– Супруги богаты? – Не слишком, но и не бедны. Он биржевой маклер, она агент по оценке недвижимого имущества. – Типичная пара для нашего городка. Берни опять засмеялся. Чему? Понятия не имею, но все равно мне нравится слышать его смех. – А что подсказывает вам чутье? – спросила Сьюзи. – Муж ей изменяет? – Да. – Вы наблюдаете за ним уже неделю, и все безрезультатно. Откуда тогда уверенность? – В девяносто девяти процентах случаев, если жена подозревает мужа в неверности, она не ошибается. – Как так? – Вероятно, интуиция. Сьюзи быстро застрочила в блокноте. – А обратная ситуация? Если мужья подозревают жен? – Их подозрения оправдываются только в половине случаев, а то и реже. – Вот как? – удивилась Сьюзи. – Почему? – Возможно, у мужчин более развито воображение. – А-а, вы меня подкалываете! Я посмотрел на Сьюзи. Берни ничем ее не подкалывает. У него даже иголки нет, обе руки он держит на руле!.. Объяснений не последовало. Не то чтобы меня сильно волнует этот вопрос, да и прочие темы их разговора, ведь мы с Берни находимся на задании. К тому же в этот момент джип свернул на узкую улочку и припарковался перед длинным низким зданием с множеством дверей и большой эмблемой, на которой был изображен кактус. – Мотель «Сагуаро»? – произнесла Сьюзи. – Моя сестра останавливалась тут с подругами в прошлом году. – Респектабельное заведение в приличном районе, – прокомментировал Берни, найдя удобное место на другом конце парковки. – В конце концов, он биржевой маклер. Джастин Энтони-третий покинул автомобиль, зашел в дверь с торца мотеля и вернулся с ключом в руке. Затем прошел вдоль всего здания, отпер самую последнюю дверь в ряду и скрылся внутри. Берни вытащил из кармана диктофон и негромко заговорил: – Двенадцать часов двадцать две минуты пополудни. Объект наблюдения, Джастин Энтони-третий, вошел в номер тридцать семь мотеля «Сагуаро», расположенного по адресу: Ист-Пико-роуд, дом шестьдесят три дробь семьдесят один. Мы ждали. – Не возражаете, если я закурю? – спросил Берни. – Вы курите? – Гм… нет. Практически нет. – Берни убрал сигарету, так и не прикурив. С одной стороны (по выражению самих людей, будь у них дважды по две лапы, возможно, они мыслили бы иначе), я хорошо знал, сколько усилий Берни прилагает, чтобы распрощаться с курением, с другой – мне нравится запах табака. – Вы давно знакомы с лейтенантом Стайном? – поинтересовалась Сьюзи. – Пару лет. – Он весьма высокого мнения о вас. Берни едва заметно кивнул. Люблю, когда он так делает: этот вид кивка означает, что мой партнер доволен. – Он сказал, вы обучались в Вест-Пойнте. – Угу. – Поступить туда – большое достижение. Берни не ответил. Мы наблюдали за дверью. На ней поблескивали две маленькие металлические цифры. Если верить напарнику, три и семь – число тридцать семь. – Лейтенант Стайн что-то упоминал про бейсбол… – Да, я немного играл в бейсбол. В тот год в академии не хватало питчеров, поэтому меня и приняли. – Вы играли за сборную? Подающим? Еще один кивок, на этот раз более сухой. – Обожаю бейсбол. Вы относились к силовому типу игроков или больше полагались на ловкость? – Скорее к силовому, если пользоваться вашей терминологией. До тех пор, пока не вывихнул руку. Тогда-то я и понял, что ловкость – не мой… Берни не договорил. Небольшой автомобильчик въехал на стоянку и припарковался рядом с джипом. Пышнотелая женщина вышла из машины, приблизилась к двери с номером тридцать семь, немного неуверенно ступая на высоких каблуках, и постучала. Дверь открылась изнутри, в проеме мелькнул Джастин Энтони-третий, совсем без одежды. В ту же секунду послышался щелчок фотокамеры Берни. Дверь закрылась. Берни заговорил в диктофон: описал женщину, отметил время приезда, марку и номерной знак машины, сделал еще несколько фото. Потом открыл лэптоп и защелкал по клавишам. – Автомобиль зарегистрирован на имя мисс Кары Торп. – Щелк-щелк-щелк. – Имеет кооперативную квартиру в Коппер-Сити, работает в страховой компании. Замужем не была, детей нет. Рейтинг кредитоспособности – шестьсот тридцать пять. – Мы будем выходить из машины? – спросила Сьюзи. – Зачем? – Разве вы не попытаетесь сделать фотографии через окно или как-нибудь еще? Берни промолчал. Я перевел взгляд на партнера. Его лицо медленно меняло цвет, становясь темнее. Насколько я знал, это называлось «краснеть». Расспрашивая людей, Берни всегда обращает внимание на эту физиологическую особенность и считает ее очень важной, уж не знаю почему. Правда, он сам при мне до сих пор ни разу не краснел. – Достаточно и тех улик, что уже есть, – буркнул он. Еще бы! В нашей работе фото в полный рост нагишом – доказательство, от которого не отобьешься. Без одежды, закрывающей их, как футляр, люди выглядят виноватыми. То ли дело я или любой из моих собратьев, даже Игги. К чему нам одежда? Взять, к примеру, туфли. Что бы я стал с ними делать? Галстук и пиджак? Нет уж, увольте. Сьюзи перевернула страницу в блокноте. – Лейтенант Стайн сказал, что вы ушли из городской полиции около шести лет назад. – Верно. – Почему? Иногда Берни глубоко втягивает воздух через ноздри, с небольшим присвистом, а потом выпускает через рот, медленно и беззвучно. Вот и сейчас он так сделал. – Пришло время двигаться дальше. – А как получилось, что, имея за плечами Вест-Пойнт, вы оказались в нашем захолустье? – Об этом тоже обязательно упоминать в вашей статье? – Хорошо, тогда не для записи. – Мне нравится пустыня, – сказал Берни. – Американская пустыня. – Вы бывали в других? – Да. – Участвовали в военных действиях? – Да. – Расскажете? Я навострил уши. Мой партнер ни с кем и никогда не говорил на эту тему. Берни наклонился ко мне и поправил ошейник. Оказалось, что металлические звенья на шее закрутились. Вот, теперь гораздо лучше. – Да особенно не о чем рассказывать… Последовало долгое молчание, нарушаемое только негромким скрипом ручки Сьюзи по странице блокнота. Меня посетили воспоминания о португальских сардельках, которые я однажды пробовал. Не помню, где и когда, но сейчас я бы от них не отказался. – А что… – начала Сьюзи, однако тут дверь мотеля распахнулась, и вышел Джастин Энтони-третий в полном облачении. Он разгладил усы, сел в джип и укатил прочь. Берни зафиксировал время.