– Да. Она мой командир и лучшая подруга. Точнее, была командиром и лучшей подругой. Хэл сел рядом с ней на краю кровати, черты его лица были скрыты тенью. – Что ты на самом деле здесь делаешь? – Я не лгала тебе об этом. Лорд Лоури нанял меня вылечить тебя. Когда согласилась, я не знала, что это ты. – Она перевернулась на живот. – Проблема в том, что королева не дала разрешения на эту работу. Поэтому можно сказать, я… самовольно ушла. – Но она знала, куда ты направляешься, – медленно произнес Хэл. – Знаю-знаю-знаю. Поверь, мне сейчас не нужна твоя критика, Кавендиш. – Рен снова спрятала лицо под подушкой. – У меня были свои причины, понятно? Лоури много чего наобещал. – Понятно. – К счастью, он не давил на ее, хотя она почти хотела, чтобы он это сделал. Он больше, чем кто-либо другой, мог бы понять, каково это – быть одним из самых ненавистных людей в Дану. – Что теперь? – Для начала, – сказала Рен, – тебе нужно принять противоядие. Это, по крайней мере, было тем, что у нее хорошо получалось. Не дожидаясь ответа, она скатилась с кровати и подошла к столу, чтобы подготовить шприц. Позади зашуршала ткань. Хэл расстегнул пуговицы на рубашке. Тепло разлилось в животе, когда она прислушалась к скольжению накрахмаленного хлопка по его коже. Представила, как свет свечей заливает его ключицы. Рен глубоко вздохнула, вытряхивая пузырьки воздуха из флакона. Заключение в Колвик-Холле начало склонять ее к разврату. – Ты думаешь, уйти – это лучший вариант? – спросил он. – Пока что да. Через несколько дней, когда Уна не найдет наших следов, мы вернемся и разберемся с Лоури. Хотя это может затруднить расследование, его я боюсь меньше. Как только она озвучила план, то сама поняла, что не верит в него. Если они останутся, Уна арестует их. А если они уйдут, кто знает, что сделает Лоури, когда они вернутся? Хороших вариантов не было, но слишком усердные размышления об этом вызывали у нее тошноту от страха. – Уна Драйден не из тех, кто прощает, – отрезала Рен. – Она арестует меня, как только увидит, а тебя… Я не хочу знать, что она с тобой сделает. Когда она развернулась, Хэл сидел на кровати, освещенный золотистым светом. Куртка лежала рядом, а рукав рубашки расстегнут, чтобы его можно было закатать выше локтя. Рен изо всех сил старалась скрыть смущение, когда взяла его за локоть. – Она правда это сделает? – спросил он. – Даже учитывая, что вы были лучшими подругами? Рен задумалась. Его кожа и ее магия согревали ладонь. – Да, и я заслужила это. Она пыталась остановить меня. Отсюда и обвинение в нападении. – Рен занялась введением сыворотки в сгиб его локтя. Хэл едва заметно вздрогнул. – Это забавно. Я дезертировала, потому что меня перевели на другую должность. Потому что я хотела остаться с Уной. Но теперь она ненавидит меня и я осталась совсем одна. – Почему тебя перевели? Рен вздохнула, наблюдая за тем, как жидкость постепенно стекает в его руку. – Потому что я исцелила того, кого не должна была. У нас был заключенный с открытым переломом. Уна решила, что это была неуместная жалость. Она пыталась заступиться за меня перед королевой, когда та отстранила меня, но это не помогло. Уна в любом случае всегда думала, что я слишком мягкая. – Тогда почему вы дружили? Он спросил так прямо, что она поразилась. – Что ты имеешь в виду? Мы вместе учились в академии. Мы вместе выжили на войне. Мы все делали вместе. Я люблю ее. – Хоть ты и допустила тактическую ошибку, – сказал он, – сострадание само по себе не стоит того, чтобы за него наказывать. Рен вытащила иглу из руки. – К чему ты клонишь? – Я не уверен, что отдал бы такой же приказ. – Хэл остановился, словно тщательно обдумывал следующие слова. – Ты действительно считаешь свой поступок неправильным? Ты считаешь сострадание слабостью? Одни вопросы. Рен рассеянно залечила место укола на его руке и позволила пальцам скользнуть ниже, вдоль длинного сухожилия. Всю жизнь ей говорили, что эмоции приведут ее к падению. Чрезмерная чувствительность делала ее слишком иррациональной, слишком импульсивной, слишком ранимой. Это была правда, но сострадание… Она не была уверена, что оно неправильно. – Если бы я могла искоренить его, я бы это сделала. Это облегчило бы жизнь. – Это так. Легче ничего не чувствовать. – Он ненадолго замолчал. – Если она стоит твоей преданности, то простит. А пока ты не совсем одна. Рен подняла взгляд, и ее сердце затрепетало от неуверенного теплого блеска в его глазах. – Да. Видимо, это так. Ее рука все еще лежала на его предплечье, и здесь, в уюте своей спальни, она поняла, насколько они стали близки. Как легко было бы преодолеть последнее расстояние между ними. Ее внимание сузилось до шепота свечей вокруг них; до изгиба его рта, мягкого, но серьезного; до его обнаженной кожи и этой проклятой Богиней куртки рядом с ними, такой небрежно помятой. Ей хотелось