Взгляд зацепился за яркую красную шапку. Она выступала сочным контрастом с серой землей, объятой морозным инеем. Я знаю, кто в ней ходит. И от этого знания мне стало легче, потому что встречаться с Катиной подругой мне всё еще не хотелось. Разговоры у нас не клеились, а деньги за одежду и обувь, которую они напокупали для Кати, я отдал. Она держала щенка на длинном поводке, позволяя тому отходить на почтительное расстояние, но оставаться в зоне видимости. Я же отпускал Мульта с поводка, надеясь на то, что он однажды сбежит, и мне не придется поутру обнаруживать кучу дерьма под ногами. У меня не было цели смотреть или каким-то образом разглядывать эту девушку, но глаз сам собой задержался на ней, словно на ярком поплавке во время рыбалки. И, так же как и во время рыбалки, в голове не было ни одной мысли. Просто вакуум. Вакуум, который внезапно разорвал женский крик. Я не сразу сообразил, что это кричит обладательница красной шапки. Быстро проморгавшись и сконцентрировав на ней взгляд, понял, что она стоит, подняв своего пса над головой, в окружении стаи бродячих разъяренных собак. — Кто-нибудь! — кричала она, отбрыкиваясь от тех собак, что были особенно настойчивы. — Блять! — выругался и смазано затушил сигарету в пепельнице. В два шага оказался в прихожей, где, не шнуруя, надел кроссовки и схватил с вешалки куртку. Не взвешивая собственных решений и не имея плана действий, перепрыгивал через ступеньки, рискую подвернуть ноги. На ходу засунул руки в рукава черной куртки и с силой навалился на подъездную дверь, которая ударилась о стену, вызывая в ушах шум. Новый крик и сердце ощутимо ударяет о грудную клетку. Взглядом ищу красную шапку и бегу туда, где слышен лай и сдавленный, молящий крик. — Пошли вон! — прорычал и громко хлопнул в ладоши. Замахнулся ногой и попал по ребрам одной из самых борзых, что вот-вот достала бы в прыжке до головы девушки. Самые трусливые из собак разбежались сразу. Остались двое, которым наличие мелкого пса не давало покоя. Вплотную подбежал к девушке, на ходу шлепнул по морде оскалившуюся псину, которая заскулив, поспешила последовать примеру тех своих сородичей, которые уже убежали. Остался один пёс: самый борзый, самый злой и самый нетерпеливый. Он рычал и брызгал вспененной слюной из зубастой пасти. Рвал когтями землю. Затаился и приготовился к прыжку. Дело шло на доли секунды, во время которых я успел схватить девушку за талию и отгородить от пса спиной. Выставил руку, надеясь, что попаду псу по носу и тот, так же как его собрат, убежит прочь, визжа от боли. Но пёс оказался проворней и успел впиться зубами в кисть, посылая импульсы боли в мою больную голову. — Сука! — рыкнул я и резко пнул пса куда придется, с облегчением заметив, что тот разжал пасть и выпустил мою руку. В этот раз язык ударов он понял сполна и убежал в том же направлении, что другие собаки. Сжал зубы и тряхнул раненной рукой, из следов укуса которой капала кровь, окрашивая иней алым. Не сразу осознал, что до сих пор удерживаю за талию девушку, хрупкое тельце которой било крупной дрожью. До уха донеслись рваные всхлипы. Твою мать! Бросил хмурый взгляд в не менее хмурое небо. Не хотя, опустил голову и попытался заглянуть в ее глаза. Но девушка лишь продолжала трястись в моих руках, прижимая к груди не менее напуганного пса. — Эй, — позвал её сорванным голосом и шевельнул рукой на талии. — Соня. — Я… — она попыталась что-то сказать, но вышло паршиво. Речь оборвалась на вдохе. — Они ушли, — слабо похлопал по узкой спине скрытой бесформенной спортивной курткой. Эффекта это никакого не возымело: она как рыдала мне в ключицу так и продолжала рыдать. С раненной руки, которая плетью висела вдоль тела, капала теплая кровь. Место укуса пульсировало тупой болью в такт бешено бьющемуся сердцу. Во мне всё еще кипел адреналин, позволяющий не чувствовать всю боль сполна. Но это дело времени. Совсем скоро, когда шум крови в ушах стихнет и пульс придет в норму, я почувствую весь её спектр. Опустил голову еще немного и случайно коснулся носом её виска. Уловил запах волос, который, как выяснилось, носил в голове с нашей первой странной встречи на моей кухне. Легкий, почти невесомый, но такой цепкий, что не отделаться. Мягко погладил её в том месте, где еще минуту назад хлопал. Надеясь на то, что поглаживания окажут гораздо более успокоительное действие на ее трясущееся тело, смотрел туда, где её тонкая шея пряталась в объёмном шарфе. — Тише, — шепнул в ухо, скрытое шапкой. Её плечи замерли, всхлипы прекратились, дыхание судорожно вырвалось из груди, словно это был последний отголосок страха, что, наконец, её покинул. Голова в красной шапке медленно поползла вверх. Острая скула коснулась плешивой