Мы не произнесли ни слова. Лишь иногда переглядывались. От напряжения у меня даже нога начала дергаться. А еще было смешно. Я готов был заржать над собой в голос. Потому что еще никогда не чувствовал себя так трусливо рядом с девчонкой. И никогда так не волновался. - Пойдем на ту сторону моста! Они скоро поедут обратно. Я спрятал руки в карманы джинс, чтобы не дай бог, случайно не прикоснуться к недотроге. Но она даже повода не дала. Просто послушно последовала за мной. Идиотская ситуация. Потому что мы снова стояли и молчали. До тех пор, пока гонщики не появились в поле зрения. И синяя субару лидировала. Меня это несказанно порадовало. Я искренне переживал за Смоленцева и очень надеялся, что за оставшийся отрезок пути ничего не изменится. Уж очень хотелось, чтобы Ванька надрал задницу этому Аветову. - Давай, засранец!!! Сделай его!!! – прокричал, что есть силы, перегнувшись через перила. Повернувшись к недотроге, увидел, что она смотрела на меня с каким-то удивлением. А потом вообще на ее лице появилась улыбка. Робкая, несмелая, но улыбка. Она улыбалась мне. И меня просто прошибло разрядом в двести двадцать. Видимо я ей тоже улыбнулся, потому что Ваниль отвернулась, а затем снова посмотрела на меня. И в этот раз улыбнулась уже во все тридцать два. А после и вовсе рассмеялась. Тихо и нерешительно, но я все равно слышал ее смех. И я тоже смеялся. А потом, как в кино, мы встретились глазами и оба замерли. Не было уже ни смеха, ни улыбок. Одно лишь притяжение, которому я не мог сопротивляться. Я резко шагнул к девчонке навстречу и протянул руку, приложив ладонь к ее щеке. Пальцы сразу же приятно зажгло и меня немного тряхануло. Мы уже оба знали, что произойдет. - Клим…, – прошептала Яна. - Ваниль, – одновременно с ней произнес я, а после судорожно сглотнул. Я знал, что поцелую ее. Но меня трясло от волнения. Как будто я мог сделать что-то не так. Или от страха, что ей не понравится или я просто облажаюсь. Хрень какая-то, но мне реально было страшно и волнительно. Не почувствовав сопротивления, я немного склонился к Яне, обхватив ее лицо руками. Ее глаза были как два огромных блюдца, она дышла глубоко и рвано, но взгляд не отводила. Тянуть я уже больше не мог. Слишком сильным было желание попробовать ее губы на вкус. Я склонился так близко к ней, что ощутил тепло ее дыхания на своем лице. Медленно, чтобы не спугнуть, я высунул свой язык и провел им по ее нижней губе. Яна отреагировала мгновенно. Ее дыхание стало частым и громким. А меня начало трясти еще сильнее. Я повторил движение языком. Еще и еще раз. Пока недотрога не высунула свой язык и меня словно обожгло. По всему позвоночнику прошелся нехилый разряд возбуждения и осел у меня в трусах, заставляя мой член налиться и затвердеть. - Бляяяя… Ваниииль… А дальше я не дал ей опомниться. Просто приник к ее губам и превратил наш поцелуй в полноценный. В тот, где мы, не стесняясь, лизали, сосали губы друг друга, воевали языками, стонали друг другу в рот, пытаясь восполнить то, чего давно желали. Я был уверен, что Ваниль тоже этого хотела. Потому что с такой страстью, с какой отвечала она, трудно поверить, что она не мечтала об этом. Я очнулся, опомнился. Хотел продолжения. Хотел утащить ее в машину и увезти к себе. Но вспомнил, что с минуты на минуту должен был появиться жених Яны. И то, чем мы здесь занимались, ему вряд ли понравилось бы. - Блин, Смоленцев! – озвучил я свои мысли вслух. Яна тут же отстранилась от меня. Она сначала не могла сфокусировать взгляд, а когда немного пришла в себя и поняла, что натворила, начала опасливо озираться по сторонам. - Черт, черт, черт! – причитала она, а когда поняла, что Ваньки еще нет, то просто оттолкнула меня, развернулась и побежала, на другую сторону моста к моей машине. Очень вовремя. Потому что, едва она остановилась, на горизонте появилась быстро приближающаяся тачка Смоленцева. Он со свистом затормозил около недотроги и с громким криком выскочил на улицу. Довольный и счастливый. Ванька расставил руки, чтоб Ваниль, обняла его, но она стояла и не шевелилась. - Эй, сладкая! Я это сделал! Давай, поздравь