Сегодня вечером Рен оделась в кожаные ботинки – единственную часть военной формы, которую она взяла с собой, – и черное шерстяное пальто, отделанное у воротника серым мехом. Хотя она спрятала руки в плотные рукава, чтобы не замерзнуть, отблески восточного крыла, которые она уловила под развевающимся краем гобелена. Она похолодела. Что-то коснулось ее плеча. Рен ахнула, обернулась и встретилась лицом к лицу с Хэлом. Он стоял рядом с ней, одетый в черную куртку. Она заметила, что он подстриг волосы, но они все еще падали ему на глаза и закрывали кончики ушей. – Не пугай меня так, – прошипела она. – Прости. Я могу пойти туда сам, если ты боишься. – Я не боюсь. – За последние два дня благодаря постоянным сеансам целительства и приему противоядия его здоровье значительно улучшилось. Вполне вероятно, что он смог бы справиться один, но они договорились сделать это вместе. – Кроме того, ты не сможешь так легко избавиться от меня. У меня есть свет. Рен резко вытащила из кармана металлический футляр и чиркнула спичкой. Она зашипела, и искры посыпались на пол. Когда Рен зажгла канделябр и погасила спичку, воздух наполнился запахом серы. Свечи горели ровно, освещая гобелен перед ними. Рен практически не обращала на него внимания, когда проходила мимо днем. В первый раз она увидела его как следует. На нем была изображена сцена из данийского фольклора. Королева Мэйв с распущенными золотыми волосами стояла перед весрианцем, упавшим на колени у ее ног, ее пальцы с красными ногтями уперлись в его надбровную кость. Это было чистое предвкушение, запечатленное нитью. По сюжету Мэйв выдавила ему глаза. Хэл хмуро осмотрел гобелен. – Очаровательная картина. – Верно. Бок о бок они подошли ближе. Хэл отодвинул гобелен, позволяя Рен протиснуться вперед со светом. Когда она вошла в темный коридор, температура ощутимо упала. Она прерывисто вздохнула, изо рта вырвался белый пар. Это было место, куда люди заходили и откуда никогда не возвращались. Здесь стояла только мебель, накрытая белым брезентом, но ощущение опасности поселилось под ее кожей, как слишком глубокая заноза, а магия яростно задребезжала, волной пробежав от барабанных перепонок до кончиков пальцев. Это было знакомое нервирующее давление. Шепот у затылка. Всю жизнь она была настроена на страдание – на кислый запах страха и гнили. Это чувство, это непогрешимое сочувствие однажды заставило ее исцелить того мальчика со сломанной рукой. И теперь оно обхватило так крепко, что ее парализовало от страха. «Что здесь произошло?» Это было похоже на то, как будто она снова оказалась на поле боя. Ее горло сжалось от паники. – Ты чувствуешь это? – спросила Рен. – Кажется… здесь был кто-то еще. Кому-то больно. Хэл встал рядом, его голос прозвучал почти успокаивающе. – Нет. Я чувствую только тебя. – Ясно. – Может быть, это была упрямая надежда, еще одна уловка ее запутавшегося разума. Она больше не могла доверять себе. Рен потерла руки, как будто это могло согреть ее. – Нам стоит пойти дальше. Слева лавина рыхлого кирпича перекрыла то, что когда-то было узкой спиральной лестницей, ведущей в башню. Значит, не все слова Лоури были ложью. Над головой виднелся неровный кусочек ночного неба и кружащийся снег. Неудивительно, что было так холодно. Им оставалось только идти вперед. За считаные секунды они зашли в тупик. Канделябр освещал все злобным оранжевым светом. Так называемое восточное крыло скорее походило на прихожую без выхода. Но это невозможно. Она видела, как Лоури вышел отсюда с зашитой раной на руке. Они не могли тратить время на поиски тайного прохода. Хотя она проверила, что Лоури в своих комнатах, возможность того, что он войдет, заставляла ее нервничать и беспокоиться. Хэл тем временем спокойно расхаживал по комнате. Он осторожно ставил ноги на каждую квадратную плитку пола. – Что ты делаешь? Он не обратил на нее внимания, из-за чего Рен сердито взглянула на него. Во время их сеансов целительства иногда он избегал разговоров с ней, делая вид, что спит или не понимает ее акцента. – Я знаю, что ты понимаешь меня, Кавендиш, – пробормотала она. Он остановился в центре комнаты. Опустившись на колени, он просунул пальцы под каменную плитку, которая со скрипом отодвинулась. Это выглядело так, будто он открыл портал в Потусторонний Мир. – Как… ты нашел это? – В этой комнате нет других дверей, а единственный путь наверх разрушен. Эта плитка пустая. – Конечно, это же так очевидно. – Она подошла к нему и заглянула вниз, в пропасть. Места было едва достаточно для того, чтобы пролезть. Когда она наклонилась, свеча осветила очертания лестницы, грубой и облупленной от коррозии. Магия бурлила внутри нее еще более беспокойно. – Я пойду первым, – решил он. Хотя Рен ни за что не призналась бы в этом вслух, она оценила этот жест. Темнота за пределами досягаемости пламени казалась голодной и бесконечной. Когда Хэл спустился, она передала ему канделябр и шагнула на первую ступеньку лестницы. Ступенька за ступенькой она спускалась под