Констебль Сэм Харриуинкл, страж законности и порядка в Хилари-Магне и Парве, позаботился о том, чтобы служебный долг «присматривать за всем происходящим» привел его к большому полю фермы «Фоксхоулз», когда ее владелец мистер Уилрайт убирал пшеницу. Это событие всегда немного напоминало знаменитое дерби в Эпсоме. На поле не только стянулись работники, которые шли за грохочущей сноповязалкой, складывали вылетавшие из машины снопы в копны и собирали несжатые колосья, явился и маленький отряд охотников. Вспугнутые кролики, зайцы, дикие голуби и другие обитатели кустов и зарослей, что нашли себе еду и кров среди золотых колосьев, бросались врассыпную в поисках убежища, прочь от шумной машины и людей. Четыре праздных состоятельных джентльмена из здешних мест прибыли с ружьями по приглашению фермера, заняли позиции в четырех углах засеянного пшеницей прямоугольника, где неуклонно убывали ряды колосьев, и стали отстреливать спасавшихся бегством вредителей. Они принесли с собой корзины для пикника и пиво в бутылках, которое охлаждалось в ручье под кустом возле изгороди. Констебль Харриуинкл питал слабость к пирогу с телятиной и окороком, к холодному цыпленку и доброму элю. Довольные охотники, воодушевленные утренними победами над зверем и птицей, щедро делились угощением во время обеда. Когда констебль пересекал луг между своим коттеджем и фермой «Фоксхоулз», тарахтенье машины и ружейные выстрелы возвестили о том, что уборка урожая уже началась. Сэм шагал степенно, неторопливо, будто совершал обычный дневной обход, хотя ему не терпелось скорее добраться до цели. Он вытащил из кармана часы-луковицу и взглянул на циферблат. – Хм, – сказал он себе. – Время подходящее. Половина двенадцатого. Они прервутся на обед в половине первого. Нельзя, чтобы выглядело так, будто я пришел попрошайничать. У меня есть время пройтись, осмотреться, побеседовать с людьми по-дружески, а там, глядишь, и пригласят присесть, угостят обедом. Харриуинкл кивнул, довольный своей хитроумной стратегией, и вытер губы красным носовым платком – при мысли о лакомых угощениях у него потекли слюнки. – Я думал, мы увидим нашего констебля, когда наступит время кормежки, – со смехом произнес мистер Уилрайт и указал пальцем на полицейский шлем, который плыл, покачиваясь, над живой изгородью на краю пшеничного поля. – Доброе утро, мистер Уилрайт! – улыбнулся Харриуинкл, несмело, бочком, приблизился и с деловитым видом огляделся, словно хотел убедиться, что все присутствующие – честные, благонадежные люди. – Хороший нынче денек для жатвы, да и урожай выдался на славу. Я проходил мимо и подумал – дай-ка заверну к вам, погляжу, как продвигаются дела. Вижу, работа идет полным ходом? – Да, все прекрасно: девушки, что заняли место мужчин, отлично справляются. – Фермер указал на трех молодых женщин, ловких и умелых в работе. Крепкие тяжеловозы шайрской породы ходили туда-сюда по полю и временами пугливо шарахались, когда какая-нибудь шальная дробина, пущенная из одного из ружей, пролетала мимо уха или бока. – Тонкая Кость! Капитан! – прикрикнула девушка за сноповязалкой, призывая лошадей к порядку. – А вы, как и прежде, верны своим лошадкам, мистер Уилрайт, – заметил полицейский. – Вот на что я люблю поглядеть, так это на добрую лошадку. По мне, она лучше любого трактора, хотя не такая резвая, надо признать. – Верно, Сэм, однако я даже подумать не могу о том, чтобы продать эту пару. Когда они отслужат свой век, я, пожалуй, не стану ничего менять. Для пахоты и другой тяжелой работы я пользуюсь трактором, но мне нравится смотреть, как славная упряжка тянет сноповязалку. Такой уж я старомодный. Ладно, мне нужно присматривать за работой. Констебль Харриуинкл отправился обходить поле – наносить официальные визиты. Он наведался к джентльменам с ружьями, подсчитал их добычу, отдал должное меткости и повосторгался псами. Охотники отвечали на его приветливые слова и пожелания удачи, не спуская