплачутся, но потом она сделала глубокий вдох и продолжила: – Просто нужно решить кое-какие вопросы, и все. – Какие вопросы? Я с ума схожу от беспокойства! Мы ищем тебя повсюду, и мы, и полиция, и частный детектив. Где ты? – Не волнуйся, мамочка, все нормально. Я поэтому и звоню. Не волнуйтесь и не тратьте понапрасну время и деньги на поиски. Я скоро буду дома. – Когда? – Скоро. – Но когда именно? – Очень скоро, мамуля. И знаешь что? – Что? – Было бы здорово завести собаку. – Собаку? – Да, большого смешного пса, примерно такого, как я видела на днях, у него еще уши разного цвета. Можно мне хотя бы надеяться, что ты разрешишь? – Ну конечно, мы купим тебе собаку, только скажи, когда… – Мне пора, мам. Я тебя люблю». Щелк. Берни поглядел на Синтию, потом на меня. Он стоял, совершенно не шевелясь, я прямо шкурой чувствовал его неподвижность. Партнер о чем-то напряженно думал; о чем – понятия не имею. Меня самого мучила мысль: неужели уши разного цвета – это непременно плохо? Берни подошел к телефону, нажал кнопку, затем другую. Застрекотали забавные звуки человеческой речи в ускоренном темпе, затем скорость замедлилась, и я опять услышал: «Большого смешного пса, примерно такого, как я видела на днях, у него еще уши разного цвета. Можно мне хотя бы надеяться, что ты разрешишь?» – Мы никогда не запрещали ей заводить собаку, если вы об этом… – растерянно проговорила Синтия. – Нет, не об этом, – сказал Берни. Синтия его словно бы не слышала: – Она попросила купить ей попугая, и я сразу же согласилась. Вы допустили серьезную ошибку, мадам. Капитан Кранч расправил крылья на манер графа Дракулы и прокаркал: – Двойную порцию! – Вы считаете, собака могла бы послужить заменой, да? То есть утешительным призом после развода родителей? Я не совсем точно уловил мысль Синтии, но фраза «утешительный приз» показалась мне оскорбительной. И еще: «смешной пес». Почему смешной? – Я совсем не имел этого в виду, – сказал Берни. Его лицо приобрело обычный цвет, он более-менее пришел в норму. Вот и хорошо, а то я уже начал тревожиться. – Тогда объясните. – Ваша дочь – очень умная девушка. – Да, – кивнула Синтия, – но какое отношение это имеет к звонку? Берни некоторое время молчал, храня непроницаемое выражение. – Она ведь говорит правду? – не дождавшись ответа, спросила Синтия. – Насчет чего? – Насчет того, что скоро вернется домой? Вы верите в это? Сержант Торрес верит. – Он тоже прослушивал запись? – Да, сержант приходил пару часов назад. Он считает, что Мэдди не обманывает. Берни кивнул. Синтия, вероятно, сочла это знаком согласия, но я-то знал: этот короткий кивок – часть мастерского умения Берни общаться с людьми, он может означать что угодно. – Вот и славно, – обрадовалась Синтия. – А иначе зачем бы она стала звонить? Мэдди не хочет, чтобы я беспокоилась, хотя я все равно сама не своя от волнений. – Ее глаза наполнились влагой, слезы перелились через край и потекли по щекам. – Гм… – смущенно произнес Берни и похлопал себя по карманам – интересно, что он там собирался найти? Синтия торопливо вышла из кухни. Берни обернулся ко мне: – Ты видел Мэдисон, верно, дружище? В одиночку раскрыл дело, а я и не подозревал. Я завилял хвостом. А что еще мне оставалось? Постойте. Дело-то я не раскрыл, нет, не раскрыл, потому что девушка до сих пор не дома. Стало быть, наоборот, я все испортил? Мой хвост замер. – Отличная работа, старик, – сказал Берни. – Просто отличная. Только что это ты замышляешь? Оставь бедную птичку в покое. Вот черт! Как прикажете понимать эти слова? Ну да, расстояние между мной и клеткой чуточку сократилось, мерзкая птица уже практически находилась в пределах досягаемости – конечно, если бы я вдруг решил что-нибудь такое сделать, а я вовсе и не собирался, клянусь. Надо оно мне! – Чет! Я бочком отошел от стола и уселся спиной к попугаю. Синтия вернулась на кухню, промокая глаза платком. – Прошу прощения. – Вам не за что извиняться, – сказал Берни. – Полагаю, Дэймон знает о звонке? – Разумеется, я сразу ему сообщила. – И он приехал прослушать пленку? – Нет. Я пересказала ему разговор с Мэдди. У нас не слишком гладкие отношения даже для бывших супругов, но в этой сфере мы полностью доверяем друг другу. – В какой именно сфере? – В том, что касается Мэдди и ее благополучия. Дочь – лучшее из всего, что мы оба создали в жизни. Бездетным людям этого не понять. Простите, я забыла, у вас есть дети? Выражение лица Берни опять стало жестким. Что, Синтия слегка испугалась? Иногда таким образом мой напарник производит суровое впечатление на клиентов.