бороды. Пришлось отклониться, чтобы хоть немного соблюсти границы приличия. Личные границы, прежде всего. — Паша, — выдохнула она и утерла нос рукой. Щеки блестели от потоков слёз. Глаза цвета охры казались такими огромными, что напоминали горящие планеты. — Спасибо. — Не за что, — нахмурился, напустив на себя суровый вид. Плавно расслабил руку на ее талии и выпустил из объятий теплое хрупкое тельце, чувствуя, что начинаю мерзнуть. Всё-таки, куртка не застегнута… Раненную руку пронзило нахлынувшей волной боли. С шипением тряхнул ею и повертел перед глазами, насчитав четыре рваные дыры с обеих сторон ладони. — Тебя укусили! — всполошилась Соня и мягко обвила прохладными пальцами моё запястье. — Нужно срочно обработать и сделать укол от столбняка или от бешенства. Или от чего там колят? — Не знаю, — высвободил руку и опустил вниз. — Чем-нибудь обработаю. Отступил на шаг и повернулся, чтобы уйти и вернуться домой — докурить сигарету. — Ты куда? — донеслось мне в спину и в следующий момент Соня встала на моем пути. — Пойдем ко мне, я обработаю рану. — Не нужно. Я и сам могу бинт намотать. — Паша! — выплюнула она моё имя. Затем глубоко вдохнула, медленно моргнула и почти умоляюще добавила. — Пожалуйста. Дай тебе помочь. Просьба прозвучала так, словно речь шла совсем не об укусе. Словно в этих словах было сокрыто что-то еще, над чем мне еще предстоит подумать и разглядеть те подводные камни, которые в них таятся. Либо это моё больное сознание вдруг решило отыскать в этих словах потаенный смысл? Как обещание скорого секса во фразе «Пригласишь меня на чашечку кофе?». — Хорошо, — нехотя кивнул и снова развернулся на сто восемьдесят градусов. Рядом слышались неторопливые шаги. Боковым зрением уловил, что она всё еще держит своего пса на руках, не рискую того отпускать. Оно и понятно — отголоски лая той стаи всё еще доносились до нас. Соня прибавила шаг, приложила магнитный ключ к замку и открыла для меня дверь, боясь, что я могу что-то задеть или перетрудить раненную руку. На второй этаж поднялись без лифта и всё в том же странном молчании. Внутри квартиры под номером восемь было тихо. Пахло какой-то выпечкой и кофе. Сомневаясь, замер у порога, наблюдая краем глаза за тем, как Соня торопливо скинула куртку, ботинки и лихорадочно всё это запрятала в шкаф в прихожей. — Проходи в кухню, — махнула рукой, указав нужное направление. — Я Фантику лапы помою и приду. Стянул один кроссовок, другой. Понял, что без носков. Негоже, наверное, в таком виде являться в гости. Хотя… я и не планировал куда-то идти и с кем-то попивать чай за пустой болтовнёй о погоде и политике. Стянул с плеч куртку и повесил её на одинокий гвоздь, торчащий из стены. Не знаю, каково было его истинное предназначение, но несколько минут он послужит вешалкой моей куртке. Дольше я здесь задерживаться не собираюсь. Прошел в кухню. Здесь светло, пахнет аппетитно. Чисто. Всё, что я могу выделить. Выдвинул стул. Увидел, что с пальца раненной руки вот-вот сорвется капля крови прямо на светлую плитку. Вложил покалеченную ладонь в целую и подошел к раковине. Ударил по крану и промыл рану в прохладной воде, глубоко дыша от боли, в момент шевеления пальцами. Прервал поток воды. Огляделся в поисках того, чем можно было бы вытереть руки. Рядом с раковиной висели два светлых полотенца, которые не хотелось бы измазать собственной кровью. На угловой полке обнаружился рулон бумажных полотенец. Оторвал парочку, промокнул руки и прижал к кровоточащим точкам. Наконец, сел на ранее выдвинутый стул. Как раз вовремя, потому что Соня быстрыми, едва слышными шагами ворвалась в кухню с увесистой аптечкой в руках. — Сёма еще спит, — зачем-то сказала она мне и распахнула целительный ларь, выложив из него бинты, перекись, какие-то странные губки, вату и ножницы. — Показывай. — Ерунда, — буркнул я, но всё же убрал с раны уже покрасневшее от крови бумажное полотенце. — Нужно промыть, — бойко заложила пряди за уши и подозвала меня к раковине. — Иди сюда. — Я только что промыл под краном. — Нужно перекисью, — вскинула тонкие брови, махнула рукой, чтобы к ней подошел. Было бы идеально — не шевелить ничем. Но пришлось встать и стиснуть зубы, когда кровь вновь запульсировала в ране. Завис с покусанной рукой над раковиной, ожидая, когда она начнет шаманские танцы, морщась от вида крови. Но, на удивление, она вела себя уверено и сдержано. Даже немного нагло. Обхватила запястье раненной руки, встала между мной и раковиной и притянула к себе. Еще буквально пара сантиметров и мой пах упрется ей в зад. Но её это совершенно не заботило. Девушка ловко открыла бутылочку с перекисью и швырнула колпачок в сторону. — Будет немного жечь, — предупредила вполголоса.