– Я уверена. – Это же серьезное решение, знаешь. – Пёрл поискала сравнение, которое Лекси наверняка поймет. – Его нельзя отменить. Это не как свитер покупать. – Я знаю. Лекси притормозила на светофоре, и Пёрл разглядела темные круги у нее под глазами. На памяти Пёрл Лекси еще не бывала такая усталая и такая серьезная. – Ты же никому не рассказывала? – спросила та, когда машина снова тронулась. – Конечно нет. – Даже Сплину? Пёрл вспомнила, как соврала Сплину вечером – мол, она не пойдет в школу с ним, потому что ей с утра к стоматологу. Сплин вроде бы ничего не заподозрил; ему и в голову не приходило, что Пёрл может соврать. Это хорошо, но слегка обидно: он с такой легкостью верил ей снова и снова, даже не допускал, что она способна на неправду. – Я ему ничего не говорила, – ответила Пёрл. Клиника оказалась скромным бежевым домиком – чистые блистающие окна, цветущие кусты у входа, стоянка. Можно подумать, сюда ходят проверить зрение, поговорить со страховым агентом, подать налоговую декларацию. Лекси поставила машину с краю и протянула Пёрл ключи. – Держи, – сказала она. – Обратно вести придется тебе. У тебя же временные права с собой? Пёрл кивнула и не стала напоминать, что, говоря строго, с временными правами ей можно водить только в присутствии взрослого – старше двадцати одного года – обладателя нормальных прав. Пальцы Лекси, сжимавшие ключи, были белы и холодны, и Пёрл, вдруг поддавшись порыву, взяла ее за руку. – Все будет хорошо, – сказала она, и они вместе зашагали в клинику, где двери разъехались, словно только их и ждали. За стойкой сидела дородная медноволосая медсестра, которая посмотрела на двух девчонок с доброжелательным сочувствием. Она такое видит, наверное, каждый день, подумала Пёрл, – девушек в ужасе от того, что сейчас будет, в ужасе от того, что будет, если сейчас не сделать ничего. – Тебе назначено, деточка? – спросила медсестра. И перевела любезный взгляд с Пёрл на Лекси. – Да, – сказала Лекси. – На восемь. Женщина постучала по клавишам. – Имя? Тихо, будто стыдясь, будто это и впрямь ее имя, Лекси ответила: – Пёрл Уоррен. У Пёрл едва не отвисла челюсть. Лекси старательно избегала ее взгляда, а медсестра тем временем смотрела в экран. – Тебя кто-нибудь отвезет домой? – Да, – сказала Лекси. И наклонила голову в сторону Пёрл, по-прежнему не глядя ей в глаза. – Сестра. Она меня отвезет. Сестры, подумала Пёрл. Мы вовсе друг на друга не похожи. Никто ни в жизнь не поверит, что Пёрл – маленькая, кудрявая – родственница гибкой, гладкой Лекси. Все равно что сказать, будто шотландский терьер и борзая – щенки из одного помета. Женщина мельком на них глянула. И то ли пришла к выводу, что это похоже на правду, то ли решила притвориться. – Садись, заполни, – сказала она, протянув Лекси планшет с розовыми анкетами. – Тебя скоро позовут. Когда они отошли подальше от стойки и сели в самые дальние кресла, Пёрл склонилась к Лекси поверх планшета. – У меня нет слов. Ты зачем назвалась мной? – прошипела она. Лекси сползла по креслу. – Запаниковала, – ответила она. – Я позвонила, а они спросили, как меня зовут, и я вспомнила, что мама знакома с директором клиники. И, понимаешь… папа в новостях с этим делом Маккалла. Я не хотела, чтоб меня узнали. Сказала первое имя, какое в голову пришло. Так получилось, что твое. Пёрл это не утихомирило. – А теперь все будут думать, что забеременела я. – Это же просто имя, – ответила Лекси. – Проблемы-то у меня. Даже если они не знают, как меня зовут. – Она вдохнула поглубже, но как будто сдулась еще больше. Даже