Если бы он потянул, то вывихнул бы ей оба плеча. – Рен Сазерленд. – Он произнес ее имя так спокойно и равнодушно, что ей показалось, будто под кожей поселился зимний холод. Дрожь пробежала по заломленным рукам. Хотя его голос огрубел от молчания и болезни, он все еще был низким и глубоким, как у деревянных духовых инструментов. – Похоже, я знаю тебя. – Отпусти меня! Она сопротивлялась, но в итоге он только сильнее уперся коленом ей в спину. Ее вращательная манжета плеча затрещала в знак протеста, отчаянно пытаясь удержать кость на месте. Если Рен не прикоснется к нему, ее магия бесполезна. Она бесполезна. Говорили, что смерть от рук Кавендиша наступает быстро и бесшумно, как от инъекции барбитурата. Вот только он, похоже, намеревался насладиться действом. Сколько боли она вынесет, прежде чем осмелится посмотреть ему в глаза? Звук хрипа прорвался сквозь пелену страха. Дыхание Хэла стало затрудненным, прерывистым, пока резкий кашель не согнул его пополам. Внезапно хватка ослабла. В этот раз Рен не колебалась. Она схватила его за ногу – первое, что попалось под руку, – и разрезала мышцы, как ткань. Ее предательское сердце дрогнуло, когда он подавил стон боли. Он скатился с нее, и Рен соскочила с кровати, подняв руки и сверкая магией. – Не двигайся! – Звук собственного голоса удивил ее саму. Такой разъяренный и резкий, он не мог исходить от нее. – Или я… – Подожди! – Его грудь вздымалась с каждым жалким вздохом. Рен увидела, как из уголков его рта сочится кровь. Хэл медленно стер ее рукавом. Видеть его таким смиренным и таким… пристыженным… это было слишком откровенно. – Пожалуйста. – Пожалуйста? – огрызнулась она. – Теперь мы вспомнили о манерах? – Я поступил слишком опрометчиво. Живым я принесу тебе больше пользы. Живым? Неудивительно, что он так нервничал. Он решил, что она пришла убить его. Это было так нелепо, что она чуть не рассмеялась. Рен посвятила работе всю жизнь. Не важно, как сильно она ненавидела Хэла, ее обязанностью как солдата и целителя было вылечить его. О, какое у него будет лицо, когда она скажет ему, что пришла спасти. Впрочем, если он так стремится заключить с ней сделку, то, должно быть, он в отчаянии. Хэл хотел жить, и в мире существовало немного вещей, которые люди готовы променять на свою жизнь. Если это означает заставить Жнеца Весрии быть ей должной, она схитрит. Она заставит его умолять о помощи. – Думаешь, я здесь, чтобы убить тебя? – с недоверием спросила она. – Я медик, а не наемник. Разве ты не знаешь, что в Дану целители приносят обет ненасилия? Уголки его губ приподнялись в замешательстве. – Значит, ты?.. – Осматривала тебя. – Серебряный узор ее активированной фолы исчез, когда она скрестила руки на груди. – Почему ты здесь? – Могу задать тебе тот же вопрос. Он не ответил. Они уставились друг на друга через всю комнату, но решимость Рен улетучилась, когда она увидела, как он дрожит в лихорадке. Жар окрасил его кожу и затуманил взгляд, простыни были забрызганы кровью. И все же он по-прежнему держался так, словно мог нанести удар в любой момент, настороженный и напряженный. Вздохнув, Рен сломалась первая. – Лоури нанял меня вылечить пациента. Представь мое удивление, когда я увидела тебя. Я подумывала уйти, но не смогла не посмотреть, как низко ты пал. – Когда он ничего не ответил, она продолжила давить. – Какой позор, правда. Герой войны умрет вот так. Эта болезнь прикончит тебя через несколько дней. Если ее слова и напугали его, он никак этого не показал. Рен скопировала его отсутствующее выражение лица. Пока Хэл верил, что она может уйти, она побеждала. Она пожала плечами и повернулась к двери. – Прощай, Кавендиш. – Подожди. Рен позволила себе самодовольно ухмыльнуться, прежде чем собраться и оглянуться на него. – Что? – У меня есть информация о ваших пропавших солдатах. Этого она не ожидала. Воздух стремительно покинул ее легкие. – Откуда ты можешь знать об этом? Он задумался. – Я занимался расследованием. – Весрия ответственна за это. – Неправда. Но у меня есть зацепка. В сознании вспыхнули слова Уны: «Несмотря на то что это выглядит бессмысленным, королева верит, что Весрия ответственна за это. Все не может быть так просто». Воздух сгустился, как азот, и стал слишком тяжелым, чтобы дышать. Если Хэл говорил правду, то их народы действительно приближались к совершенно бессмысленной войне, которую Дану