— Я не понимаю… — Потом! Сейчас для нас важнее всего — вернуться домой. Ты думаешь, эта красная лампочка для красоты горит? Она означает, что питание отключено, и наша связь с реальным миром оборвана. — Ой! Но ведь эти, на снегокатах, должны как-то поддерживать связь с начальством? — Если у них есть спецканал. А, может, компания ими пожертвовала! С этих выродков станется! — Тогда с ними можно договориться. — Не смеши мои валенки! Они вначале стреляют, потом думают, если думают вообще. По мне так лучше иметь дело со старой Катгыргын. Она более вменяемая. Иришка задумчиво покивала. Звезды отражались в ее милых оленьих глазах. Она не спросила, кто такая Катгыргын. — Что же мы будем делать? Нам надо где-то жить и что-то есть, пока связь не восстановят. Милая, наивная Иришка! Я подумал, что сказку могут заблокировать навсегда. Если Илья убит… В голове не укладывалось, что Илюха мог погибнуть. Но так же не укладывались в голове киллеры на снегокатах, палящие в нас из автоматов. Вот интересно, в женщин-рыб, в «Мать-тьму» и в бабушку Метелицу я сразу поверил, а вот факт, что есть люди, способные просто так стрелять в других людей, никак в голове не укладывался. Как и то, что мы можем остаться в сказке навсегда. Остается одна надежда — на Катю. Но недостойно сидеть, сложа руки, и ждать, когда девчонка спасет тебя, рискуя всем. Я посмотрел на Иришку, такую маленькую, отважную и беззащитную посреди этой эпически суровой природы, и понял, что у нее есть одна опора — я! Тем не менее, от осознания этого факта план не появился. — Мы можем вернуться к рыбам. — Нет, — Иришка тихо покачала головой. — Мы в сказке. Поэтому должны действовать по сказочной логике. А в сказке герои никогда не возвращаются назад. Тот эпизод, когда я была нерпой, а ты жил у женщин-рыб уже завершен. Нам надо идти вперед. Но куда? Иришка спрыгнула на снег и стала расхаживать в задумчивости вдоль сноуборда. Пройдя немного, она красиво поворачивалась на одной ноге — ну не умеет она поворачиваться некрасиво или даже просто обыкновенно! А потом вдруг взмахнула руками и сделала несколько диких, отрывистых, совершенно ни с чем не сообразных па. — Эй, — крикнул я, — кончай плясать! А то ты опять кому-нибудь понравишься, и тебя умыкнут! — Танец Анитры! — сообщила Иришка, как будто это что-то объясняло. — Понимаешь? Я совершенно не понимал. — Пер Гюнт! Он ушел в пещеру и попал в сказку. Если через пещеру можно войти в сказку, то через нее можно и выйти из сказки. Портал! — А если мы выйдем из сказки через триста лет? — Нуу! — развела руками Иришка. — А у тебя есть другие предложения? Я подумал еще. Других предложений не было. Более того, все идеи скатывались к предложенной Иришкой пещере. — Ладно! Поехали искать пещеру! — и мы покатили на бесценном рыбьем снаряде в сторону гор. Очень трудно искать пещеру в черных заснеженных скалах в звездную ночь. Тени контрастны, и любая впадина или складка кажутся входом. Вначале мы с радостными воплями спрыгивали с доски и наперегонки бежали к найденной «пещере», которая при ближайшем рассмотрении оказывалась трещиной, складкой или вообще тенью от выступа. После десятка таких находок осматривать очередную обманку неторопливо шел кто-нибудь один. У нас установилась негласная очередность. Тем не менее, мы продолжали добросовестно обследовать все подозрительные тени в скалах. Проехав так пару километров, мы уселись рядышком на доску, понурив головы. — Мы действуем глупо. Ведем себя так, словно пещеры должны попадаться здесь чаще, чем грибы в лесу, — сказал я. — Вот скажи, ты часто находила пещеры в прежней жизни? Иришка задумчиво утрамбовывала сапожком снег, рисуя веер. Она надула губки: — Ну, здесь же сказка! Все по-другому. А как, по-твоему, надо искать пещеры? Отвлекшись от прелестного ротика (наверное, я и раньше любил, когда она надувала губки — эх, память продырявленная) я стал вспоминать все, что знаю о спелеологии. — Давай устроим мозговой штурм. Один предлагает идею — другой ее критикует. Идеи можно предлагать самые завиральные. — Ладно, начинай, говори свои идеи. — Во-первых, над пещерами часто вьются дикие голуби или летучие мыши — они там живут. — Ага, зимой, на севере. — Возможно, внутри пещер теплее, и, поэтому, над ними поднимается пар. — Ладно, будем искать пар. Хотя, ночью, на фоне звездного неба… Что дальше? — Обычно экскурсоводы рассказывают про пещеры, что их обнаружили, когда туда случайно провалился пастух, корова, там, или собака… — Э! — скорчила гримаску Ирка, — какая же это идея? Даже не пойму что тут можно критиковать! Мои соображения по поводу пещер закончились. Я разозлился! Предложила бы сама хоть что-нибудь! А то и не поймешь, что она критикует: меня или мои предложения! — А