В один из вечеров к Кристиану, задремавшему с газетой у камина, подошла Хельга. У нее был нерешительный и в то же время заносчивый вид. – Что? – спросил Кристиан лениво. Хельга вздохнула, помялась и села на подлокотник его кресла. – Пап, – сказала она, ероша ему волосы, – мне нравится Эльза Лоттар, правда. Она смелая и не похожа на всех остальных женщин. – Так, – протянул Кристиан и отложил газету. Он начал понимать, к чему его дочь клонит. – Но… – Хельга запнулась, – не лучше бы тебе было… ее уволить? – И по какой причине? – сухо уточнил Кристиан. Хельга мучительно покраснела. – Я слышала, о чем говорил Мориц с кухаркой. Ну что мама из-за Эльзы Лоттар… заболела. Это было нелепо. Вмешиваться в пересуды прислуги казалось слишком унизительно, а защищать любовницу перед дочерью – цинично. – Не суй свой нос в мои дела, – хмуро ответил Кристиан, а Хельга вспыхнула и унеслась прочь. Спустя несколько дней после этого неприятного разговора Кристиан стоял на ступенях «Грандиса», положив руку на белоснежные перила. Ему хотелось приковать себя к балясинам цепями. Несмотря на торжественный день, которого он ждал так долго, настроение было отвратительным. Казалось, проще вырвать себе сердце, чем потерять «Грандис». Однако мэтр Шварц, с которым Кристиан накануне долго консультировался, не видел ни единой возможности сохранить магазин. Площадь внизу была заполнена зеваками и репортерами. Кто-то установил тяжелые штативы для дагерротипов, но многие просто использовали бумагу и уголь, наспех вырисовывая сверкающую на солнце колесницу, которую охраняли несколько дюжих амбалов в золотистых ливреях. Хауслер и Аккерман приволокли ее сюда ночью с помощью двух лошадей – они не хотели пугать горожан грохотом. Вот будет номер, если эта чертова машина не заведется, уныло подумал Кристиан. Его взгляд то и дело обращался к неказистой лавке пряностей, приютившейся под боком «Грандиса». Вот уже неделю никто из клана Ли не связывался с Кристианом, но Ганс исправно приносил новости. Бруно покинул город и даже, кажется, страну, а про Маттиаса Вайса ничего не было слышно. Кристиан надеялся, что так оно будет и впредь. Мимолетная жалость к мальчишке, по которому жизнь прошлась своими жерновами, испарилась, как только он увидел распростертую на кровати Берту. Возможно, надо было выстрелить еще тогда, после их встречи в клубе. Кристиан снова не смог защитить близкого человека. Одно и то же. Снова и снова. Ганс с удовольствием уличного бродяжки толкался в толпе, его вихрастая голова крутилась в разные стороны. Еще неделю назад Кристиан собирался утопить его на водах и позволить Гертруде выйти за Стефана, чтобы выполнить все обязательства перед кланом Ли. Сразу после бракосочетания невеста покинула бы ратушу и отплыла бы вместе с Гансом за океан. Кристиан собирался воспользоваться одним из торговых судов Предприятия Гё, ни минуты не сомневаясь, что Конрад Браун пошел бы ему навстречу. Он ведь был должен им с Эльзой – они немало поспособствовали превращению никчемного жиголо во владельца солидного, хоть и изрядно потрепанного предприятия. И теперь Кристиан думал о том, что Эльза была права, не позволив ему уничтожить Предприятие Гё окончательно. Сейчас, когда предстояло потерять склады в порту, а все усилия будут брошены на развитие банка, наступило время превратить старого врага в союзника. Не конкурировать, но объединяться. Двери «Грандиса» распахнулись, и Грета Саттон в ярком пурпурном одеянии появилась на пороге. Она сделала несколько шагов вперед, позволяя солнцу переливаться на сияющей ткани, и толпа внизу заволновалась, забурлила. Новые ткани уже прибыли в «Грандис», и завтра его витрины окрасятся пурпуром, цены на который Эльза взвинтила до небес. Сама Эльза следовала за Саттон – вся в сером, бесстрастная и невзрачная на фоне своей ослепительной спутницы. Они быль столь контрастны, что это было даже неловко. Рядом с Эльзой переминался с ноги на ногу Хауслер, совершенно несчастный. Момент триумфа больше нервировал его, чем радовал. Если бы сумасшедший вдовец мог, он охотно вернулся бы на фабрику к своим железкам, но Эльза была неумолима. «Нам необходимо предъявить