Встревоженный Илья наворачивал круги по квартире. – Ой, пробка отошла! Я вышла. Мы уставились друг на друга. Наш мир – уютная квартира, постель, коврики в ванной… все было настолько своим, домашним, успокаивающим. Я раздавала распоряжения Илье: – Давай еще подождем. В гости точно не поедем. Проверь контракт на роды. Приготовь его. Но не звони врачу. Пока рано. Напиши Свете, что происходит. Ходила от окна до кровати, от кровати до детской кроватки, висла на них и дышала. Как и во время всех последующих родов в моей жизни, несколько часов я убеждаю всех, включая себя, что это я не рожаю – это так просто. Удивительно, но это совсем другая тактика, нежели у большинства женщин. В какой-то момент я все же засомневалась, потому что это были новые ощущения, которых я никогда не испытывала. Они появились, как цунами на горизонте, и начали нарастать. Илья самостоятельно, как учили на курсах, измерил раскрытие. – Ой, Саш, там можно прямо раздвинуть пальцы сантиметров на пять! И мне кажется, я дотронулся до ее головы! Я уже не отвечала. Завалившись и скрутившись калачиком на кровати, я уходила в себя на приливе ощущений, а по возвращении ждала снова, как меня захлестнет эта совершенно новая, прежде неведомая мне волна. Полусогнувшись я ушла в ванную – там мне было почему-то лучше всего. О том, что сейчас нужно ехать в роддом, думалось с содроганием. Я не представляла, что сейчас меня будет кто-то трогать, командовать, протыкать кожу для забора крови (пожалуй, это пугало меня гораздо больше надвигающихся родов). Я слышала, как Илья говорил с акушеркой: она ехала с других родов и сказала, что заедет к нам. Мне уже не хотелось ни в чем участвовать, командовать. Было все равно, я просто знала, что все как-то складывается. Теперь, с высоты своего опыта, я знаю, что это явный переход в активную фазу родов из латентной, которая длилась с пяти утра и до пяти вечера, пока я отметала мысль о начавшихся родах. Илья начал собираться в аптеку, чтобы докупить какие-то мелочи. Все происходящее напоминало домашние роды, хотя я по-прежнему уверяла, что сейчас заедет Света, скажет, что это не роды, поможет это остановить – и никуда ехать не придется. Но Илюша поехал в аптеку со списком, который хранился с курсов, прихватив несколько стодолларовых купюр, чтобы обменять – на случай, если нужно будет платить за роды. Его не было вечность. Я дышала на приходящей волне. Время вокруг останавливалось. В нем не существовало ни моих свекров. Ни продюсеров. Ни собаки Путина. В моем измерении были только я и дочь. Я постоянно подбадривала ее и говорила, что мне тоже очень страшно, но я здесь. Пока я была одна, вихрь ощущений заметно усилился. Наконец появился Илюша. Он психовал, что в обменнике у Бенджамина Франклина углядели дырочку в глазу и не приняли купюру. Я слышала, как звонили мои родители. Илья с моим телефоном уходил в другую комнату, быстро говоря им, что я напилась чаю и уснула, специально шурша у трубки, чтобы заглушить звуки, которые я издавала. А я уже гудела вовсю. И мычала. И подпевала. И вот в нашу квартиру влетел свет. Это была ангел Света. Она пришла с такой нежной улыбкой! Уже в дверях она увидела, как я, оперевшись на стену, стараюсь изобразить приветливую улыбку, – и сказала провожающему ее мужу: – Мы точно в родах. Поднимай сумку! – Света, нам нужно ехать в роддом? – Давай посмотрим сейчас раскрытие, и ты решишь. Смотреть раскрытие на схватке – бррррр! – Отлично! Пять-шесть сантиметров! Мы в активной фазе. – Так значит, надо ехать в ЦПС? – Котик, смотри сама. Ты такая красивая! Такие красивые идут роды! Все в полном порядке, ты и малыш здоровы. Я не вижу никаких препятствий, чтобы остаться дома. Здоровая, прекрасная беременность! Такие суперские роды. Но если что – я с тобой в любом случае, вне зависимости от твоего решения. – Я никуда не поеду. Я не хочу. Мне хорошо тут. В этот момент я сама принимала решение. Моя интуиция, мое тело, мой ребенок. Я здесь и сейчас. От меня зависит все. От меня и от Бога, которому я с открытым сердцем доверяю свою жизнь и жизнь своей долгожданной доченьки! В эти секунды вновь тропинка судьбы делала очередной вираж, который определит всю мою дальнейшую деятельность и поменяет жизни миллионов других женщин. Я входила в свои первые осознанные домашние роды. Без проб и репетиций. Я сразу играла свою роль. Блестяще! Только я, и никто другой за меня не родит моего ребенка. Я чувствовала незримую поддержку Ильи, который без лишних слов уже все привез из аптеки и обменял деньги. Дальше мне стало… Никак. Ни лежа, ни стоя на коленях. Шейка поет постоянно. Между волнами – непроходящая боль. Я начинаю всхлипывать и заходиться на вдохе. – Пойдем водичку попробуем. Там тебе полегче станет, – говорит Света. И вот тут я открываю для себя силу