меня, сладкая! Яна тормозила. Но после некоторых размышлений кинулась в объятия Смоленцева, уткнувшись ему в шею. Ну, что ж! Она снова сделала свой выбор! Поэтому я остался в стороне, жалея, что поцеловал ее. Реальность превзошла все мои ожидания, и я не знал, как с этим теперь жить. Глава 11 Яна Я пыталась хоть что-то запомнить из прочитанного материала. Зубрила и зубрила очередной параграф и, если это всегда помогало отвлечься от любых мыслей, то в этот раз полный ноль. В голове не было ничего, кроме вчерашнего поцелуя Клима. Дерзкого, наглого и такого оглушающего. Нет, я не буду говорить, что Клим воспользовался ситуацией, а я, такая правильная, на самом деле ничего не хотела. Хотела! Еще как хотела! Стоило нам остаться наедине, впервые за столь длительное время, как все мои барьеры рухнули и меня снова потянуло к нему магнитом. А ведь до этого вечера верила, что все, что было в лесу – нелепая случайность. Что это ничего не значит, и я по-прежнему люблю Смоленцева и буду счастлива только с ним. Тем более Горячев не мешал мне так думать. Он после турбазы не сказал мне ни слова. Он вычеркнул этот лесной эпизод так быстро, словно на самом деле ничего и не было. Он не смотрел на меня и жил своей жизнью. Полноценной и достаточной насыщенной. При каждой встрече его сопровождала очередная красотка, которую он откровенно лапал, а потом вез к себе домой. И все знали, что они там далеко не чай пьют. Меня бесили эти вертихвостки. Но я не ревновала. Нисколько. Личная жизнь Клима меня не касалась. Просто каждая новая его подружка доказывала мне, что я была права. Клим никогда не согласится на отношения. Все что его интересовало в девушках – это секс. На один раз. Без обязательств. И я бы не стала исключением. Куда мне до тех красоток, на которых мужики шеи сворачивают. Как ни странно, но о Климе я думала редко. Начавшиеся занятия в универе и подготовка к свадьбе занимали все мое время. А постоянное присутствие счастливого Смоленцева еще раз убеждало меня в том, что я правильно поступила, не рассказав ему о нашем маленьком приключении с Климом. Рядом с Ванькой я не боялась ничего. Он был надежным и преданным. Любящим и искренним. И сравнивать его с опасным и необузданным Горячевым было бы верхом глупости. Однозначно сделать меня счастливой мог только Смоленцев. Он и делал. День за днем. Я даже перестала бояться, что Клим распустит однажды язык. Ведь если бы хотел, то давно бы рассказал. Если только он не извращенец и приберег эту историю для более удобного случая… Трудно было себя сдерживать в присутствии Клима. Если в его отсутствии я почти не вспоминала о нем, то при встрече меня каждый раз потряхивало. Но я и к этому привыкла. Просто не отходила от Смоленцева ни на шаг и как мантру мысленно повторяла запрет на разглядывание Клима. Это было очень сложно. Потому что несмотря на то, что он был тот еще засранец, все же он еще был и красавчиком. Высокий, спортивный, мускулистый, с тихим грудным смехом и ленивой манящей улыбкой. А взглядом Горячев мог обласкать, убить, но чаще всего раздеть. И он об этом знал и умело пользовался. До вчерашней ночи у меня все было под контролем. Если не считать того, что Горячеву все же удавалось проникать в мои сны и творить там со мной такое, что я даже боялась думать об этом. Я даже себе не признавалась, что видела его в очередном сне. Так было легче бороться с воспоминаниями. С каждым днем я чувствовала себя увереннее и, честное слово, не собиралась целоваться с Климом. Но стоило нам остаться наедине, как все пошло наперекосяк. Во-первых, он смотрел на меня так, что кишки в узел скручивались, а ведь недавно сам отчитывал, что не так смотрю на него. Видимо, мы поменялись местами. А когда Агата отказалась с нами ехать, я вообще испугалась. Судя по нашему приключению, мой мозг в присутствии Горячева отключался, и контролировать себя и свои действия я была не в силах. После того, как он дотронулся до меня, у меня вообще все перед глазами поплыло. Ноги предательски задрожали, и я не поняла, почему язык еще слушался меня и каким-то чудом произносил слова. Вроде я даже