Анестезиолог склоняется над моим лицом: «Как там у тебя поется? “Солнышко в руках”?» Он хлопает в ладоши, идет дым, разлетаются искры. Щелк! Становится темно. Наступает тишина. Щелк! Меня включили. Я лежу на животе. Подо мной что-то холодное. По щеке бежит слюна. Нянечка сидит рядом и гладит меня по голове: «Сейчас чай с сухариком пить будем». У меня в душе вакуум. Мне тихо и бесполезно. Я вас всех не хочу. Уйдите все. Выходя из клиники, смотрю на приветливую вывеску, на которой изображены мама с малышом. «Я больше никогда сюда не приду! Сколько же ты принесла мне горя!» В этот день мой мир перевернулся раз и навсегда. Больше ничего не имело значения. Ни группа. Ни популярность. Ни клипы. Ни гастроли. Все, чего я хотела, – быть мамой. Ничто на свете больше не приносило мне такой светлой радости и чувства собственной полноценности, как мысль о том, что я могу дать жизнь маленькому человечку, любить его и заботиться о нем. Мое состояние резко ухудшилось. Восстановление шло плохо. Две гинекологические операции с перерывом в год – это было слишком. После той поездки в Питер меня преследовали головные боли. Однажды вечером мы с Ильей вернулись домой, и я снова почувствовала сильную боль. Подошла к кровати – и села мимо нее. Мир вокруг поплыл… Я умылась холодной водой, но это не помогло. Раковина, кран с водой, зеркало – все уплывало в сторону. Головокружение нарастало. Из ванной до комнаты я добиралась по стенке. Я больше не могла ходить. В тот же вечер Илья отвез меня в Купавну к родителям. Наутро я проснулась и поняла, что не могу встать с кровати. Картинка перед глазами неслась так, будто меня раскрутили на центрифуге. От этого кружения перед глазами меня начало рвать. Раз. Два. Три. Пока я не догадалась, что нужно закрыть глаза и больше их не открывать. После нескольких дней в кровати в обнимку с тазиком, после хождения по стеночке – появляется Вадим: – Поехали, я обо всем договорился. Меня выводят под руки из дома. Я не могу открыть глаза – все сразу плывет. Вадим везет меня в Москву на Мичуринский проспект в Кремлевскую больницу. Около трех часов обследований, какие-то датчики, провода, тоннели. Молодая доктор Лена спрашивает в лоб: – Саш, ты нигде головой не ударялась? Тебя никто не бил? Я молчу. Вадим встревает: – Да ты же знаешь, как она на сцене скачет, на самолетах каждый день, взлеты-посадки, децибелы на сцене… – Нет, это удар, – настаивает Лена. – Вспоминай, Саш. Нарушено кровообращение в мозге – внутреннее кровоизлияние, отдел возле мозжечка. У тебя полностью расстроена координация, вот все и плывет. Меня отвозят обратно к маме. С полным пакетом таблеток для рассасывания внутренних гематом, разжижения крови и чего-то в этом роде. Через неделю-другую ухода и лечения я снова смогла продолжить гастроли. Их, кстати, постепенно становилось меньше. Новые песни, которые мы записывали, не ставили в ротацию. Второй продюсер, который писал и музыку, и аранжировки ко всем хитам, вышел из проекта, узнав, что Вадик не сдержал договоренности не заводить отношений с солисткой. У меня появилось больше времени, чтобы встречаться с Илюшей. После двух операций мое женское здоровье сильно ухудшилось. Диагноз «эндометриоз» в моей медицинской карте обзавелся определением «хронический». Отсутствие нормальных циклов, болезненный ПМС, многочисленные кисты. Я понимала, что моя мечта стать мамой призрачно удаляется от меня, и вместе с этим она еще больше крепла. Я сильно переживала из-за эндометриоза. Летом у нас выдались две недели без гастролей. Мой гормональный фон к тому времени расстроился настолько, что критические дни совсем пропали. Я рыдала и в то же время начала изучать женскую анатомию, устройство органов малого таза. Мне хотелось больше понимать свое тело и состояние. В голове началась полная перестройка на здоровье. * * * Вадим отвез меня в новую крутую клинику к пухленькому усатому доктору, который гарантировал, что все вылечит самыми современными способами. Эрозии, кисты, полипы и неравномерное нарастание эндометрия – все лечится одной лапароскопической операцией. Что?! Операция? Опять наркоз? Боже, я