– Мама, ты помнишь, что это Обнимашка? – Сузанна нагнулась к ней. – Мы с вами не знакомы, – продолжила мать, – но моя бедная доченька. Она всегда была такой хорошей девочкой. Сузанна медленно опустилась на край кровати. – Но ее брат! – воскликнула мать и рассмеялась. – О, ее брат был таким негодником. Вечно просил меня поиграть с его кончиком. Ему всегда этого хотелось – плохой, плохой мальчик. – И она опять засмеялась. Мурашки побежали по спине Сузанны, затем по ногам. – Дойл? – выдавила она. Лицо матери, лишенное всякого выражения, вдруг исказилось от ярости. – Убирайтесь отсюда! Сейчас же! Вон! Вон! – брызгала она слюной. Гостья в инвалидной коляске зарыдала, звуки она издавала жуткие, словно голосила по покойнику. Сузанна встала и вышла в коридор. – Помогите мне, пожалуйста, – обратилась она к сиделке, проходившей мимо. – Я расстроила мою мать, а заодно и какую-то женщину – видимо, посетительницу. Сиделка была худенькой и молодой, с бесстрастным лицом. – Я приду через минуту, – сказала она. – Не могли бы вы зайти прямо сейчас, – попросила Сузанна, но сиделка уже открыла дверь соседней палаты. – О черт. Сузанна вернулась в палату. Гостья по-прежнему надрывно рыдала, а мать, завидев Сузанну, приподнялась в кресле и вытянула руку, указывая на нее пальцем: – Вы! Убирайтесь отсюда! Сейчас же! * * * Минул час, а Берни по-прежнему размышлял о Сузанне. Когда ему снова привиделось, как он сажает девочку на колени и крепко, но бережно обнимает ее, он сказал себе «хватит» и вынул из папки материалы дела, над которым работал. Раздался телефонный звонок; увидев, что это она, Берни ответил: – Привет, Сузанна. Он слышал, как она глотает слезы. – О, Берни, мне так совестно вам звонить, честное слово, но я… – Все в порядке, Сузанна. Я же говорил, что ты можешь звонить мне в любое время, и не отказываюсь от своих слов. Даже если ты станешь звонить мне каждые десять минут, все равно не откажусь. – Мне так страшно. Так страшно! – Понимаю. У тебя достаточно причин для страха. Но ты с этим справишься, – постарался утешить ее Берни. – Я знаю тебя много-много лет, Сузанна. Ты всегда была собранной, умной, и все у тебя будет хорошо. Просто в данный момент тебя застигла буря. – Не отключайтесь, – попросила Сузанна. – И не собираюсь, – ответил Берни. – Я полностью в твоем распоряжении. – Где вы сейчас? – спросила Сузанна. – Чтобы я могла увидеть вас мысленно. – Сижу за письменным столом, – ответил Берни и добавил: – Один. – Берни, – собралась с духом Сузанна, – во-первых… Пожалуйста, выслушайте меня и скажите мне правду. Мой отец когда-нибудь изменял маме? Служащая в гостинице «Комфорт», когда я пришла забрать свои вещи, прочла мое имя на кредитной карте, которой я расплатилась, и сказала, что помнит моего отца, потому что всегда на него заглядывалась – она тогда работала на заправке во Фрипорте, – и он часто приезжал на заправку с моей матерью среди дня, и какие же у нее были чудесные рыжие волосы… Но моя мать никогда не была рыжей. Берни помолчал, а потом сказал: – Я не стану отвечать на этот вопрос. – Но, по-моему, это и есть ответ. – Нет, – твердо возразил Берни. – Ты юрист и знаешь, что смерть не лишает клиента права на конфиденциальность. – Ладно, – согласилась Сузанна. – Только не бросайте трубку, хорошо? – Я здесь, Сузанна. И никуда не уйду. – Берни взял скрепку и принялся возить ее по столу. Он слышал, как она плачет, но постепенно всхлипы прекратились. – Ох, Берни. Я знаю, мой отец, скорее всего, изменял матери, и, возможно, не раз и не два, и я не хочу походить на моего отца… – Сузанна, – внушительным тоном произнес он, оставив