План блицкрига пошел по пизде с первых же этапов. К счастью, что у войск Хима, что у Короля Бесов. Покушение на Конченого провалилось, а основное ударное ядро, укомплектованное противотанковыми скорпионами подобралось опасно близко к Обелиску. Да, их продвижение затормозили, убивая о жала и клешни пачки пушечного мяса, но… Переключение на автоматический режим стрельбы. Четвертый, пятый, шестой, седьмой. Короткая очередь заставляет беса-громилу пошатнуться и медленно завалиться на баррикаду кожаным мешком, стремительно обмякающим от критической кровопотери. "Клоны" работают аккуратно, умело, почти профессионально, пусть и в их зачатки самосознания временами прорываются отголоски потаенных желаний военачальника — устроить БОЙНЮ. Нельзя. Стандартный магазин автомата Калашникова на тридцать патронов при скорострельности в шестьсот-шестьсот пятьдесят за минуту уйдет непозволительно быстро и то большая часть влетит в молоко, максимум выйдет огонь на подавление для последующего наступления или отхода. Так что увы, длинные очереди исключительно для военных преступлений навроде расстрела плотной колонны незащищенных людских масс. Боезаряды жуков-стрелков выбивают фонтанчики каменной крошки из стен панельной многоэтажки. Горящие угольки глаз скрываются в темных провалах оконных проемов. Тройка инсектоидов-воинов врывается в одну из этих бетонных коробок. Металлическая пластина двери выворочена вместе с домофоном. Темно-бурые пятна на полу — бесы не церемонились с прежними обитателями, выкидывали их с верхних этажей и конвертировали в суповой набор прямо на месте, но оказались достаточно любезными, дабы слизать потеки крови со всех возможных поверхностей. Еще больше пятен на ступенях и перилах. Двери в квартиры измочалены в щепки. Груды тряпья и сухими ветками ломающиеся под весом солдат обглоданные кости. Тяжелый арбалетный болт рикошетит от хитиново-костяных пластин, под которыми скрывается мозг рядового бойца химерологической армии. Отвратный скрежет, уродливый скол и заряд улетает куда-то в сторону. Сделать второй выстрел из хитро сконструированного многозарядного самострела, фонящего темной магией, не удается. Стрелковый расчет, засевший на лестничной площадке, перестает существовать, как нечто цельное. Во всех смыслах. I believe that I'll die, but in the same dream I'm flying I believe that I saw something none of us shouldn't Депрессивно-серая кишка свободного пространства узкая, мощным тушам элитных рубак особо не поманеврировать и не уклониться, могут идти исключительно один за другим, цепляясь краями панцирей за стены и остатки перил. Первая химера просто вминает себя в беса с арбалетом. Входящий импульс помноженный на колоссальный перевес в массе и невозможность нормально затормозить просто превращают его в пятно кровавого месива на чьей-то двери. Инсектоид разворачивается медленно, пропуская несколько ударов в корпус. Особого вреда они чисто физически нанести не способны — короткие костяные кинжалы бессильно скрипят по природному доспеху. Насекомоподобное чудовище просто опускает лапы на их головы и сжимает. Короткий всхлипывающий писк боли затихает, сменившись хрустом костей черепа. Пальцы и когти измазываются в крови и мозгах. Следующий этаж. Демонические трупы впрессовало в пол под весом еще двух монстров. Никого. Третий. Вовремя. Противник из подходящей весовой категории уже выходит из анабиоза. Оно выглядело, как плод десятков поколений кровосмешения, культивирования злокачественных опухолей и полулетальных мутаций, не сумевших конвертировать живое в мертвое, но умудрившихся искалечить все до чего только смогли дотянуться. Основа — стандартный штурмовой бес с модификациями от беса-громилы. Асимметричное наслоение бугров мышц, перекатывающихся под шершавой бурой шкурой, испещренной алыми прожилками, на каркасе мощного, местами уродливо дефрагментированного скелета. Никакой одежды и полное отсутствие половых признаков — одни зарубцевавшиеся шрамы, очерчивающие места алхимически-химерологических взысканий рогато-хвостатых Франкенштейнов. Вытянутый угловатый череп увенчан короной кривых костяных наростов-рогов, плавно переходящих на бычью шею, широкие плечи и образуя на спине неровный гребень. Узловатые лапы свисают до выгнутых назад коленных суставов, а зазубренные серпы когтей скребут пол рядом с тяжелыми копытами. Цепной пес бесьего рода. Недавно разработанная местными умельцами