этого не вынесу! Больше всего на свете меня трясет от этих игл, наркозов и вторжений в организм! Но я переступаю свой страх и соглашаюсь, хватаясь за призрачную надежду снова забеременеть. В день операции Вадим привозит меня в клинику. Мне дают выпить какой-то раствор, говорят, что с утра нельзя ни пить, ни есть и что на операцию можно взять с собой только крестик. Снова щелкает выключатель. Гаснет свет… * * * Илюша проводил со мной все свое время. Мы вместе гуляли вокруг клиники. Нам уже совсем не хотелось расставаться. Мир изменился. Раз и навсегда. Приоритеты выстроились в новой последовательности. Все вредные привычки и люди, подсадившие меня на них, были стерты одной кнопкой «Delete» в моей голове, одним волевым решением – прекратить и вычеркнуть из своей жизни раз и навсегда. В один день. Без ломок и застреваний. И все это – ради мечты быть мамой. Теперь ничто и никто не могли меня отвлечь от этой цели. Все мои жизненные силы были направлены на нее! Я очень хотела быть лучшей мамой своим детям и пошла напролом к своей мечте. Дома я занялась уютом и гнездованием. Илья все чаще оставался ночевать у меня. Мне нравилось стирать его вещи, гладить, жарить блинчики, фаршировать их мясом или творогом с бананом. В это время Вадим продает за большие деньги наше новогоднее выступление в Ростов-на-Дону. В ночь на 2003-й. А мы с Илюшей уже не можем расстаться, покупаем ему билеты, и он летит со мной в Ростов на новогоднюю ночь. Я прыгаю от счастья! В Ростове я чувствую себя очень счастливой девочкой и много смеюсь. Когда забили куранты, я хватаю Илюшу за руку, и мы выбегаем на улицу к елке. Мои глаза сверкают как праздничный салют! Начинается заветное «Бом-бом-бом…». Я смотрю на красивого кудрявого мальчика рядом со мной, на стрелки часов, загадываю желание, беззвучно шевеля губами и повторяя одно и то же: «Я хочу ребенка. Я хочу ребенка! Я хочу ребенка!» Мальчик рядом со мной знает, что желание у нас одно на двоих. С этими словами на губах и слезами счастья мы влетели в 2003 год. Дабы не выставлять мужчин козлами, хочется добавить, что я всех своих мужчин искренне любила определенный промежуток времени. У всех есть темные и светлые стороны. Не бывает абсолютно плохих людей и абсолютно хороших. Если бы все были идеальными, мир был бы до невозможности скучным. Вадим был всегда щедр со мной, давал взаймы, не жал проценты с гастролей, подарил автомобиль – очень крутой и современный для 2001 года Nissan Primera с камерами заднего вида, фароомывателями и прочими новомодными примочками. Я была королевишна! Эдакая побитая королева. Забегая вперед, скажу, что он любил моих детей, всегда был «за» грудное вскармливание и давал возможность брать детей с собой на гастроли. Хвастался перед другими моими успехами в материнстве и гордился, что я выступаю за естественные роды и разумный подход к воспитанию. При этом было много косяков, которые сейчас вспомнить трудно. Вспоминать хорошее гораздо проще и приятнее. Сегодня я испытываю только чувство благодарности к этому человеку. Да-да! Как бы это странно ни звучало. Потому что с ним я проходила свой кармический опыт: не будь всех этих побоев, склонения к убийству нерожденного малыша и манипулирования местом в группе – не родилась бы новая Саша, которая противостоит насилию, абьюзу и вздрагивает от слова «аборт». «Ничего не бывает зря. Если вы что-то совершили – значит, в тот конкретный момент вашей жизни, на том конкретном этапе вашего развития в данном поступке был смысл. И если вам кажется, что вы могли поступить по-другому, знайте – вы не могли»[2]. * * * Свой двадцать второй день рождения я праздновала в Купавне. Приехали родители и друзья. Вечером мы отправились в приватный спа-клуб к моим знакомым. И вот моя любимая традиция – задувание свечей. Илья выносит торт, я, как обычно, с бьющимся сердцем загадываю желание, по-прежнему самое заветное, – стать мамой и родить здорового ребенка! Набираю полную грудь воздуха. Друзья приготовились к аплодисментам. Родители фотографируют торжественный момент. Я дую. Дую что есть силы. Надо сказать, что я «мастер спорта» по задуванию