в покое скрепку, – ты не похожа на своего отца. Слышишь меня? Ты всегда была самой собой. И только собой. – Затем спросил: – Где ты сейчас? – На стоянке у шлагбаума. Тут женщина с маленьким сыном, и что-то их рассмешило, и я вспоминаю моих мальчиков, как раньше мы вместе веселились. – И они по-прежнему твои мальчики. Они навсегда ими останутся. – Но, Берни, можно я расскажу еще кое о чем? – Конечно, можно. – Прежде чем выехать из города, я навестила мать, и она сказала, что Дойл всегда был плохим мальчиком, что он… – Сузанна снова заплакала. – Что он… всегда требовал, чтобы она играла с его кончиком. Господи, Берни, это меня доконало. Берни долго молчал, а потом заговорил тихо, ласково: – Уф, Сузанна, не знаю, что и сказать. – Подавшись вперед, он подпер голову рукой. – Но как по-вашему… Берни, думаете, она когда-либо… О черт, я работаю с такими детьми! Даже мой вшивенький психотерапевт, и тот говорил, что парень, каким бы чокнутым он ни был, не вонзит в женщину нож двадцать девять раз, если только в нем не скопилась пропасть агрессии по отношению к женщинам. По отношению, надо полагать, к его матери. – Я понимаю, о чем ты, – откликнулся Берни и после короткой паузы добавил: – Думаю, наверняка мы никогда не узнаем. – Нет… Но, Берни, мне теперь так жаль бедного мальчика! Отныне я буду видеться с ним много чаще. Обычно я приезжала к нему в Коннектикут раз в месяц, но теперь, когда мои дети уехали, свободного времени у меня стало больше, и я буду навещать его часто. Непременно буду, о боже, Берни, ведь он – несчастный ребенок! – Навещай его так часто, как тебе необходимо, – сказал Берни. Когда Сузанна вновь заговорила, голос ее звучал устало, глухо. – Отец издевался над матерью. У нее синяки были по всему телу, а когда ее отправили в дом для престарелых, синяки исчезли. Берни резко выпрямился, словно от толчка. – Возможно, так и было, – ровным тоном произнес он. – Да? Почему вы так думаете? Берни закрыл глаза на секунду. – Такое нередко случается в схожих обстоятельствах… В дом для престарелых ее взяли вне очереди. – Как так? – У твоего отца водились деньги, вот как. – И вы помогли ему? – Помог. – Берни почувствовал, что краснеет. Он малодушно утаивал от нее панический звонок Луизы, утверждавшей, что муж намерен ее убить. Он открыл было рот и снова закрыл. – Ох. Что ж, спасибо… Вероятно, вы спасли ей жизнь. – Нет, я не спас ни одной жизни. – Берни, Берни. Вы понимаете, где я выросла? Понимаете? Среди этих людей, бог ты мой! Как я только выбралась оттуда живой?.. Но и вы тоже, вы тоже выбрались. С той лишь разницей, что ваших родителей убили, а мои были… ну, почти убийцами. А мой брат настоящий убийца. Рехнуться можно. – Но ты уцелела, сама же только что сказала, – напомнил Берни. – Как вам удалось выехать из… где вы родились? – спросила Сузанна. – В Венгрии. – Берни провел ладонью по лицу. Он собирался похвалить ее за то, как она распорядилась своей жизнью, за то, каким достойным делом она занимается в Минюсте, помогая детям, за то, что вырастила двоих сыновей, и за преданность Дойлу. Но вместо всего этого он ответил на ее вопрос: – Я уехал еще ребенком, мой дядя засобирался в Америку, и родители отправили меня вместе с ним, пообещав, что вскоре они тоже сюда приедут. Но не приехали. – Я и не знала, что вы родились в Венгрии. Вы помните своих родителей, хотя бы немножко? Берни оглядел свой кабинет, прежде чем ответить. Давно ему не приходилось рассказывать об этом кому-либо. – Э-э, помню отца, читающего Тору. Помню, как мать накрывала на стол. А еще как она читала мне, когда я заболел однажды и лежал в постели.