глаз с поля, а Стивенсон, лучший стрелок и самый добродушный малый из всей четверки, пригласил констебля угоститься пивом. – Спасибо, мистер Стивенсон, – отозвался тот. – Только я подожду, когда остановится машина. Люблю следить за уборкой хлеба, не хочу пропустить удовольствие. По существу, констебль напросился на обед. На это Стивенсон лукаво заметил, что, возможно, позднее к элю неплохо бы добавить кусок пирога, и сердце Харриуинкла под мундиром наполнилось радостью. В эту минуту выстрелило ружье Коулмана: он разрядил вначале один ствол, потом другой. В кругу охотников Коулман считался худшим стрелком: его жертва, раненая, но еще живая, с трудом ковыляла к изгороди. Было ясно: кому-то придется сбегать за ней, не то несчастный искалеченный зверек уйдет. Констебль Харриуинкл оказался на высоте. Он был грузным, полнокровным мужчиной, однако мог резво перебирать ногами, если того требовали обстоятельства. Констебль бросился в погоню за кроликом как разъяренный бык, догнал, выхватил дубинку и прикончил зверька. Работа в поле прервалась, выстрелы охотников смолкли: все с увлечением следили за полицейским и веселились от души. Когда констебль настиг свою жертву, в публике раздались слабые одобрительные возгласы и дружный смех. Мистер Уилрайт, по праву хозяина распоряжавшийся дневной добычей, без колебаний решил вручить тушку кролика победителю. – Трофей ваш, Сэм, – сказал он мокрому от пота полицейскому, который смущенно вытирал красным платком лоб, шею и уши. Сэм чувствовал, что в известной мере уронил свое достоинство этой слепой погоней, но беззлобное веселье присутствующих его успокоило. Кто-то упомянул об обеде, и констебль воспрянул духом. Стивенсон послал одну из девушек вытащить бутылки с пивом из прохладного тайника, наконец появились корзины и коробки со снедью, но по злой прихоти судьбы веселье бедняги Харриуинкла оказалось испорчено. – Это не ваш младший мчится сюда по тропинке? – указал мистер Уилрайт на маленькую крепкую фигурку, стремительно пересекавшую соседний с полем луг. Мальчишка на бегу пыхтел и задыхался от волнения. – Да, это Гарри, – ответил констебль. – Интересно, что ему понадобилось в такое время? Видимо, что-то случилось. Юный Гарри выскочил на поле, возбужденно размахивая листком бумаги, подзывая отца, который уже и так торопливо шагал ему навстречу. – Что тебе нужно, Гарри? – строго спросил родитель, все еще красный, запыхавшийся от погони за кроликом. Мальчик тоже задохнулся от бега и не мог произнести ни слова, лишь сунул листок в руку отцу. Констебль прочитал записку и присвистнул. – Держи, – обратился он к своему младшему отпрыску и вручил ему кролика. – Отнеси это домой матери, и никаких игр по пути. А теперь беги, будь хорошим мальчиком. Ты знаешь, что в записке? – Да, папа. Я видел, как мистер Клапледи писал ее у нас дома. Старуха Тидер умерла, да? – Кто-кто? – Мисс Тидер, папа. – Так-то лучше, и чтобы я больше не слышал, что ты неуважительно отзываешься о старших да еще покойных. И запомни: никому об этом ни слова. – Об этом уже болтает вся деревня, папа. Мальчик сказал правду. Мистер Клапледи, чьи растревоженные же́лезы выбросили в кровь изрядную дозу адреналина, примчался через поля и рвы к дому полицейского на глазах у пары десятков жителей деревни. Миссис Харриуинкл, полная, широкая в кости суетливая женщина, развешивала выстиранное белье над кустами в саду, когда появился преподобный. Услышав новость, она минуту стояла неподвижно с ночной сорочкой мужа в руках, словно сражалась с привидением. Обессиленный мистер Клапледи повис на садовой калитке, чтобы выровнять дыхание, и в этой позе выслушал объяснения хозяйки, что ее мужа нет дома. – Наверное, он на большом поле Уилрайта возле фермы «Фоксхоулз». Сегодня там убирают урожай, а днем прерываются на обед, и муж никогда его не пропускает. Он сказал, что не придет домой обедать, – значит, скорее всего вы найдете его там. – О боже, боже, – пробормотал