Он закрыл глаза, словно готовился к битве. – Я не имею в виду тебя. Если не ее, тогда?.. Оу. Оу. Лоури. Рен сдержала смешок. – Тогда давай обсудим что-нибудь важное. Например, историю Дану? Или, может быть, увлекательные философские труды Уолша? Она наблюдала, как эмоции пробегают по его лицу, как облака по луне, медленно переходя от оборонительного выражения к растерянному и смиренному. Хэл вздохнул. – Ты читала их? Они довольно интересные. – Увы, не имела такого удовольствия. – Рен щелкнула пальцами. – Но у меня есть идея получше. Давай обсудим религию. – Ты хочешь поговорить о религии, – повторил он. Она сказала это в шутку, но теперь, когда это повисло в воздухе… – Почему бы и нет? Если ты правда заинтересован в изучении культуры Дану, я могу рассказать тебе больше, чем это сделают книги. Считай это умственным упражнением. Когда вообще у данийца и весрианца была возможность цивилизованно обсудить подобные вещи? – Боюсь, ты сочтешь меня неподходящим собеседником на эту тему. Ты священнослужитель. – Военный, – исправила она. Хэл искоса взглянул на нее. – Ты выросла в аббатстве. – Я не уверена, польститься мне или занервничать из-за того, что ты это знаешь, но да, я выросла в аббатстве. Наглядный пример. – Ты не изучала Писание? – Изучала. Но я делала это не по своему желанию, как ты считаешь. Королева хотела, чтобы я убралась из дворца и не попадалась ей на глаза. Она обиделась на меня за смерть моей матери. Говорила, что я слишком сильно напоминаю своего отца. – Рен рассеянно потерла ворсистую ткань дивана. – Думаю, пробуждение моей магии было величайшей вещью, которая когда-либо случалась с ней. Она подарила ей идеальную возможность пренебречь желаниями моей матери и не воспитывать меня во дворце. Так что да, я выросла в аббатстве. Но жизнь там не была похожа на нормальное детство или подготовку к великой божественной цели. Она была похожа на тюрьму или загон для скота. Что-то, что нужно преодолеть. Впрочем, именно настоятельница научила меня всему, что я знаю. Я всегда так усердно занималась и была сосредоточена на том, чтобы уйти, что никогда по-настоящему не привязывалась к другим людям в аббатстве. Я никогда по-настоящему не чувствовала себя на своем месте. Когда Рен снова подняла взгляд, он внимательно рассматривал ее. Ее лицо вспыхнуло от осознания того, что из всех людей на свете она открылась именно перед Хэлом Кавендишем. Однако что-то странное шевельнулось в ней при виде выражения его лица – смесь признательности и застенчивости. Он действительно слушал. – Прости, – сказала она. – Уверена, это больше, чем ты хотел услышать. – Я не против. – Он ответил гораздо быстрее, чем обычно, и удивил ее. Затем, словно заметив свою ошибку, замолчал, раздумывая над следующим вопросом. – Значит, ты не веришь в Богиню? – Точно не так, как остальные. – Она сцепила пальцы. – Как Богиня возрождения, которая подарила нам такую магию, может желать столько разрушений? Я не могу поверить, что Тройственный Закон должен применяться именно так. С другой стороны, твой бог… – Это правда, что смерть угодна Богу, – резко сказал он, – но так же, как и у вас, политики исказили этот постулат. Рен хмыкнула, неохотно соглашаясь с его словами. – Бог Весрии похож на вашу Старуху. Существо, которое облегчает переход в смерть, – милосердный убийца. В то время как данийцы верят, что перерожденные души возвращаются на землю, весрианцы убеждены, что после этого они навсегда останутся нетронутыми страданиями. – Он, казалось, погрузился в свои мысли. – Тем не менее ни то ни другое не требует насилия ради самого себя. Только ради милосердия или защиты. Вот для чего должна быть война. – Как это он не требует насилия? Как это может быть правдой? – раздраженно спросила Рен. – Вы захватили Дану во имя его. Насилие формирует все ваше общество. То, как вы размножаетесь ради магии. То, как вы тренируете своих магов… Хэл, невозмутимый, как всегда, сложил руки на животе. – Я не берусь говорить от имени Бога, если