ее волосы, заметила Пёрл, обвисли и падали на лицо, заслоняя глаза. – А ты… ты можешь быть кем угодно. – Да блин. – Пёрл забрала у Лекси планшет. – Дай сюда. – И принялась заполнять анкеты, для начала вписав свое имя. Пёрл Уоррен. Она уже почти закончила, и тут дверь в дальней стене отворилась и вышла медсестра в белом. – Пёрл? – сказала она, глянув на папку в руках. – Мы тебя ждем. В графе “Контактное лицо в экстренном случае” Пёрл нацарапала имя своей матери и свой домашний телефон. – На, – сказала она, сунув планшет Лекси. – Готово. Та поднялась медленно, как во сне. Мгновенье они так и стояли, обе держали планшет, и Пёрл чувствовала, как сердце Лекси грохочет в кончиках пальцев и передается деревяшке. – Удачи, – тихонько сказала Пёрл. Лекси кивнула и забрала планшет, но в дверях остановилась и глянула через плечо, точно проверяла, не исчезла ли Пёрл. Взгляд ее говорил: Умоляю. Умоляю тебя, я сама не знаю, что делаю. Умоляю, будь здесь, когда я вернусь. Пёрл подавила порыв кинуться следом, взять Лекси за руку, пройти с ней по коридору, будто они и вправду сестры, девочки, что поддерживают друг друга в таких вот испытаниях, девочки, что годы спустя будут держать друг друга за руки при родах. Девочки, что не смущаются наготой и болью друг друга; девочки, которым особо нечего друг от друга скрывать. – Удачи, – повторила Пёрл громче, а Лекси снова кивнула и следом за медсестрой скрылась за дверью. * * * Миссис Ричардсон, пока ее дочь переодевалась в больничную рубаху, звонила в дверь к мистеру и миссис Райт. Одним трехчасовым рывком она одолела дорогу до Питтсбурга, ни разу даже не остановившись, чтобы зайти в туалет или размять ноги. “Я что, правда взяла и сюда поехала?” – спрашивала она себя. Пока неясно, что она скажет этим Райтам и что надеется почерпнуть от них. Ясно, однако, что тут кроется некая тайна, и равно ясно, что ключ к ней – у Райтов. Миссис Ричардсон и прежде несколько раз отправлялась в путь ради статьи: в Коламбус, расследовать урезание бюджета штата; в Анн-Арбор, когда бывший школьник из Шейкер-Хайтс сыграл квотербеком в матче Мичиган против Университета штата Огайо. Тут ровно то же самое, говорила она себе. Имею полное право. Надо все выяснить – и выяснить лично. Если бы миссис Ричардсон и сомневалась, угадала ли семью, сомнения развеялись бы, едва открылась дверь. Миссис Райт и Мия – одно лицо; у матери волосы посветлее и стрижены коротко, но глаза и черты похожи – миссис Ричардсон увидела, какой Мия станет через тридцать лет. – Миссис Райт? – начала она. – Меня зовут Элена Ричардсон. Я репортер из кливлендской газеты. Миссис Райт недоверчиво сощурилась: – И? – Я пишу статью о многообещающих молодых спортсменах, чья карьера преждевременно оборвалась. Я хотела бы поговорить о вашем сыне. – Об Уоррене? – Удивление и подозрение вспыхнули в лице миссис Райт, и миссис Ричардсон понаблюдала, как две эмоции сражаются за господство. – Как так? – Я изучала тему и наткнулась на его имя, – осторожно ответила миссис Ричардсон. – В нескольких материалах говорилось, что он подавал большие надежды, такого хавбека среди подростков не встречалось десятилетиями. Что у него был шанс играть профессионально. – На его матчи приходили агенты, – сказала миссис Райт. – Превозносили его до небес, когда он умер. – Повисла долгая тишина, а затем миссис Райт подняла голову – подозрительность рассеялась, сменилась поблекшей гордостью. – Ну что ж, заходите, наверное. Это начало миссис Ричардсон спланировала; дальше пускай инстинкты выведут разговор, куда