ВОДЫ. Вода-а-а-а-а-а-а-а-а… А-а-а-а-а-а… Как хорошо в теплой ванне! Это то что нужно! В воде схватки сразу стали спокойнее, терпимее, перестали быть единой волной. У меня появились перерывы, и это было замечательно. Нужно было собраться с силами и нырнуть в новую волну. Я дышала и проваливалась в сон. Приехала вторая акушерка – Лада. Волны нарастали и держали меня все крепче. Но с приходом каждой я знала, что у меня есть маленький запас. Еще немножечко, я могу. Вода. Нет! Я отсюда уже никуда не уйду! Со следующими несколькими волнами пришли волны страха, а вместе с ним – потуги. В голове была мысль: «Куда все несется?! Как это остановить? Я не готова прямо сейчас! Боже, как страшно!» Но чем больше я жалела себя, боялась потуг, тем больше добавляла себе работы. Я быстро поняла, что от меня требуется: не жалея себя, через боль «выдувать» свою девочку, которая в эти минуты напоминала мне огромный бронетранспортер, прокладывающий дорогу. Мое тело как будто бы уже не зависело ни от чего. Я чувствовала всем своим нутром движение ребенка внутри. Я помогала, меняя типы дыхания. Пф-ф-ф-ф, пх-х-х-х! Я и ты. Ты и я. Голос Светы: – Какая у нас космическая Сашка! Смотрите, какая красивая! Волны удовольствия и страха смешались. Последние секунды перед рождением Василисы взорвались тысячей салютов в моей голове и теле! Ощущение блаженства! Я не забуду этот миг никогда! Эти секунды поменяли во мне раз и навсегда отношение к женщинам и к рождению ребенка. В каждой клетке отложились память о радости родов, удовольствие и любовь к процессу рождения ребенка! Я больше не могла верить страшным рассказам, мне больно было слышать, когда женщины описывали это как мясорубку, кошмарный опыт и страдания. Несравненное наслаждение от собственной блестяще проделанной работы и счастье быть женщиной! Это чувство хочется передавать дальше из поколения в поколение, рассказывать дочерям и внучкам. Подсознательно эти чувства зрели во мне долгие годы, пока я не смогла трансформировать их в знания, чтобы передавать эту энергию другим. Василиса в прямом смысле выплыла в этот мир: впервые я увидела ее под водой. Через несколько секунд человечек оказался в моих руках. Она не кричала. Ее переход был настолько плавным, что она просто открыла глазки и лежала, покрякивая. Я поцеловала ее, убрав лишнюю слизь из дыхательных путей. Я знала, что пуповину нельзя резать сразу же – ребенок должен забрать из нее свою кровь. Легкие открывались мягко, Васька быстро покраснела. Я смотрела с улыбкой и тревогой, какая она «баба-ягунья» – со скрюченным носиком, завернутым ушком, смешными пальчиками и вытянутой головой. Я все переспрашивала: «Она точно изменится?» Акушерки смеялись. Моя девочка менялась так быстро! Она была невероятно красивым младенцем! Я смотрела на нее и плакала от любви. Окситоциновые волны до сих пор накрывают меня, хотя с момента «первого фейерверка» прошло много лет. И сейчас я смотрю на мою девочку, которая ведет мою машину, – поворот головы, хитрая улыбка… Протягиваю ей ладонь – она по-дружески хлопает по ней и обхватывает пальцами. И мы едем так молча, а я слизываю со своих щек слезы счастья и благодарю Бога за эту любовь. Здесь хочу сделать небольшую паузу и вспомнить, сколько же осуждения со стороны «общественности» я получила за дерзость родить дома. Именно поэтому хочу предостеречь девочек, которые доверяют моему мнению и видят мой опыт: не нужно рожать дома только потому, что так поступила та самая Саша Зверева, мама четверых детей. Во-первых, я не просто прошла базовые подготовительные курсы по уходу за ребенком, а детально изучила процесс родов. Во-вторых, рядом со мной находился муж в полной готовности везти меня в роддом, в котором уже был подписан контракт на платные роды. В-третьих, беременность вела опытная акушерка, которая, оценив ситуацию, зная мой анамнез и состояние на момент вхождения в роды, предоставила мне выбор. Я понимала (хотя в тот момент – не совсем), что любой выбор имеет последствия, и доверилась интуиции и подсказкам тела, полагаясь на знания, которые получила на курсах, из книг и от врачей высшей категории. Женщины, которые выбирают домашние роды, обладают определенным складом ума и сильным характером. Они настолько серьезно подходят к этому вопросу и тщательно готовятся, что заподозрить их в безрассудстве, осуждать и обвинять в чем-то не имеет никакого смысла. Многие женщины, родившие дома, впоследствии получают дополнительное образование, проходят специализированные программы и становятся доулами, чтобы передавать свой опыт мягких вольных родов другим. Как, собственно, случилось и со мной. Вернемся в 2003 год. Когда через день после родов я вышла из дома и поехала на УЗИ, буквально на час оставив Васю дома со своей сестрой, от моего сердца будто начала разматываться