боевая единица, идеальная для противопехотных операций в тылу врага. Консервируешь ее в глухом подвале, куда никто точно не залезет и отступаешь, мутант через какое-то время приходит в себя и начинает наводить суету, чем можно воспользоваться для контратаки или замутить еще больше диверсионно-саботажных мероприятий подрывного характера. Carvings, left from old dreamers Left in the Carvings, left from old dreamers I'm lost in the dream Чудовище бросается вперед, так до конца и не оклемавшись. Экспериментальная стрелковая установка, вмонтированная в предплечье инсектоида-солдата, вспухает псевдовенами, меняя "обойму" снарядов. Костяная игла сантиметров в двадцать длиной ввинчивается в деформированную глазницу, проходя через налитый чернотой глаз и тонкую кость, раздирая ткани мозгового вещества и выходя из затылка. Игла частично разрушается после жесткой состыковки с затылочной костью, разбрызгивая по всему содержимому черепной коробки перекрученные, зазубренные осколки. Но тварь не сдыхает. Природная и искусственная живучесть помноженная на децентрализованную нервную систему — в армии Хима III есть несколько видов чудовищ, способных похвастаться чем-то подобным и он знает на что они способны. Удар. Стрелявшего вминает в стену с разрубленным панцирем. Сквозь глубокие борозды тягучим киселем вытекает "кровь" пополам с полужидкими внутренностями и размякшими псевдомышечными волокнами, обеспечивающими подвижность суставов. Смена "обоймы" или точнее будет сказать револьверного барабана, переключаясь с шрапнельно-костяных на кислотные боеприпасы. Маневр уклонения не удался и второй инсектоид обзаводится стильной вентиляцией внутренних органов, когти вгоняются на всю глубину в то место, где у человека должна быть подключичная впадина. Но химеры куда круче каких-то там человекав. Вогнать лапу в крокодилью пасть, вцепиться когтями в черное щупальце языка. Огонь. Клыки сдавливают предплечье с силой гидравлического пресса, скрежещут и сминают защитные пластинки. Кислота забивается в глотку бесомонстра, зажаривает нёбо в собственном соку. Аденоиды, евстахиева труба, мозг, мозжечок, плевральная оболочка, язычок, миндалины и надгортанник дымящимся студнем стекают по пищеводу, сжирают трахею. Тварь истошно воет от боли и не замечает, как длани третьего жучары опускаются на его шею. Будто тупая гильотина сработала под патронажем неопытного палача — плоть разрывается веером кровавых брызг и ошметков горячей плоти, оставляя черепную коробку болтаться на одних только шейных позвонках пополам с сухожилиями. Смерть. Какое-то время туша еще судорожно дергается, но теперь как-то уже поебать на это. Верхние два этажа зачищать смысла нет — снесены под ноль, остались одни раскрошившиеся остовы несущих стен и обломки бетонных перекрытий. Инсектоиды вырывают куски мяса из поверженной ворожины, нужна биомасса для регенерации, после чего занимают наиболее удобные позиции у окон, выцеливая иномирных мразей с высоты, дальности работы установок вполне хватит для поддерживающего огня. I can see it The floating colors spеak the truth, I feel it Allow the whispers To lеt you swim in oceans deep and freely The tone's changing, the void's opening and I can see it The red face paint, the shaman's smile deceives me now, I see it Противопехотный скорпион врывается в неровные оборонительные построения. Группу бесов выбили из укрепленной точки и оттеснили дальше, после чего втоптали в кровавую грязь комбайном смерти, не давая возможности нормально перегруппироваться. Скорпион специфический, можно даже сказать, уникальная в своем роде особь. И показала она себя более чем достойно. Штурмовой бес в полном комплекте вороненой брони просто падает на бетон, брызжа в разные стороны кровью, двумя неровными половинками. Он все еще каким-то образом дышит хотя легкие и начинают перетекать в область разорванной брюшины. Глаза стекленеют, покуда когти скребут по каменной крошке, грязи и пыли, ставших его могилой. Ленты потрохов обвиваются вокруг лап ночного кошмара энтомолога. "Клон" высовывается из-за укрытия, отправляя в непродолжительный полет остатки рожка. Угловатая человекоподобная фигура срывается с карниза одного из домов. Влажный хруст и мешок переломанных костей затихает. Человек-химера не успевает вовремя отреагировать. Фатальная ошибка. Арбалетный болт, вгрызающийся в переносицу, частично задевая левую глазницу, прерывает цикл его