положить руку на его сердце, бьющееся под тонкой черной вышивкой жилета. Ей хотелось… «О нет». Убрав руку, она сказала: – Ты говорил, что заезжал в гостиницу «Путеводная звезда», так? Напряжение между ними рассеялось. – Верно. – Он опустил рукав и принялся застегивать пуговицы. Разочарование сквозило в каждом ловком движении его пальцев. – А что? – Что-то беспокоит меня с тех пор, как ты упомянул ее. – Рен прикусила губу. – Я тоже была там. В саду я нашла растущую кровь Богини. Ты сказал, что земля принадлежит Лоури. Это не может быть совпадением. – Нет, – тихо произнес он. – Это точно не похоже на простое совпадение. – Так как нам нужно затаиться, почему бы не отправиться туда? Посмотрим, сможем ли мы что-нибудь там обнаружить. – Это хорошая идея, но опасная. Пока мы доедем до гостиницы, погода может испортиться. – Что? Хэл Кавендиш боится небольшого снегопада? Он прищурился. Только Хэл мог выглядеть таким раздраженным при малейшем изменении выражения лица. – Я просто пытаюсь учесть возможные риски. Как всегда, практичный. – Логично. Мы уедем в город завтра рано утром, еще до восхода солнца. Может быть, кто-нибудь сможет доставить нас туда до того, как разразится буря. Тогда мы ненадолго останемся в городе. – Понял. – Его глаза изучали ее лицо, и хотя казалось, что он хотел сказать что-то еще, он произнес только: – Я дам тебе отдохнуть. – Да. Спасибо. Спокойной ночи. Как только за ним закрылась дверь, Рен запустила руки в волосы и отчаянно попыталась разобраться в этих надоедливых чувствах. Он оставил ее с чем-то ярким и бурлящим в груди. А под этим – что-то кислое и странное. То, что она чувствовала к Хэлу, было больше, чем влечение, – гораздо больше, чем знакомое притяжение магии между ними. Она восхищалась его преданностью своему делу. Ей нравилось, как он слушал ее, как смотрел на нее, словно она была первым лучом солнца на горизонте. Он заставил ее почувствовать себя важной. Как будто она что-то значила. Как будто она не была полностью сломлена. Богиня небесная, она так запуталась. Даже если бы она позволила себе поддаться чувствам, они никогда не смогли бы быть вместе. Кроме того, что хорошего принесло бы это отвлечение, когда их расследование вот-вот должно было начаться по-настоящему? Пребывание здесь сулило определенные открытия. Уход – и столь вопиющее нарушение правил Лоури – не обещал ничего хорошего. Насколько сильно он ограничит их свободу? Какой ужасный план он приготовил для них? С помощью яда Лоури уничтожил шестерых элитных солдат и держал их здесь в заточении. В расцвете сил у Хэла, возможно, и был шанс, но сейчас в нем не осталось магии. У них не было ни защиты, ни доказательств. Они даже не знали, где находится ключ от этой двери. У них не было ничего, но они надеялись, что выяснят хоть что-нибудь в «Путеводной звезде». Осталось всего полторы недели до бала, на котором Лоури предположительно начнет действовать. Если они потерпят неудачу до этого, начнется война и они будут мертвы. Паника охватила ее. В надежде отвлечься Рен вернулась к своему столу, чтобы порыться в поисках дезинфицирующего средства. В глубине ящика лежал листок бумаги, который сморщился от ее прикосновения. Она вытащила письмо и пробежала глазами по корявому почерку. Сегодня из-за погодных условий слишком опасно уезжать, но через две недели мы сможем спуститься с горы. Встретимся ровно в 05:00. Счастливо оставаться. Она резко втянула воздух. С тех пор как Рен начала работать с Хэлом, она почти забыла о карете, которую заказала. Словно из тени, чей-то голос прошептал: «Еще не слишком поздно». О нет, было слишком поздно. Она не могла взять Хэла в плен – больше не могла. Или могла? На одной чаше весов был Кавендиш, на другой – все остальное. Что такое вина по сравнению с уверенностью в выживании и искуплении? Да, он ей нравится. Намного сильнее, чем следовало. Но она не могла больше доверять собственному сердцу: она снова и снова разбивалась в бурях его желаний. «Ты должна быть рациональной, – напомнила она себе. – Безжалостной». Все было просто. У нее есть только три варианта. Остаться и быть арестованной. Спрятаться и стать следующей жертвой Лоури. Уйти и воспользоваться Хэлом в собственных целях. Она не бросит товарищей, особенно учитывая, что они могут быть еще живы. С доверием королевы и целым отрядом она могла бы легко вернуться в Колвик-Холл и найти Байерса. Дану могла бы использовать Хэла, чтобы выторговать у Весрии подчинение. И Рен наконец докажет Изабель и Уне, что она не бесполезна. Все это было в пределах досягаемости, и теперь это было даже слишком легко, учитывая, что Хэл доверяет ей. Возможно, даже переживает за нее. Сама мысль об этом заставляла ее чувствовать себя презренной. «Если я могу подавить хотя бы одно чувство, – решила она, – пусть им будет оно». Завтра она похитит Хэла. 21