пастор. – Я совершенно без сил и не способен одолеть еще один ярд, миссис Харриуинкл. В эту минуту невдалеке показался юный Гарри: вышел из школы, но явно не собирался возвращаться домой, а повернул к кустам орешника. Мать заметила и окликнула его: – Гарри! Иди сюда сейчас же! – У юного Гарри Харриуинкла внезапно обнаружились признаки глухоты. – Гарри, домой сию же минуту, или я тебя выдеру! – пригрозила мать. После этих слов юнец нехотя поплелся к дому. – Наверное, лучше передать с мальчиком записку, – произнес мистер Клапледи, когда младший отпрыск констебля смерил его угрюмым презрительным взглядом. – Могу я попросить у вас бумагу и ручку? Миссис Харриуинкл проводила пастора в гостиную, где стоял письменный стол ее мужа, достала листок почтовой бумаги, почти пустую бутылочку загустевших чернил и скрипучее перо, затем смахнула передником со стула несуществующую пыль. Мистер Клапледи с трудом нацарапал записку трясущейся рукой: «Уважаемый Харриуинкл! Приходите немедленно. Мисс Тидер найдена мертвой в выгребной яме при пасторате. Боюсь, смерть насильственная. Этелред Клапледи, настоятель прихода». Он сложил записку и вручил ее Гарри вместе с однопенсовой монетой. Паренек взглянул на одинокую монетку без всякого интереса, и пастор добавил еще одну. – А теперь поторапливайся, Гарри, и смотри не заиграйся по пути, а не то я скажу твоему отцу, когда он вернется, чтобы всыпал тебе хорошенько, – припугнула мальчишку мать. Похоже, угроза подействовала: Гарри сорвался с места и унесся прочь. Его больше занимал вопрос, как наилучшим образом потратить два пенса, нежели мысли о жестоком преступлении в деревне. Но остальных новость глубоко встревожила. Старый Эндрю Пепперти подстригал живую изгородь возле сада при полицейском участке и слышал рассказ священника. Он поспешно, насколько позволяли дряхлые ноги, заковылял в сторону паба «Колокол», чтобы первым принести новость, пропустить кружку пива и насладиться заслуженной славой. – Старую Этель Тидер убили в саду пастора, – пропыхтел он с натугой, еле переведя дух. – Преподобный только что явился с этой новостью в полицейский участок. Так умаялся, что ног под собой не чует. Налейте-ка мне кружку пива. Так уж получилось, что сын пекаря из Эвингдона, ближайшего городка, расположенного в четырех милях от деревни, развозил хлеб и оказался в это время в «Колоколе». Он запрыгнул в свой фургон, пустил лошадь вскачь, и, раздавая хлеб по пути, пересказывал покупателям скандальную новость: – Этель Тидер нашли задушенной в доме пастора! – Мисс Тидер обнаружили застреленной у преподобного в саду! – Старуху Тидер прикончили. Говорят, это дело рук священника! Эти и подобные слухи мгновенно разнеслись по округе, словно тревожный барабанный сигнал в африканских джунглях. Женщины бегали из дома в дом, от коттеджа к коттеджу. У людей более состоятельных надрывались телефоны. Дорожные рабочие выкрикивали новости прохожим. Дети слышали их по пути из школы и спешили принести домой. Почтальон специально объехал деревню ради удовольствия произвести сенсацию. Когда Харриуинкл добрался до дома, его окружила толпа любопытных. Где? Как? Когда? Кто? Констебля забрасывали вопросами, а он держался степенно, с достоинством, как подобает лицу, облеченному властью, и всем отвечал одно и то же: «Я пока не уполномочен делать публичные заявления. Мы держим все под контролем, прошу вас спокойно разойтись по домам и вернуться к делам, иначе мне придется задержать кое-кого за препятствование работе полиции и участие в беспорядках». Толпа взирала на констебля с благоговением. Казалось, он стал значительнее и даже выше ростом – ангел-хранитель, призванный оградить всех от печальной участи мисс Тидер, карающая рука правосудия и поборник справедливости. Только старый Пепперти, который успел подкрепиться пивом и остался крайне недоволен, что пришлось самому заплатить за выпивку, осмелился подать голос. – Да ну? – бросил