ниточка. Я не понимала, что это за чувство. Оно пугало и удивляло одновременно. Думать о ребенке каждую секунду – все, что теперь было важно для меня. Остальное отодвинулось на второй план. Я поделилась своими чувствами с Илюшей. И он подтвердил, что у него в сердце тоже появилась эта «ниточка». В эти секунды, мчась по Ленинскому, я раз и навсегда поняла и даже почувствовала это физически: моя жизнь никогда не будет такой, как прежде! Родители Ильи ахали и причитали по поводу наших домашних родов. Мы сообщили всем уже с утра. Постепенно начали приезжать близкие и друзья, чтобы посмотреть на наше доморожденное чудо. Надев маски, Илюшины родители разглядывали крошку: – У нее такое же родимое пятно на сгибе руки, как у меня! Как будто россыпь веснушек! Бабушка узнавала свои гены. Девочка была копией папы, особенно это выражалось в форме глаз. Про анализ ДНК больше никто не вспоминал, как и про мои слезы и убитые нервы. Илья так и не подарил мне цветы. Первый букет со словами «Спасибо за дочь» я получила полгода спустя. Я списала это на то, что он закрутился и забыл. Надо ли описывать первый год после рождения первенца, когда душа вздрагивает от каждого чиха? Как хорошо, что у меня была Света, которой можно было позвонить в любое время. Ее поддержка была особенно важна после визита очередного врача, который, услышав, что мы не делали прививку БЦЖ, мог брякнуть: – Да вы в лифте проедете – вот вам туберкулез! Это же абсолютно беззащитный ребенок! Надо его защитить – привить! Света успокаивала. Я перелистывала конспекты лекций Червонской, вспоминая адовую машину «Большой Фармы». Несмотря на запугивания, которые сыпались со всех сторон, моя уверенность в правильности выбранного пути только крепла. Мы вызывали всех необходимых специалистов на дом. Никогда в жизни не были в поликлинике. По молодости делали диагностику НСГ (нейросонография) в определенные месяцы жизни. Сейчас же визиты к остеопату решают любой вопрос. Глава 8. Зависимость Как ни странно, Вадим очень полюбил Василису. Относился к ней практически как к собственному ребенку. Помогал финансово, дарил подарки. Я быстро восстановилась и стала выступать. Прихватив молокоотсос, я гастролировала по городам недалеко от Москвы: Тверь, Тула, Рязань. К нам переехала моя старенькая бабушка Зина. Мы ласково называли ее Брокколи из-за кудрявой прически. Она готовила мне кашки и тушила гречку с мясом. Помогала гулять с Васькой, пока я отсыпалась дома. Моя жизнь четко разделилась на «до» и «после». Я никогда не забуду, как «пружинила» на большом мяче с Василисой, пытаясь ее укачать, а за окном ночь сменяла день или наоборот. Стоило положить дочь в кроватку, она тут же начинала крякать… Однажды она проплакала пять часов подряд. Я валилась с ног, было ощущение, что мой позвоночник тихо рассыпается. И вот она уснула, я выдыхаю, ме-е-е-едленно шагаю к выходу, и тут… маленькая игрушечная музыкальная овечка с веревочкой, которая жила в кроватке Васи, вдруг решила допеть последнюю ноту. Вася открывает глаза, ор начинается снова. А-а-а-а-а-а-а-а! Сладить с ней не мог никто! Вася орала на руках у всех. А я тогда не знала тех секретов, которые знаю сейчас. Закончилось это примерно в год с копейками. С тех пор я боюсь маленьких детей. Нет, чужих малышей я, безусловно, тоже люблю, но тискать их и сюсюкать с ними – нет уж, увольте. Родители Ильи вели себя странно… При друзьях они жутко гордились внучкой. Тем более что мы закаляли Василису с детства, отдали ее на гимнастику, а на ГВ она была почти до трех лет. «Догоняйте!» – самодовольно говорили они своим друзьям, у которых были дети похожего возраста. В то же время они постоянно и совершенно непредсказуемо подвергали меня стрессам. Я очень сильно переживала, что в их семье было в порядке вещей ставить на стол алкоголь в любое время суток и без повода. Бокальчик вина, виски. Я боялась, что Илья, видя пример родителей, тоже поддержит эту странную «традицию» и начнет пить. Да, по молодости, пока мы переживали самый романтичный период, тоже могли выпить виски с колой. Но с наступлением беременности и ГВ, а особенно после знакомства с «Волшебным ребенком», алкоголь из моей жизни исчез на весь этот период Мне очень хотелось, чтобы из жизни любимого мужчины он ушел тоже. Выпив во время обеда или ужина, родители Ильи пускались в длинные разговоры о жизни. И я сидела и слушала. Возражать, перебивать, не дослушивать до конца – не рекомендовалось. Очень часто к ним в гости приезжала двоюродная сестра Ильи. Их семья жила очень скромно, ютились в крошечной служебной квартире мужа-военного. Они с радостью приезжали на хлебосольные застолья и выпивали. Однажды мы собрались за одним столом. Как обычно, все смотрят в рот главе семьи. Я наблюдаю за происходящим. Вдруг размякший глава встает и говорит: