— Тебе весело? — повернул голову и посмотрел на красивое женского лицо, в уголках губ которого застыла легкая усмешка. — С чего ты взял, что мне весело? — выгнула девушка бровь. — Просто вижу, что ты излишне драматизируешь или просто злишься на самого себя, что тоже уже можно считать лишним, ибо, что сделано, то сделано. И, — остановила она меня взмахом руки, едва я успел раскрыть рот. — Опережая твои доводы и вопросы, сообщаю: да, я ломала в своей жизни, правда, не ногу, а руку. Так что тебя я понимаю. — Ты ломала руку! — выпучился я на нее. — А я сломал ногу. Нога больше руки и нужнее. Если ты не заметила, я даже ходить сам теперь не могу. Лучше бы руку сломал, с ней хоть мобильности было бы больше. — Мы сейчас мериться переломами будем? — прикусила София нижнюю губу, скрывая усмешку. — Дай телефон! Она меня выбесила. — Зачем? Хочешь вызвать на меня полицию? — Да. Сразу ОМОН на тебя натравлю. Но для начала отвечу на звонок. Вибрация из пальто идёт. — А, сейчас, — в два шага София подошла к стулу, на котором было мое пальто и достала из одного из его карманов телефон, сразу протянув мне. — Да, — ответил я сразу, видя, что звонит Андрюха. Нужно ему сообщить, что ближайший месяц меня в университете можно не ждать. — Только не говори, что ты опять забухал, — друг был зол, отчего тяжело пыхтел в трубку. — Лучше бы забухал, — ответил я, потерев лицо ладонью. — Что случилось? — тон Андрея сразу сменился на обеспокоенный. — С Катей что-то? Алло, Пашка?! Алло! — Что там? — послышался фоном Генкин голос. — Трезвый? — Я ногу сломал сегодня утром. Только сейчас домой попал, — сказал я, опережая их догадки. — Как сломал? Как тебя угораздило?! — Скользко на улице, вот и угораздило, — вздохнул я тяжело. Бродить по комнате, разговаривая по телефону, теперь было невозможно. Поэтому взгляд неосознанно зацепился за Софию, которая, выйдя из комнаты лишь на несколько секунд, вернулась с костылями и начала их распаковывать, шурша пакетиками с болтами и гайками. В глазах цвета охры застыл вопрос: что со всем этим делать? — Так, — оперативно собрался Андрей. — Тебе что-нибудь нужно? Лекарства? Уколы? Мы сейчас приедем. Может, там мебель нужно как-то сдвинуть, чтобы тебе с костылями было удобно передвигаться? — Мне бы для начала костыли собрать. — Ага, понял, — отчеканил Андрей. — Катя дома? Нам кто-нибудь сможет открыть дверь, чтобы ты не скакал? — Дома. — Жди. Минут через двадцать приедем. — Ладно, — выдохнул я и откинул телефон в сторону. — Минут через двадцать приедут Андрей и Гена — ты их уже видела — помогут собрать костыли и мебель, возможно сдвинут, чтобы я проходил. Сам я сейчас и, скорее всего, до утра, ничего не смогу сообразить и, тем более, сделать. — Хорошо, поняла, — кивнула София и поставила костыли к стене, пакетики с болтами положила на тумбочку рядом со мной. — Получается, мы с Сёмой можем пойти домой? — Почему? — нахмурился я. — Чтобы не смущать и не мешать друзьям, — как само собой разумеющееся произнесла она, пожав узкими плечами. — Думаю, в их коллективной мужской силе толка будет гораздо больше, чем в моих робких дамских потугах. — София, — выдохнул я её имя и на несколько секунд застыл, выискивая в пустой башке хоть сколько-нибудь адекватные слова. — Останься. Ещё немного. Пожалуйста. — Зачем? — тонкая бровь чуть насмешливо дернулась. — Боишься, что не на кого будет психовать, когда я уйду? — И это тоже. — Ладно. Потерплю тебя ещё часок, если тебе от этого станет легче. — Спасибо. — Спасибо скажешь, когда по площадке между домами пробежишься, — улыбнулась она и села на край постели. — Я ещё лет пять после этого просто ходить буду бояться. — Долго же мне благодарности ждать придётся. — Увы, — поджал я губы. Откинувшись на подушки, уставился в белый потолок. Очередной приступ боли, стоило мне чуть шевельнуться, вынудил меня задержать дыхание и снова стиснуть зубы. Если эта хрень будет со мной еще несколько дней, то эти несколько дней точно станут бессонными. Пока ждали приезда Андрея и Гены, Катя и Сёма успели приготовить ужин. Горячие бутерброды, делать которые моя дочь — мастер. Какой-то салат с крупно порубленными овощами, которые, как выяснилось, резал сам Семен, за что получил нагоняй от своей же матери. А затем она его похвалила за смекалку. Кажется, я напрочь перестал что-либо понимать в женской