— Скорее всего, это Колин, — говорю я. — Тогда поторопись. Такой мальчик не будет ждать вечно. Я бегу к входной двери, прежде чем моя мама сделает из нас обоих дураков. Колин стоит на крыльце с дюжиной красных роз в руке. — Это тебе. Его сюрприз удивил меня. Bay! Как я могла быть такой глупой и так много думать об Алексе на этой неделе? Я обнимаю Колина и целую его в губы. — Я только поставлю их в воду. Я отступаю в дом и радостно напеваю, когда иду на кухню и вдыхаю сладкий аромат. Пока наливаю воду в вазу, думаю, дарил ли Алекс когда-либо своей девушке цветы? Алекс скорее подарит острый нож; во всяком случае, на свидании с ним нож пригодится больше. Когда я с Колином, мне так… Скучно? Нет. Мы не скучные. С ним я в безопасности. Мне комфортно. Уютно. Я обрезаю стебли, ставлю розы в вазу и возвращаюсь в патио, где Колин болтает с моей мамой, — не скажу, что мне это нравится. — Готов? — спрашиваю я. Колин расплывается в белоснежной улыбке на миллион долларов: — Да. — Она должна вернуться в десять тридцать! — кричит нам вслед мама. Как будто комендантский час для девушки означает ее высокую нравственность. Это смешно, но я смотрю на Шелли и замолкаю. — Конечно, миссис Эллис, — отвечает Колин. Уже в его «мерседесе» я спрашиваю: — На какой фильм мы идем? — Планы изменились. Фирма моего отца достала билеты на игру Cubs[52]. Места прямо позади основной базы. Детка, мы идем смотреть Cubbies. — Здорово! Мы вернемся к десяти тридцати? — Я не сомневаюсь, что мама будет ждать меня на пороге. — Если не будет дополнительных подач. Твоя мама считает, что после ты превратишься в тыкву? Я беру его за руку: — Нет. Просто… я не хочу расстраивать ее. — Не обижайся, но твоя мама очень странная. Она сексуальная телка, но немного не в себе. Я отпускаю его руку. — Фу! Колин, ты только что назвал мою маму «телкой». Меня чуть не стошнило. — Я тебя умоляю, Брит. — Он косится в мою сторону. — Твоя мама больше похожа на твою сестру-близняшку, чем на мать. Она соблазнительная. Она много времени проводит в зале, поэтому, согласна, у нее тело не сорокапяти-, а скорее тридцатилетней женщины. Но то, что мой парень назвал мою маму сексуальной, — мерзость. Колин ведет меня к корпоративной ложе отца на стадионе «Ригли Филд». Там куча людей из адвокатских контор. Родители Колина приветствуют нас. Его мама обнимает меня, бросает воздушный поцелуй и уходит болтать с остальными. Я наблюдаю, как Колин общается с гостями в ложе. Он чувствует себя здесь как дома; он в своей стихии. Он жмет всем руки, широко улыбается и смеется над любой шуткой, не важно, смешная она или нет. — Давай посмотрим игру оттуда? Мы набираем хот-догов и напитков из фуд-бара и идем к своим местам. — Я надеюсь, что получу стажировку в «Харрис, Лундстрем и Уоллас» следующим летом, — говорит он спокойно, — так что я должен лично знать этих ребят. Когда г-н Лундстрем появляется рядом с нами, Колин включает обаяние на полную. Я смотрю с восхищением: он разговаривает с мистером Лундстремом, как со старым другом. У моего парня талант очаровывать людей. — Я слышал, ты хочешь пойти по стопам своего отца, — говорит мистер Лундстрем. — Да, сэр, — отвечает Колин, и они начинают обсуждать футбол, акции — все, что интересует мистера Лундстрема. Меган звонит мне на мобильный, и я пересказываю ей основные моменты игры, пока Колин занят разговором с мистером Лундстремом. Она рассказывает про танцевальный клуб «Мистик» — лучший, по ее мнению, куда пускают и тех, кому еще нет двадцати одного. Она уверена, что нам со Сьеррой там тоже понравится. На седьмой подаче стрейч мы с Колином встаем и поем «Take те out to the ball