существования, возвращая к истокам, делая вновь кучкой биомассы. Отпраздновать фраг, как и сделать новый не удается — рогатых стрелков заставляют вжаться в землю. Длинная очередь костяных игл выбивает фонтанчики осколков из стен и дороги. I believe that I'm done, but in the same dream I'm choking I believe that I saw something none of us shouldn't Маневр проходит успешно — инсектоид-охотник на предельно низкой высоте полета просто обошел арбалетно-пулеметный расчет на соседней улице, ставшей почти непроходимой для "клонов", сплошное наслоение выгоревших изнутри скелетов автомобильных каркасов, гниющих трупов и остатков разваленных домов, мебель пополам с железобетонном. И на низших демонов низвергается поток костяных шипов и концентрированной кислоты. Один бесенок пытался развернуть тяжелое стационарное орудие, но кусок костной ткани вогнало гвоздем ему в позвоночный столб, точно между лопаток, разворотив сердечную мышцу, легкие, несколько ребер и выйдя из грудины. Он заваливается на свою горячо любимую машинку, с хрипом пуская кровавую пену. Тупорылая морда арбалета запрокидывается куда-то в небо. Потеки крови измазывают баррикаду. "Обслуживающий персонал" так же не успевает что-то предпринять — двоих штурмовиков похоронило среди бетона при прошлой атаке, а оставшиеся чисто физически не были способны что-то противопоставить боевой химере в открытом противостоянии. Хэдшот, ну или частичный хэдшот, — заряд угодил в черепную коробку самым краем и как внезапно выяснилось кость химерологического происхождения в разы крепче демонической. К херам собачьим сносит кусок виска, обмякшее тело распластывается на асфальте, из дыры в голове медленно вытекает жизнь пополам с кровью и мозговым веществом. Двое уродов истошно вопят, когда кислота сжирает их плоть. Она слой за слоем обгладывает кожные покровы, мышечные волокна, принимаясь за потроха и скелет. Бесы пытаются кричать даже когда нечем это сделать. Инсектоид поднял голову к мрачным небесам. Кровавые капли омывали его уродливый лик, стекали по плечам, крыльям, лапам и экзоскелету. Все ради Улья, все во славу Темных богов. Примечание автора: *Orbit Culture — Carvings Помножить на ноль ч. 2 Огонь — это нечто воистину прекрасное. Есть что-то завораживающее в наблюдении за бушующим пожаром, за самой сутью стихии разрушения, которую не остановить, она пожрет все до чего только сможет дотянуться. Но смотреть на него определенно стоит с безопасного расстояния, ибо в противном случае есть далеко не нулевая вероятность стать его частью, задорно полыхающей головешкой или обугленным куском плоти на почерневших костях, шкворчащим тем, что когда-то было кожей, волосами и агонизирующими внутренними органами. Сбежать с базы альянса "СНГ" оказалось в разы проще нежели забраться в него — просто бежать и пытаться не сдохнуть, звучит, как нечто из повседневности, не правда ли? А до этого был поэтапно выполняемый план с нужным уровнем средств и подготовки — внедрение нескольких фанатиков в группу добытчиков, осторожный вывод инсектоидами-охотниками монстра из Мерцающих Врат на группу достаточно высокоуровневых Игроков, успешное забитие ими тварюки, интеграция Джона Доу в свежий труп и последующая транспортировка в клоаку врагов Прародителя. Не требовалось начинать распространение инфекции с центра плотно охраняемой территории, это лишь доставило больше проблем и сложности. Окраин более чем хватило для инфицирования критической массы живых организмов, неизлечимая болезнь успела зацепиться и ее будет крайне затруднительно вывести. Теперь же… теперь же не существовало никаких готовых штатно сработать заготовок, ныне это вотчина Рандома, судьбы и теории вероятностей. "У каждого есть план, пока его не ударят в лицо". А Вирус Хэ — это не Майк Тайсон в лучшие годы, после приемника Мухаммеда Али есть вероятность отлежаться в реанимационном отделении ближайшей больнички, посасывая питательную кашку через трубочку, а после творения Отца Монстров… до морга не довезут, ибо фельдшера очень быстро разделят судьбу пациента, оставляя кровавые отпечатки на окнах кареты скорой помощи. Вокруг всеобщий хаос — стихия химер и химерологов. Взрыв отшвырнул одного из фанатиков в сторону переломанной куклой, минимум шансов на выживание, максимум раздробленных костей и обширных внутренних кровотечений от разрыва потрохов, перемешавшихся в брюшине. Герою Улья брызнуло кровью в лицо, вторая