не переживет. И все же он был здесь, впустую растрачивая информацию, которая могла бы спасти их всех. – У нас тоже есть зацепка, – отрезала она. – Мальчик, обладающий магией и наблюдающий за патрульными. Если он был не вашим агентом, тогда чьим? Его единственным ответом было безучастное молчание. Рен рассердилась. – Отлично, – прошипела она сквозь стиснутые зубы. – Почему ваше правительство сообщило о твоем исчезновении? Лоури знает, кто ты? С невозмутимым спокойствием он наконец ответил: – Если ты предложишь мне что-нибудь взамен, я отвечу на твои вопросы. Рен хотела закричать от отчаяния, ей пришлось сжать руки в кулаки, чтобы не встряхнуть его. «Ты хочешь найти их? Неужели еще одна война ничего не значит для тебя? Разве ты не просыпаешься от ночных кошмаров? Ты когда-нибудь вообще о ком-либо заботился?» Какое бы облегчение ни принесла вспышка гнева, делу она бы не помогла. Рен призвала себя успокоиться. Если он предоставит ей информацию, значит, надежда еще не будет потеряна. Получив новую зацепку, она могла бы снова продолжить расследование. Она все еще могла предотвратить войну. Она все еще могла добиться справедливости для Байерса – и, возможно, найти его живым. Рен запустила пальцы в волосы. Они расплелись во время их потасовки и свисали спутанными волнами. Завязывая их обратно, она представила, как говорит со всей властностью и снисходительностью Уны. – Ладно, Кавендиш. Я слушаю. Какова твоя цена? – Я хочу, чтобы ты излечила меня от этой болезни. В точности как она и предугадала. Надеясь, что ее голос прозвучит оскорбленно, Рен сказала: – Ты понимаешь, что просишь меня совершить государственную измену? – Да. – Хэл выглядел измученным, опущенные плечи свидетельствовали о поражении. Кровь запеклась на губах, темно-красная и яркая на фоне болезненной бледности. – Откуда мне знать, что ты не врешь? – Клянусь честью… – Честью? Какой честью? Отчаяние сквозило в его голосе. – Клянусь перед твоей Богиней. Пожалуйста, обдумай это. Его клятва поразила ее. Он уже говорил «пожалуйста», но в этот раз его слова прозвучали по-другому. Это было так искренне, так уязвленно, что что-то хищное вырвалось из нее на свободу и туго свернулось в животе, как гадюка. Рен облизнула губы. – Ты правда ответишь на все мои вопросы? – Да. На любые. «На любые». Воины вроде него никогда не расколются во время допроса, но вот он здесь, предлагает себя. Измена или нет, только дурак упустит такую возможность. – Не питай больших надежд. Пока я не узнаю, что это за болезнь, я не могу что-либо обещать тебе. – Твоих попыток будет достаточно. – В его голосе прозвучало облегчение. Через мгновение Хэл добавил: – Хотя, если ты позволишь мне еще одну просьбу, не могла бы ты также исправить то, что сделала ранее? – Почему я должна это делать? – Он заслужил это. Рен не была уверена, насколько сильно повредила внутренние органы, но даже растянутому подколенному сухожилию потребовались бы недели, чтобы зажить самостоятельно. – Это единственная гарантия, что ты снова не нападешь меня. – Я не трону тебя. – Усталость в его голосе каким-то образом убедила ее. – Ладно. Для начала я обещаю поставить диагноз твоей болезни и восстановить четырехглавую мышцу бедра. После этого мы еще раз все обсудим. Что-нибудь еще? – На этом все. – Тогда договорились. – Всего два слова, и она предала свою страну. Хотя она действительно намеревалась вылечить его, произнести обещание вслух не осмелилась. Рен ожидала какого-нибудь приступа стыда. Зловещий разрыв грозовых туч. Однако ничего не произошло. Она полагала, что ей следует больше беспокоиться о том, насколько легким становится предательство. – Только в этот раз не распускай руки, – добавила она. Рен подошла к Хэлу, словно он был зверем в клетке: крадучись, размеренным шагом. Когда она опустилась на прикроватный стул и остатки адреналина исчезли, стало ясно, как сильно все болит. Она догадалась, что грудные мышцы были перенапряжены, если не разорваны. Пятнистые синяки темно-пурпурного цвета крови Богини уже начали расцветать на опухших запястьях и ползти к локтям. «Дикарь». Он бы разорвал ее на части, если бы его собственное тело не отключилось. Ненависть, как пламя, горела в груди. Прямо сейчас ей хотелось принять горячую ванну и смыть боль, но сделка есть сделка. Так или иначе, она получит информацию о ее пропавших товарищах. Сначала она должна…