потребно. Порой добиваться от собеседников информации, за многие годы уяснила миссис Ричардсон, – все равно что выгуливать крупную ленивую корову: направляешь корову на верный путь, внушая ей, будто рулит она сама. Но с четой Райт оказалось на редкость легко. За кружками кофе и блюдом печенья “Пепперидж фарм” обоим просто-таки не терпелось поговорить об Уоррене. – Я хочу, чтобы память о нем не умерла, вот и все, – сказала миссис Ричардсон, и, едва начала задавать вопросы, информация хлынула потоком – только успевай записывать. Да, Уоррен начал играть хавбеком, да, еще он был форвардом в хоккейной команде. Начал с юниорами лет в семь или восемь; миссис Ричардсон не желает посмотреть фотографии? К спорту у него был дар, родители его не тренировали; нет, мистер Райт не очень-то спортивный. Скорее болельщик, он бы сказал, чем игрок. Но Уоррен не такой – у Уоррена был талант; тренер говорил, если Уоррен будет хорошо тренироваться, может, попадет в школу Первого дивизиона. Если бы не этот несчастный случай… Тут мистер и миссис Райт разом умолкли, а миссис Ричардсон, хоть и жаждала узнать, что было дальше, искренне их пожалела. Перевела взгляд на снимок Уоррена Райта в футбольной форме, который миссис Райт сняла с каминной полки. Уоррену тогда было, пожалуй, лет семнадцать – сверстник Трипа. Они не очень-то похожи, но в позе, и в наклоне головы, и в лукавой тени усмешки в уголках губ миссис Ричардсон разглядела намек на сына. – Девчонки по нему сохли, – пробормотала она, и миссис Райт кивнула. – У меня тоже дети, – неожиданно для себя сообщила миссис Ричардсон. – И сын тех же лет. Я вам ужасно соболезную. – Спасибо вам. Миссис Райт напоследок одарила фотографию долгим взглядом и поставила обратно на полку, аккуратно развернула, смахнула пылинку со стекла. Эта женщина, подумала миссис Ричардсон, столько вынесла. Хотелось закрыть блокнот, надеть колпачок на ручку и поблагодарить ее за то, что уделила время. Но миссис Ричардсон не уходила – она помнила, зачем приехала. Если бы моя дочь, сказала она себе, сбежала и врала о том, кто она такая, если бы моя дочь баламутила и причиняла горе людям, исполненным благих намерений… короче, я бы никого не упрекнула за расспросы. Миссис Ричардсон вдохнула поглубже. – Я еще надеялась поговорить с сестрой Уоррена, – сказала она и сделала вид, будто сверяется с записями. – С Мией. Вы не подскажете ее нынешний телефон? Мистер и миссис Райт конфузливо переглянулись – миссис Ричардсон это предвидела. – Боюсь, мы с дочерью уже давненько не общались, – сказала миссис Райт. – Ох батюшки, извините. – Миссис Ричардсон перевела взгляд с одного родителя на другого. – Надеюсь, я не нарушила никаких табу. И подождала, потянула неловкую паузу. Никто, знала она по опыту, подобных пауз не выдерживает долго. Если подождать терпеливо, кто-нибудь заговорит и зачастую даст тебе шанс еще поднажать, взломать беседу и добыть то, за чем пришла. – Не то чтобы, – помолчав, сказал мистер Райт. – Но в последний раз мы разговаривали вскоре после смерти Уоррена. – Это очень грустно, – сказала миссис Ричардсон. – Такое нередко случается – кто-нибудь из родных очень тяжело переживает утрату. И обрывает все связи с семьей. – Мия – одно дело, Уоррен – совсем другое, – вмешалась миссис Райт. – С Уорреном был несчастный случай. Подростки сдурили. Или, может, просто снег. Мия… ну, с ней другая история. Мия была взрослая. Она сделала выбор. Мы с Джорджем… – И глаза миссис Райт наполнились слезами. – Мы не очень-то по-дружески расстались, – пояснил мистер Райт.