положительная, растекающаяся металлом по языку. Доу краем глаза успел заметить мельтешение пока еще малочисленного Кровавого Роя. Плотоядные мухи вылезали из стопроцентных трупов, которые по какой-то чудовищной насмешке анатомии и физиологии, продолжали бегать, дышать и истошно вопить от боли, раздирающей их разум на судорожно дергающиеся куски. Набухшие кожные язвы походили на до безобразия плотные опухоли, мутировавшие прыщи, достигшие феноменальных размеров, они разъедали кожу, обнажали жировую прослойку, верхние слои мышц, истекающих сукровицей. Сочные фурункулы, плачущие белесым гноем и разжиженными волосяными фолликулами. Старый добрый псориаз, гипертрофированный до уровня бодихоррор-фильма. Из-под рваных краев лоснящихся лоскутов эпидермиса выползали эти исчадия Темного Полигона. Крупные, жирные мухи-трупоеды, на ходу откусывающие зазубренными жвалами кусочки податливой и такой вкусной плоти. Они кружатся десятками, сотнями по всему лагерю, порождая низкий, монотонный жужжащий гул, в пучинах которого угадывался… рокот барабанов?.. Что-то было в этой песни чистейшего, концентрированного насилия, великолепно дополняемого предсмертным воем. Что-то от ритмичных ударов топорами о щиты, что-то от погребальных воздаяний богам и душам умерших, уходящих куда-то в небо. А может просто у Джона опять были небольшие неполадки с недавно модернизированным слуховым аппаратом. Рывок в сторону, вжаться в землю, сухую, растрескавшуюся, жесткую и неприветливую землю, жадными глотками поглощающую каждую каплю крови, ниспадающую на нее с небес и тел тех, кто думал будто бы смог обуздать ее нрав. Коса размашистой очереди крупнокалиберного пулемета проходит мимо них, едва-едва задевая выбитыми фонтанчиками грунта и каменной крошки. Сложно простыми словами объяснить, что происходило внутри модернизированного под умерщвление толп ходячих мертвецов БТР-а восьмидесятых годов производства. Его провонявшее топливом и пороховым дымом нутро стало могилой, инкубатором, в котором, среди механической начинки в такт гласу Кровавого Роя зарождалось нечто. Рассыхающиеся скелеты экипажа, с гниющим костным мозгом, неторопливо вытекающим из микроскопических трещин, смешиваясь с загустевшей кровью, в которой плавали переполняемые чужой кровью бьющиеся сердца, конвульсивно подергивающиеся мышцы и ленты кишок, полузавернутые в ошметки человеческой кожи. Глазные яблоки, избавившиеся от плена глазниц и тюремной робы век, смотрели в никуда и тем не менее видели, видели стены в бурых потеках — кровь, сукровица, моча и жидкое говно. Видели, передавая по выскобленным нервам картинки в мозги, почти слившиеся в единое целое с поджелудочной железой, надпочечниками и бронхами. Абсолютная стерильность, ни одного болезнетворного микроорганизма, только плоть, чистейшая биомасса, под завязку наполненная разнокалиберными мутагенами, в хаотичной последовательности и виде сформировавшимися из цепочек ДНК, генов и набора хромосом. Они бродили, как вино, которое когда-нибудь подадут королю. Ну или содержимым сортира, в которое зашвырнули пачку дрожжей. Плевать на метафоры и сравнения — плоть бурлила, пузырилась и бесновалась, выращивая на основе старой требухи новые псевдоорганы, тут же распадающиеся на простейшие биохимические соединения, которые повторяли цикл, раз за разом, снова и снова, пока не воздадут истинную хвалу химерологии, выблевав из своего чрева смертоубийственное отродье греха и порока. А вот с тем, что творилось вокруг бронемашины вопросов не возникало. Два автоматчика уже не подавали признаков жизни, лежат друг на друге, неторопливо вытекая расплавленным воском из бронежилетов, штанов и касок, разливаясь по растрескавшемуся асфальту пятном неопределяемого цвета и консистенции. Кровавый кисель, в котором зарождались черные точки новых мух. Они купались в студне дефрагментированного мяса, пожирали его, стряхивали с когтистых лапок и крыльев. Пулеметчик не кричал и не смеялся, как вроде бы должно быть по всем известным шаблонам. Что может быть банальнее, нежели свихнувшийся ублюдок за стационарным тяжелым орудием, поливающим все и вся вокруг свинцом и захлебывающийся безумным хохотом, показывающий всем противникам в радиусе непосредственной досягаемости "Корда" что лучше тихо-мирно здриснуть отсюда пока не потеряли весь боевой состав "двухсотыми". Нет. Он кашлял. Кашлял так, что перекрывал порождаемый машиной смерти