потом, с какой стати, мы ищем вход внизу, будто это дверь дома? — Молодец! — оживилась Иришка. — Подсади-ка меня, я с этого утеса посмотрю, нет ли где пара. А потом, там еще подозрительное пятно темнеется. Я на него давно смотрю. Вдруг это вход со второго этажа! Иришка взобралась ко мне на плечи, я подставил ей ладонь, потом она вскарабкалась по расщелине на площадку сверху. Я следил за ней, готовый подхватить, если сорвется. — Нет, тут просто маленький грот! — крикнула она через некоторое время. Я уже остыл и подивился такту моей любимой. Чувствуя, что я начинаю злиться, она тут же без слов наглядно продемонстрировала, что я сильный мужчина, а она — маленькая девушка. Попросила помочь подняться ей наверх, а уж не страховать ее я не мог. И похвалила! Ну, Иришка! — Пара не видно? — крикнул я. Признаю, дурацкая была идея с паром. — Ванечка! — закричала вдруг Иришка отчаянно. — Они там! Они едут! Только один снегокат! По нашему следу, наверное! Я поймал свалившуюся сверху Иришку, мы встали на доску и погнали вдоль скальной гряды, виляя среди камней. След за нами тянулся явственный, как шоссе! А мы-то в своем упоении и думать про него забыли! Я смотрел вперед, чтоб не налететь на камень, а стоящая за моей спиной Иришка — по сторонам. Вдруг она сжала мой локоть. У меня сердце нырнуло в пятки, но она показывала всего-навсего на очередной темной провал в скалах. — Некогда! — Там иней! Я тормознул. Действительно, черный кривой треугольник выделялся на фоне трещин своей белой оторочкой. Словно изнутри выходило очень слабое теплое дыхание и застывало на краях. Мы спрыгнули с доски. Действительно, если это была не пещера, то расщелина, достаточно глубокая, чтоб ее исследовать. Откуда изморозь? Может быть, там река. И не дай бог, пещерный медведь! Если бы у нас было время! Но вдруг это шанс! Я оставил Иришку возле входа в пещеру, велев ей никуда не ходить, а сам проехал вперед, до небольшого обрыва, а потом вернулся назад по собственному следу, и только после этого вошел в пещеру. Не знаю, могло ли обмануть кого-то мое неумелое запутывание следов — до обглоданной лисички мне было далеко, но, торопясь, преследователи в темноте вполне могли проскочить мимо. Минут пять, не больше, могла подарить нам моя хитрость. Но я уже понял ценность мгновений. Я спрятал за камнями волшебный сноуборд, и мы, взявшись за руки, вступили во мрак. На расстоянии вытянутой руки его кое-как рассеивала красная лампочка с Иришкиного пояса. Я заткнул подол кухлянки за пояс и добавил свой источник света. Видимость не улучшилась. По правде сказать, вообще ни фига не было видно, кроме наших рукавов и животов в тревожном красном свете. Мы шли вперед, вытянув свободные руки и ощупывая ногами «пол». — Здесь могут быть расщелины — осторожнее, — прошептал я и тут же сморщился, потому что пещера обстреляла нас обрывками моей фразы со всеми ее шипящими и свистящими. Такое здесь было роскошное эхо! Если бы не преследователи, мы накричались бы вдоволь! — Пещера большая и разветвленная, — прошептала Иришка в ответ, и эхо тут же исполнило вариации на тему ее слов. Кажется, мы, наконец, все-таки нашли то, что искали. Оставалось надеяться, что подземелье приведет нас к выходу в наш мир. Ощупывая землю ногами, мы медленно продвигались во мрак. Мало-помалу я стал ощущать, что некие формы — массивные и с острыми концами — нависают над нами сверху и громоздятся вокруг. Постепенно они стали проявляться. То ли глаза привыкли к темноте, то ли откуда-то просочился слабый свет. Сталактиты! Ну, конечно же, мы идем среди роскошных сталактитов! Они свисали с потолка, навстречу им поднимались сталагмиты. Целый сад сосулек и колонн, а за ними по стенке стекает окаменевший водопад! Как жаль, что не хватает освещения, чтобы рассмотреть все в деталях! Я сжал Иркину ладошку. — Красиво, правда? — О! Такие кристаллы! Особенно вон те, длинные, зеленые. Неужели, это изумруды, Ванечка? Никаких кристаллов я не заметил, но может, у Иришки зрение острее. Недаром она так долго носила звериную шкурку. Света прибавилось. Сталагнаты стояли равномерно, и я четко видел за ними внизу отражения каких-то огней. В воде? В гладкой поверхности? В застывшей лаве? Может, пещера, и в самом деле, волшебная? Может, она открывается беглецам только в минуту опасности? Иришка восхищенно выдохнула, и вздох ее не расслоился и не размножился эхом. Ирка совсем не нервничала. Она, в отличие от меня, полностью доверяла чудесам. Раздался гул двигателя. Преследователи? Но нет, гул поднимался из глубины земли. Землетрясение? Причуды эха? Не успел я как следует испугаться, как вдоль кафельной стены заскользил луч, потом на фоне темного круга взошли два огня. Теперь освещения хватало, что бы понять …