землю. Когда Рен спустилась, она почувствовала слабость из-за холода и запаха сладкого эфира. Они стояли в начале тоннеля, который уходил все глубже в землю. Медные провода блестели в свете свечей, и, когда Рен приложила руку к стене, она нашла выключатель. Огни, подвешенные над головой, моргнули и загудели, осветив мерцающими вспышками путь вперед. С каждым шагом ее сердцебиение учащалось. Что ждало их в конце? Рен часто думала о том, что война уже показала ей все ужасы мира, но теперь она больше не была в этом уверена. Что хуже для убийцы – прятаться за мундиром солдата или джентльмена? В конце прохода находилась запертая дверь, укрепленная железной рамой. Когда неровный свет снова погрузил их в темноту, Рен подняла канделябр. Оранжевый свет свечей хлынул в замочную скважину. – Проклятье. Они были так близко. Они не могли потерпеть неудачу сейчас. Она уперлась в дверь плечом, но та не поддалась. Мышцы заныли. Она снова бросилась вперед, но Хэл поймал ее за руку прежде, чем она коснулась стены. – Так ты только повредишь себе что-нибудь. – Хотя его хватка была крепкой, голос прозвучал на удивление мягко. – Мы вернемся сюда с ключом. – У нас не будет другого шанса! Как мы найдем этот ключ в таком огромном доме, прежде чем Лоури поймет, что происходит? – Мы сделаем это. Он ничего не заметит, если мы ничего не будем трогать. Всегда есть еще один шанс. Как ей хотелось, чтобы это было правдой. Судя по тихому отчаянию в его голосе, Рен предположила, что он тоже так подумал. Но в этом мрачном месте она не могла заставить себя быть оптимистичной. Не тогда, когда Байерс, возможно, страдает прямо за этой дверью. Не тогда, когда они были так близки к конкретным изобличающим доказательствам. Они молча поплелись обратно к лестнице. Рен передала Хэлу канделябр и начала подниматься. На половине пути она остановилась. Ветер завывал, проносясь по комнате, но когда она напрягла слух, то услышала, что из большого зала доносятся приглушенные голоса. Ее сердцебиение участилось, как лошадь, пущенная галопом, пока она не почувствовала головокружение от страха. Если их обнаружат здесь, все будет кончено. – Не двигайся, – прошептала она Хэлу. – Мне кажется, я что-то слышу. Прежде чем он успел возразить, она приподнялась над землей и подкралась ближе к гобелену. Ханна перекрикивала ветер, обращаясь к кому-то на крыльце. Значит, не Лоури. Но кто мог прийти без предупреждения в такой час? Кто захочет выходить из дома в такую погоду? Рен прижалась лицом к окну и попыталась разглядеть хоть что-то сквозь толстый слой льда. Пусть ей не было видно гостя на пороге, она смогла разглядеть экипаж, припаркованный на подъездной дорожке. – Нет, – прошептала она. – Нет-нет-нет. Карета, почти полностью покрытая снегом, была белой и элегантной. Она бы не придала этому значения, если бы не знакомый герб, украшенный черным. Полная луна в обрамлении растущего и убывающего полумесяца. Королевская Гвардия уже была здесь. 20 Рен не могла сдвинуться с места. Она едва могла думать. В голове не было ничего, кроме путаницы из ругательств, паники и кровавых образов. Почему она была настолько глупа, что думала, будто Изабель поможет ей? Почему она была так неосторожна, что позволила Уне увидеть, как она уезжает? Неудивительно, что королева отправила отряд, чтобы найти ее, но Рен не ожидала, что они прибудут так скоро. Буря должна была предоставить ей больше времени. Дверь застонала на петлях. Затем равномерный стук каблуков, ударяющихся о каменный пол, разнесся по дому. Они зашли внутрь. Королевская Гвардия была здесь, в нескольких футах, и она застыла на месте от ужаса. «Отойди, – приказала она себе. – Ты должна отойти». – У вас хватает наглости требовать аудиенции у его светлости в такой час! – возмутилась Ханна. – Он не любит, когда его беспокоят, и у нас есть больной человек, которому нужен покой. – Это мы слышали, – раздался женский голос, который Рен был незнаком. – Мы просто хотим задать лорду Лоури несколько вопросов. Наконец придя в себя, Рен поспешила обратно к лестнице. Хэл уставился на нее. Он выглядел потерянным, на лице было что-то среднее между недоумением и беспокойством. – Что случилось? Она опустилась на колени и прошептала: – Королевская Гвардия здесь. Выражение лица Хэла стало настороженным. – Не смотри на меня так! Они пришли за мной, а не за тобой. Пожалуйста, Хэл. Я знаю, это прозвучит ужасно, но ты должен довериться мне. Я не связывалась с Гвардией. Никто в Дану не знает, где ты. Он мог легко запечатать вход и бросить ее на произвол судьбы. Но он этого не сделал. Рен чуть не заплакала от облегчения, когда Хэл выключил свет и отошел от лестницы. – Быстро, – сказал он. Голоса резко стихли. – Что это было? – спросил другой голос. Внезапно Рен пробрала дрожь, слезы застелили глаза. Она узнала бы этот голос где угодно. Уна. – Что? – уточнила Ханна. – Я ничего не слышала. – Довольно интересный выбор дизайна, – сухо отметила Уна. – Я бы хотела посмотреть, что за этим гобеленом.