рев. Кашлял так, как могут только люди, легкие которых перестали существовать, как нечто цельное и работоспособное с анатомической точки зрения. С мерзким чавкающе-чмокающим влажным звуком, клокочущим в горле, булькающим в ротовой полости и немного стекающим по губам на подбородок и шею, измазывая ткань воротника. Он не видел куда и в кого стрелял, просто исступленно жал гашетку, забыв об остальных двигательно-моторных функциях, водя стволом из стороны в сторону. Аномальная катаракта уничтожила хрусталики его глаз, а острый гнойный конъюнктивит доел весь остальной белок с частью радужки. Слезы и гной… жуткие слезы — фатальное для зрительной системы воспаление слезных желез и каналов. В кашле тонул крик. Никто в здравом уме не хочет стать слепым, жалким незрячим червем, ползущим в кромешном мраке, эта мысль, идея икс, дополняемая болью, полностью завладела сознанием бойца, вжав педаль паники в пол. Ноль лишних эмоций и переживаний. Погруженный в сумрак рассудок нашел лишь один способ отогнать призраков звериного ужаса. Пришлось сделать крюк — у пулеметчика нет глаз, но проверять как хорошо он способен ориентироваться на слух не слишком-то хочется. Вряд ли он расслышит осторожные шаги в затянувшейся канонаде и тем не менее Вирус Хэ способен преподнести слишком много сумасшедших сюрпризов, чтобы надеяться на какую-никакую логику и адекватность происходящего. Здесь нет завихрений разрывов в ткани пространственно-временного континуума, пока что нет, но законы мироздания плавно выходят из чата. На данный момент они сдались в плане физиологии человеческого тела. Ну не может Homo Sapiens ходить на ногах лишенных костей, всех костей от фаланг мизинцев до бедренных и части тазовых. Он не может передвигаться на голых мышцах, коже и жилах, и все же идет. Глухой хлопок. Разбухшее от скопившихся в грудной клетке и брюшной полости газов тело просто взрывается, обдавая бегущего мимо полевого санитара веером склизких зловонных останков. Медицинская маска пытается подавить его крик, но тщетно — месиво обрывков требухи растворяет кожу, обнажая кости. Рядовому, корчащемуся в кровавой грязи, вывернуло процентов семьдесят кожного покрова наизнанку. Каждое прикосновение к земле, каждое движение воздуха для него — это боль. Нервные окончания пульсируют в такт всполошенному сердцебиению. Голые мышцы и алое полотнище распахнутой плоти. Грудина треснула, расходясь бутоном чудовищного цветка из крови и фарша. Острые, зазубренные осколки ребер торчат во все стороны. Сердце еще бьется, мешки легких еще сокращаются вдыхая-выдыхая кислород, тускло сверкает растекающаяся плевральная жидкость, толчками бьющая из того, что когда-то было плевральной полостью. Кровь вспухает темно-бурыми облачками на сухих растрескавшихся губах. Смерть. Здесь везде смерть. Бесы! Бесы в душе моей! ч. 2 Будь у Модели-17/6 больше самокопания, присущего роду людскому, на основе генокода которого его вырастили в инкубационной камере, он бы, возможно, считал, что все происходящее вокруг несколько… странно. Будь в его голове больше знаний об истории он мог бы сравнить себя с гладиатором или еще кем-то. Враг сменяется врагом. Друзья где-то там, далеко, где так же раз за разом сталкиваются со всевозможными тварями, которых нужно убить или хотя бы задержать своей смертью до подхода следующего такого же гладиатора. Так-то Модель-17/6 и имела кличку "Гладиатор", отпочковавшаяся от штурмовых "клонов" особь, в которой разглядели возможный потенциал и взялись за разработку, культивируя боевые характеристики. Монстр на базе улучшенной людохимеры, выкрученные на максимум физические характеристики человеческого тела, помноженные на мощь инсектоида-солдата, запчасти которого интегрировали во внутреннее и внешнее строение организма. Очередная экспериментальная партия машин смерти, закинутая в наиболее экстремальную среду для финальной обкатки. Но чудовищу Улья было плевать. Плевать абсолютно на все и вся кроме воли Хозяина. Не важно кого и в каких количествах нужно будет перемолоть в труху и бросить агонизирующие тела к подножию Трона Плоти, не важно сколько собственной крови прольется на фундамент могущества династии Химов, не важно сколько таких "гладиаторов" умрет в диких мучениях, четвертованных, сожженных и расчлененных. Элитные солдаты ультравысокого класса не задают лишних вопросов — они просто делают то, что должны сделать, любой ценой, любыми средствами.