он вообще существует, или от имени моих предков. Как бы то ни было, я полагаю, что мы тренируем своих так же, как и вы. – Мы, по крайней мере, не убиваем новобранцев, – выплюнула она. – Я слышала о состязании в вашей академии. Выживают только сильнейшие. Гнетущая тишина повисла между ними. Наконец он сказал: – Это было бы очень непрактично, ты не находишь? Праведное раздражение Рен испарилось. – Значит… это неправда. – Да. – Хэл казался почти удивленным. – В первые дни в академии нам сказали, что ваши целители могут воскрешать мертвых. Нечестивая магия. – Это совершенно нелепо. – Я также слышал всевозможные ужасные способы, которыми вы осуществляете Тройственный Закон, – продолжил он. – Забираете три пальца у обычных воров. Убиваете детей прелюбодеев. – Нелепо и оскорбительно. – Именно. – Он выжидающе наклонил голову, глядя на нее. – Мы оба выросли во лжи. «Во лжи». Она никогда не подвергала сомнению все те ужасные вещи, которые слышала о Весрии – и о нем. Недостаток знаний сделал ее маленькой и глупой. Хэл протрезвел после первоначального удивления: казалось, он не осуждал ее за это. – Так что? Теперь ты скажешь мне, что твой народ не появился, как демоны из Потустороннего Мира, в облаке черного дыма? – А вот это правда, – торжественно произнес он. – Что? – ахнула она. Тень улыбки коснулась его губ. Ох. Он… пошутил. – Ладно. – Рен скрестила руки на груди. – Смейся над необразованным данийцем. Как будто некромантия не является абсурдным убеждением. – В Весрии ходят и другие слухи, такие же нелепые. Например, что данийские женщины пользуются особой милостью Богини и могут накладывать чары на несчастных мужчин. – Хм-м… Понятно. – Уверен, это разговоры, которые велись в ранний период оккупации. Топливо для паранойи. Вынужденное обращение в веру. Но в последнее время это возродилось в романах. Любопытная тенденция. Рен приподняла бровь. – О чем они? – О данийских священнослужительницах, которые околдовывают весрианских мужчин и приносят их в жертву Богине. Рен захотелось рассмеяться, особенно при мысли о том, что он читает подобную чушь. Его эклектичные привычки к чтению совершенно сбивали с толку. Однако холодок пробежал по телу, когда она подумала о том, что намеревалась с ним сделать. Исцелить. Заслужить его доверие настолько, чтобы подчинить себе. Привести к королеве. Возможно, в этих слухах все-таки была доля правды. Рен взглянула ему в глаза, темные, как безлунная ночь. Сбивающее с толку тепло расцвело в ее груди, разливаясь по кончикам пальцев. Никто никогда не смотрел на нее так – будто она могла быть опасна. Ей это нравилось. Особенно от такого человека, как он. Она встала и медленно подошла к нему. – Для меня это больше похоже на научную литературу. Хэл поерзал на стуле, тихий и, по-видимому, только что закончивший шутить на весь день. Она нависла над ним, достаточно близко, чтобы различать голубизну его глаз. – Так как это происходит в ваших историях? Я уже околдовала тебя? – спросила она, опуская ресницы. – Или сначала нужно провести какой-нибудь грязный ритуал? Кончики его ушей покраснели. – Боюсь, я не знаю подробностей. – Жаль. Он в самом деле смутился? Должно быть, у нее просто разыгралось воображение. Не может быть, чтобы она как-то влияла на него – чтобы он боролся с теми же ужасными побуждениями, что и она. Небрежно прикасаться к ней, разговаривать с ней так, будто они могли быть кем угодно, только не врагами. «Дело только в узах», – убедила она себя. Впрочем, как только она подумала об этом, это прозвучало пусто, как и эти нелепые стереотипы. Хоть Хэл был гордым и замкнутым, он удивил ее. Она стала наслаждаться его компанией, тем, как он начал открываться, словно против воли. В этом слабом зимнем солнечном свете ей показалось, что она узнала, что он скрывал за этой ломающейся маской. Хэл Кавендиш не просто отчаянно нуждался в ее помощи. Он был одинок. – Нужно еще что-нибудь развеять? – тихо спросил он. – Свою репутацию. Он прищурился. – Что ты имеешь в виду?