природе. Есть пришлось прямо в постели. Катя и София принесли журнальный столик из гостиной, малой принес всем стулья и в целом был очень активным, чем немного выводил из себя, особенно в те моменты, когда прыгал на месте или пританцовывал. Глядя на то, что он вытворяет на своих двоих, моя покалеченная нога, будто ломалась снова и снова, и по костям целой ноги пробегался зловещий холодок. И так каждый раз, когда мелкая пятка пацана ударялась об пол моей комнаты. — Надо тебе где-нибудь найти поднос. Такой, на ножках, как в фильмах показывают, когда актер приносит актрисе завтрак, — рассуждала Катя пока я пытался неуклюже поесть и не пролить на себя горячий чай. Есть не хотелось, но дети, вроде как, готовили — старались, а малой вовсе выклевал мозг, когда я сказал, что не голоден. Пришлось пихать в себя бутерброд и сладкий чай, в который малой насыпал сахара больше, чем налил кипятка. — Да-да, — согласно закивала София и слегка прищурилась, когда из-за её дыхания поднялся горячий пар из кружки с чаем, которой она больше грела руки, нежели пила. — Я видела такой у нас в ТЦ. Завтра обязательно куплю. — Не надо ничего покупать, — сказал я несколько ворчливо. Это кудахтанье вокруг меня и отношение как к недееспособному уже начинало раздражать. — Мне и так удобно есть. Со столика. Сейчас парни сделают мне костыли, и я вполне смогу сам передвигаться в кухню и обратно. — Ну-ну, — хмыкнула София. — Посмотрим, как ты запоешь, когда поймешь, что нога под гипсом отекает. И не забывай ещё о том, что у тебя ушиблена рука. Так что первые дни, хочешь ты того или нет, но питаться тебе придётся в этой постели. — Может, мне ещё и в туалет ходить в эту постель? — гневно посмотрел прямо в глаза цвета охры, над которым лишь слегка дернулись тонкие брови. — Хозяин-барин, — развела она руками, наконец, отняв кружку с горячим чаем от подбородка. Короткий контакт наших глаз не привел ни к чему. Я продолжал злиться и психовать, а София — сохраняла абсолютную непоколебимость и, словно забыв о коротком конфликте, общалась с детьми так, будто у них тут стихийный утренник. — Мам? — подозрительно сладким голоском начал свой подкат малой. — А можно мы с Катей немного мультики посмотри? Одну серию! — Только если Катя не против, — нарочито грозно ответила ему София, на что Сёмка мгновенно перевел молящий взгляд на мою дочь. — Ты же не против, — не вопрос, а утверждение от малого. — Не против, — цокнула Катя и, обтерев руки салфеткой, взяла мелкого, который уже стоял у выхода из комнаты, за протянутую руку и ушла вместе с ним в гостиную. — Сёма бывает утомительным, — смущенно поджала София губы. — Мягко сказано, — фыркнул я. — Эй! — в лицо прилетела салфетка. От неожиданности даже кружку до губ не донес. Так и застыл с вытянутыми. — Не было бы у тебя гипса, я бы тебе двинула, — с долей иронии произнесла София. Встала со стула и ловко собрала все кружки и тарелки со столика. Салфеткой, которую забрала у меня обратно, стерла с столешницы крошки и вышла из комнаты. Только тогда я отмер и, наконец, сообразил достойный взрослого мужика ответ, но слишком поздно и уже неактуально. Похоже, обезболивающие значительно тормозят мозговую деятельность. В кухне зашумела вода, зазвенела посуда. Все были заняты своими делами. Даже псы, тихо рыча, грызли друг друга где-то в районе прихожей. Один я, как кусок неприкаянного дерьма, полулежал в своей комнате и смотрел в стену напротив. Даже опустевшую кружку никто не спешил у меня забрать. Скорый звонок в дверь внес хоть какое-о разнообразие в моё существование и отвлек от боли. В прихожей щелкнул замок, почти сразу послышались мужские голоса и один женский, им отвечающий, — София. — Да симулирует он… — Генка слышался всё четче и громче. — Надо проверить, — за шуршанием, похоже, пакетов послышался и голос Андрея, а затем последовали шаги к моей комнате. Уже на пороге, едва меня увидел, Генка застыл как вкопанный и прикусил кулак, не моргая глядя на гипс во всю ногу. — Йоо! — только и смог он выдохнуть, морщась так, будто это ему сейчас адски больно. — А ты говоришь, симулирует, — хмыкнул Андрюха, показавшись из-за Генкиного плеча. — Были сомнения? — спросил я и попытался поправить подушку, но лучше бы не двигался вовсе. Кажется, некогда принятое обезболивающее начало значительно уступать своему антагонисту.