пыталась отказать Горячеву. Но это было сильнее меня. Его взгляд, его руки и прикосновение языка. Меня унесло в первые же секунды. Это был мой самый чувственный, самый сладкий поцелуй в моей жизни. Я просто сходила с ума от губ Горячева. Я плавилась, как шоколад на солнце, в его руках. И даже не сразу сообразила, что натворила. Это был удар. Сильный, сокрушающий. Незабываемый поцелуй и осознание всей правды. Мне хотелось провалиться под землю, когда приехал Смоленцев. Я смотрела на него и не видела. Обнимала и чувствовала, как губы горят от поцелуя другого парня. Поздравляла, а сама не слышала, что говорю. Прижималась к Ваньке и смотрела, как довольный Клим поздравляет моего будущего мужа с победой, не глядя в мою сторону. Он уехал первым и даже не посмотрел на меня. А я стояла и не знала, что делать. Это все зашло слишком далеко. Я не могла забыть то, что произошло. Мне кажется, когда Ванька целовал меня на прощание, я думала о Климе. Когда я засыпала, то тоже думала о Климе. Во сне по привычке я снова думала о нем. И сегодня весь день я не могла выкинуть Горячева из головы. Мне неопытной, совсем юной девчонке следовало рассказать все маме. У нас с ней были вполне доверительные отношения, и ее совет мог бы все исправить. Но я испугалась. Просто струсила и промолчала. Ведь я же умница, красавица и все мои поступки правильны и совершенны. Лучше уж самой переварить все и забыть. Правда мне пришлось расхлебывать такую кашу, которой я наглоталась на всю жизнь вперед. Но это было все потом. А сейчас, отказавшись от поездки с Ванькой и сославшись на усталость, я исходила всю комнату вдоль и поперек, стараясь не думать о Климе и его губах. Ничего не получалось. Приготовив себе горячего шоколада и забравшись с ногами на подоконник в своей комнате, я не успела сделать даже глотка. Потому что просто офигела. Клим Горячев, оперевшись накачанной задницей на капот своей машины, стоял собственной персоной во дворе под моим окном. С подоконника я соскочила, как ужаленная, расплескав на себя горячий напиток. Обожженные горячим кофе бедра на некоторое время отвлекли мое внимание от окна. А как только боль отпустила, то я поняла, что боюсь сделать хотя бы шаг. Клим Горячев около моего дома – это из области фантастики. Ну, или я просто сошла с ума. Осторожно я прокралась к окну и едва высунулась, а потом резко села. Он и вправду был там, и смотрел прямо на меня. Какого черта он там делал и что ему нужно? Мое сердце колотилось как бешеное, а руки дрожали от волнения. Я могла ожидать этим вечером чего угодно, даже разъяренного Смоленцева, который каким-то образом узнал мой грязный секрет, но точно не Горячева. Вчера, как только поздравил Смоленцева с победой, он сорвался с места, так, словно за ним гонятся все черти ада, и уж точно не планировал приезжать ко мне в гости. А сегодня караулил под моими окнами. Я не вышла к нему. Хотя от любопытства пятки чесались. Но мне хватило приключений с ним с головой. Я и так не знала, что делать и что сказать Смоленцеву. И стоит ли вообще ему что-то говорить? И вообще, если Климу есть что мне сказать, то он всегда может найти меня через Ваньку, ну или хотя бы днем, когда не так темно и безлюдно. Уединение с ним как-то настораживает и пугает. Я весь вечер ходила из угла в угол, периодически поглядывая в окно. Горячев не уезжал. А я старалась держать себя в руках. Спать легла, проклиная его, как только можно. За вечер он своим присутствием внизу все нервы мне вытрепал. Я даже не помнила, как вырубилась. А когда проснулась посреди ночи, то сразу же кинулась к окну. Клима на улице не было. Но его машина по-прежнему стояла под моими окнами. - Вот придурок, – простонала я, снова забираясь под одеяло. Что ему было нужно? Уснуть у меня больше не получилось. Я ворочалась и вместо того, чтобы грызть себя за содеянное, я думала о парне, который сидел в машине в нескольких метрах от меня. И нет, я не проклинала его. Я вспоминала его руки и губы. Вспоминала время, проведенное с ним. И так до тех пор, пока на улице не забрезжил рассвет. Я снова поднялась и подошла к окну. Горячева не было.