именинных свечей. И даже в сто лет я буду задувать все с первого раза – так сильно я хочу, чтобы желание исполнилось! Дую-дую, у меня кончается воздух, а все свечи по-прежнему горят! То есть они потухают, но тут же разгораются снова! Я в ужасе смотрю на них… Мои улетевшие в поднебесье желания начинают стремительно падать на землю. Я прямо вижу, как дар материнства разбивается вдребезги у моих ног. И начинаю плакать. Тихо так. Горько. По утраченной мечте. Мне становится физически больно. Неужели это знак, что мне не быть мамой? Что все эти наркозы напрасны? Сколько мне еще предстоит биться за моего малыша? Илюша перестает улыбаться: «Саш, ты чего, это ж прикол такой – незадуваемые свечи!» Но я абсолютно безутешна. Праздник испорчен. Я теряю интерес ко всему происходящему. Малыш! Малыш, я не смогла тебя намечтать! Тогда Илья бежит в ближайший магазин, отыскивает обычные свечи. Торт украшают заново, и я снова загадываю то самое желание. Свечи мгновенно гаснут. Немного отлегло от сердца. Остаток ночи мы бултыхаемся в джакузи, ныряем в холодный бассейн и веселимся. Глава 6. Малыш С Ильей мы очень любили устраивать кулинарные вечеринки. Они кардинально отличались от моих посиделок с Вадимом. Мы с Илюшей собирали наших друзей и устраивали конкурсы салатов. Выжимали тонну овощного и цитрусового сока. Мы собирались в квартире Ильи, которая большую часть времени пустовала, так как его родители жили в только что купленном загородном доме на Киевском шоссе. Конечно же, собирались втайне. У них была хорошо оборудованная кухня, мощная модная соковыжималка и мно-о-о-ого посуды. В то время я перестала пить алкоголь. Мое сознание стремительно перестраивалось. Я изучала сайты о женском здоровье и питании. Уже в 2003 году эта тема начала проникать в мою душу, а интернет был моим просветителем. Я научилась находить правильные источники информации. Однажды во время такой вечеринки я неожиданно приревновала Илью к одной из моих коллег по цеху: мой парень, не подумав, сделал комплимент одной из участниц женской группы. После небольшой словесной потасовки я фыркнула и ушла на балкон. Вернувшись, я не застала Илюшу дома. Никто из друзей его не видел. Мы продолжили смотреть телевизор, но вечеринка уже не клеилась. Гости разбредались. Я заволновалась. Последняя пара гостей принялась вместе со мной искать Илью. Сначала мы спустились в паркинг, чтобы проверить машину. Она была на месте. Я обежала вокруг дома и прошла десять этажей подъездных балконов. Ильи нигде не было. В трубке раздавались длинные гудки. Потом они прекратились – абонент недоступен. Прошло несколько часов. Я жутко разволновалась! Вызвала такси и поехала в сторону своего дома, внимательно глядя на обочину. В моих страшилках нарисовалась картина: Илюша не понял, что я ушла на балкон, и поехал автостопом ко мне домой. По дороге его ограбили бандиты и выкинули из машины. Бред? А мне в тот момент эта версия не давала дышать. А вдруг он погиб?! Нет! Боженька, нет, пожалуйста! Я разнервничалась не на шутку. Никто вокруг не мог понять, почему я настолько взволнована. Да я и сама этого не понимала. Не найдя любимого мальчика у своих дверей, я вернулась на такси к Илюшиному дому и в ужасе уселась перед захлопнутой входной дверью. Я представляла, что скажу его родителям, которых никогда не видела. Как объяснить эту вечеринку с испачканными соковыжималками? Но самое ужасное – как объяснить пропажу их сына? Я сидела и плакала. От страха и непонятного чувства, идущего изнутри, сама не понимая, почему меня так колбасит. И вдруг… Дверь в квартиру открылась изнутри! Вышел заспанный Илья и уставился на меня. Я просто онемела: – Ты где был? Пять часов утра! Все уехали, а я искала тебя по обочинам от Ленинского до Переделкино! – А я зашел к родителям в спальню и чего-то вырубился… У меня затряслись руки, плечи, все тело. Илья принес мамин валокордин, чтобы хоть немного меня успокоить. Наконец я уснула, укрытая пледом, в его объятиях. Этот случай показал мне, как сильно я привязана к любимому. Поселилось странное чувство, что я почему-то реагирую на события слишком эмоционально.