game»[53]. Мы откровенно фальшивим, но сейчас это не важно — вместе с нами поют тысячи поклонников «Кабсов». Сейчас мне хорошо с Колином, мы веселимся вместе. Видимо, я слишком критикую наши отношения. В девять сорок пять я поворачиваюсь к Колину и говорю, хоть игра еще не закончилась, что нам пора собираться домой. Он берет меня за руку. Я думаю, что он закончит разговор с мистером Лундстремом. Но вместо этого Лундстрем подзывает еще и мистера Уоллеса. Время уходит, и я начинаю нервничать. Мне хватает напряжения дома. Я не хочу его увеличивать. — Колин… — шепчу я, сжимая его руку. Он обнимает меня в ответ. Во время девятой подачи, когда на часах уже десять, я объявляю: — Извините, но Колин должен отвезти меня домой. Мистер Уоллес и мистер Лундстрем пожимают Колину руку, и я тащу его к выходу. — Брит, ты понимаешь, как трудно получить стажировку в компании «Харрис, Лундстрем и Уоллас»? — Сейчас мне на это наплевать, Колин, мне нужно быть дома в десять тридцать. — Ты будешь дома в одиннадцать. Скажешь маме, что мы застряли в пробке. Колин не знает, какой может быть мама, когда она не в том настроении. К счастью, мне удавалось не приводить Колина домой часто; если он и приходил, то только на несколько минут. Он понятия не имеет, как мама может срываться на меня. Мы подъезжаем к моей улице не в одиннадцать, а около одиннадцати тридцати. Колин по-прежнему рассуждает о возможной стажировке в «Харрис, Лундстрем и Уоллас» и слушает повтор игры по радио. — Я должна идти. — Наклоняюсь и быстро целую Колина. — Останься на несколько минут… — Он отстраняется от моих губ. — Мы не дурачились, как обычно. Мне этого так не хватает. — Мне тоже. Но уже поздно, — извиняюсь я перед ним. — У нас впереди еще столько ночей вместе. — Чем раньше они наступят, тем лучше. Я иду к дому и готовлюсь к скандалу. Естественно, мама стоит в прихожей, скрестив руки на груди. — Ты опоздала. — Я знаю. Извини. — Ты думаешь, у меня свободные правила? — Нет. Она вздыхает. — Мама, мне очень жаль. Мы пошли смотреть игру Cubs вместо кино, и дорога была просто ужасной! — Игру? На другом конце города? Вас могли ограбить! — Все в порядке, мама. — Ты думаешь, что знаешь все, Брит, но это не так. Ты могла уже лежать мертвой где-то на аллее, а я бы думала, что вы с Колином в это время в кино. Проверь свой кошелек — деньги или права не пропали? Я открываю кошелек и проверяю его содержимое, только чтобы успокоить ее, достаю документы и деньги. — Все на месте. — Считай, тебе повезло. На этот раз. — Я всегда осторожна, когда выхожу в город, мама. Кроме того, Колин был со мной. — Мне не нужны оправдания, Брит. Ты не могла позвонить и предупредить, что у вас поменялись планы и поэтому приедете поздно? Чтобы она наорала на меня сначала по телефону, а потом еще раз дома? Нет. Но я не могу ей этого сказать. — Я не подумала об этом. — Это все, что я могу сказать. — Ты вообще когда-нибудь думаешь о своей семье? Все вертится не только вокруг тебя, Бриттани. — Я знаю, мама. Обещаю, в следующий раз я позвоню. А сейчас я устала. Можно я пойду спать? Она отпускает меня взмахом руки. В субботу утром я просыпаюсь от маминых криков. Отбросив одеяло, я встаю с кровати и сбегаю по лестнице — посмотреть, из-за чего шум. Шелли сидит в своем инвалидном кресле, пододвинутом прямо к кухонному столу. Вся ее рубашка и брюки заляпаны едой — как будто она маленький ребенок, а не двадцатилетняя девушка. — Шелли, если еще раз так сделаешь, отправишься в свою комнату! Мама кричит на мою сестру и ставит на стол тарелку с протертой едой. Шелли скидывает миску на пол. Мама задыхается, прищуривает глаза и смотрит на Шелли.