он и сплюнул на дорогу. – Еще чего! Это работа не для деревенского констебля. Тут нужен Скотленд-Ярд. Тебе с местной полицией это дело ни в жизнь не раскрыть, сколько бы вы ни пыжились. – Попрошу вас удалиться, мистер Пепперти, и соблюдайте вежливость, нечего язык распускать. Ваше дело – рыть канавы, вот этим и займитесь. Ступайте, пока я не взял вас за заметку. – Подумаешь, на заметку, тоже мне… тьфу… – огрызнулся старик и собрался было продолжить перепалку, но подоспевший зять увел его прочь. Бедняга испугался, что старый Пепперти может превратиться в подозреваемого, если его не утихомирить. Констебль поспешно вошел в дом, бросился к телефону и позвонил в Эвингдон доктору Кодрингтону, а затем инспектору местной полиции, потом со всех ног помчался к дому пастора расследовать происшествие. К своей досаде, Харриуинкл увидел, что на месте преступления дежурит Исайя Гормли. Не в силах сдержать пеструю толпу любопытных зевак, собравшуюся, как только новость облетела деревню, старик послал за подкреплением в лице двух своих сыновей, Джона Генри и Джорджа Хакингсмита (последнего назвали в честь некоего борца, которым в былые дни восхищался Гормли-старший, хотя не мог выговорить его фамилию). Трое Гормли, все с грязными лицами и заметно навеселе, однако полные важности, держались начальственно и спесиво на самовольно захваченном сторожевом посту. Полицейского они приветствовали как верные союзники, но тот незамедлительно поставил их на место. – Эй, Гормли, что это вы тут делаете? – спросил констебль, протискиваясь сквозь толпу. – Следим, чтобы к месту преступления никто не приближался, пока не прибудет полиция, – ответил отец семейства. – Ну, полиция уже прибыла, так что вам здесь больше делать нечего. Хотя я признателен вам. Очень предусмотрительно с твоей стороны, Исайя. – А разве нам не причитается по кружке пива на брата? – Нет. Меня удивляет, что вы способны думать о вознаграждении и выпивке в такое время. А теперь вам лучше уйти и не мешать расследованию. Ко всем остальным это тоже относится. Расходитесь. У вас что, своих дел нет? Вот и принимайтесь за работу, иначе мне придется взять кое-кого на заметку за препятствование работе полицейского при исполнении служебных обязанностей. Толпа отхлынула и двинулась в сторону центра деревни с ропотом недовольства и разочарования. Доктор Кордингтон в сопровождении инспектора Олдфилда из полиции Трентшира прибыл на место преступления через несколько минут. Останки жертвы извлекли из мерзкого отстойника и осторожно положили в стороне от канавы. Кордингтон, высокий седовласый широкоплечий врач старой школы, произвел короткий осмотр тела. Олдфилд с помощью подчиненного сфотографировал труп в том положении, в каком его обнаружили, а когда покойницу подняли из ямы, сделал еще несколько снимков. Мистер Клапледи с бледным лицом стоял рядом и нервно заламывал руки. Он не сводил взгляда с Олдфилда, поскольку при мысли о бедных останках своей чудаковатой прихожанки пастор чувствовал дурноту. Инспектор, тучный мужчина среднего роста, с красным лицом, ловкими крупными руками, сонными серыми глазами и строгим выражением лица, был уроженцем Йоркшира. Начальство высоко его ценило. За грузной фигурой и спокойными светлыми глазами Олдфилда скрывался острый ум, и вдобавок, несмотря на тяжеловесность, инспектор отличался проворством. Он с сомнением покачал головой и сморщил нос: – И надо же было бросить труп в таком скверном месте. Полагаю, содержимое ямы придется просеять. Лучше поручить это какому-нибудь рабочему и присмотреть за ним. Вы можете кого-то нам предложить, Харриуинкл? – Гормли, сэр. Он только сегодня утром чистил эту яму. Гормли и нашел тело. – Так пошлите за ним. Так старый Исайя с торжеством вернулся к прежнему своему занятию и вскоре извлек на свет божий зонтик и сумочку мисс Тидер. Тем временем доктор закончил предварительный осмотр, поднялся и вытер руки пучком листьев, сорванных с куста.