гения публике, – утверждала она, совершенно уверенная в том, что это поможет в рекламе. – Надежность и ясность ума – вот что должен излучать Хауслер». В данный момент Хауслер излучал нетерпение и маету. Кристиан рассеянно слушал, как Эльза ясно и четко рассказывает про возможности безлошадной машины, как Хауслер путается в словах, объясняя детали, как Саттон объявляет о том, что сегодня они все вступают в эпоху научного прогресса. После чего Саттон и Эльза сели в экипаж. Эльза уверенно повернула маховик, дернула рычаг, агрегат взревел и затрясся, толпа отхлынула назад. А потом с ужасающим грохотом самоходная машина покатилась по булыжной мостовой. Дети завизжали и бросились вдогонку. Хауслер оглянулся на Кристиана и подошел ближе. – Ну вот что, Эрре, – выдохнул он изможденно, – пойдемте-ка выпьем. – Прекрасная мысль, – с удивившим его самого энтузиазмом откликнулся Кристиан. Разумеется, пить они пошли во флигель у здания фабрики. Кристиан давно тут не был, и его поразил деловитый гул, который доносился с фабричного конвейера. Казалось, что само сердце производства ровно и сильно бьется. – Сейчас в работе целых двадцать машин, – Хауслер нервно дернул накрахмаленный воротник рубашки и открыл перед Кристианом дверь во флигель. – А где Аккерман? – спросил Кристиан, очарованный этим гулом. – Аккерман, – Хауслер усмехнулся и распахнул двери буфета, чтобы достать пузатую бутылку и стаканы. – Аккерман у нас теперь большой начальник. Он командует всеми рабочими и притворяется, что ужасно занят. Вот увидите, как только раздастся гудок и фабрика встанет, он прибежит сюда жаловаться и пыжиться. Ах, вы только подумайте! Бедный мальчик так устает! – Отчего вы злитесь? – удивился Кристиан. Хауслер достал сыр и хлеб и водрузил эту нехитрую закуску на стол. – Все меняется, Эрре, – ответил он, подумав, а потом разлил бренди по стаканам. – Прежде мы жили тут втроем: я, Аккерман и Эльза. В химическом цеху возился со своими реактивами наш сумасшедший химик. А теперь на фабрике полно народу, и слышите это жужжание? Это чертовы веретена бумагопрядилен. У чертовой Лоттар слишком много чертовых идей, вот что я скажу. – Я не думал, что мы производим собственные ткани. – Кристиан выпил, не ощущая вкуса. Он прислушивался, пытаясь вычленить то самое жужжание. – Разве не проще переслать краситель на бумагопрядильную фабрику? – Проще? – Хауслер хохотнул и тоже приложился к своему стакану. – Эрре, когда Эльза выбирала то, что попроще? А эта девица со своим кумарином! Приперлась из ниоткуда и командует, как у себя дома. – Мария Фергин присоединилась к нам? Черт, сколько событий Кристиан пропустил за неделю своего заточения? Казалось, он пробуждался от тяжелого сна. Он пообещал Эльзе подарить химическое производство, если она заключит контракт на производство кумарина и, очевидно, она его заключила, но ни словом Кристиану не обмолвилась об этом. О чем она вообще думала все эти дни и что чувствовала? – Разве все это, – Кристиан кивнул куда-то в сторону фабрики, – не то, чего вы хотели, Томас? Хауслер пожал плечами: – Мало кто из нас знает, чего на самом деле хочет. Теперь, когда дело всей моей жизни стало реальностью, больше всего на свете я хочу вернуться в прошлое. В те времена, когда я был единственным, кто грохотал на фабрике, а Аккерман крутился у меня под ногами и лез под руку. – Погодите страдать, – хмыкнул Кристиан. – Эти чертовы двадцать машин надо еще продать. Кто знает, может, ваше изобретение и вовсе не будет пользоваться спросом. – Эрре, из какой норы вы выползли? Эльза продала с десяток машин разным богатеям еще позавчера на вечеринке Греты Саттон. – Где? Как? – тупо переспросил Кристиан, и Хауслер, верно оценив его состояние, заржал и налил снова. – Вы, Эрре, чрезвычайно уверенный в себе человек, – ухмыльнулся он, – раз позволяете этому смазливому Фейсару отираться вокруг своей Лоттар. Он ведь такой образованный, такой весь из себя важный. Тьфу. Кристиан помолчал, соображая. – Фейсар сопровождал Эльзу к Грете Саттон? – осенило его. Какого дьявола… – И припер цветы и конфеты, – наябедничал Хауслер. – И Эльза не спустила его с лестницы? – поразился Кристиан.