– Слушают, – повторил он. – Да. Наступило долгое молчание. Ни жеста, ни вздоха, ни шелеста одежд – чтобы другой не заметил. Они обоюдно понимали даже собственное стеснение, и были стеснены тем пониманием. Тут преломляется само savoir-vivre, подумал Замойский. Когда возникает угроза жизни, теряют смысл существования любые поведенческие каноны – поскольку каков в них смысл перед лицом конца? Никакого, никакого. А значит, абсолютная свобода. Но ведь он на собственном опыте убедился, что это неправда! Но не осознавал до конца. Что его сковывает, если уж в этом Мешке оба они де-факто преступили границу смерти, и нынешняя форма их существования представляет, скорее, что-то вроде бокового отростка основной линии жизни? Ведь вычитанный с предыдущей архивации френа макферсоновскими когнитивистами, он не будет помнить ничего этого – жизнь пойдет новой, параллельной тропкой. А значит – что? Я верю или не верю в эту смерть? – Когда Джудас узнает? – спросил. – М-м? – О похищении. Когда? В задумчивости она склонила голову: – Зависит от того, как они все разыграли. Предприняли ли маскирующую акцию в полном масштабе… – Но ведь он утратил контакт, а значит, наверняка заинтересуется… – Ну нет, контакт был разорван в момент, когда мы покинули Пурмагезе, в этом-то и был весь смысл: убрать тебя за горизонт событий. Если бы Джудас с нами контактировал, даже просто проверял, все ли у нас в порядке, то мы бы влияли – ты бы влиял – на его решения. – Семьдесят дней! Да? Значит они — – Я же говорила: это уже предрешено, – она поправила очки. – Но все же, дыры в инфе нельзя залатать незаметно; так или иначе, но очень скоро все узнают, Император – первым… Академические размышления, не бери близко к сердцу. Взорвись, говорил он себе. Сейчас. – Но это ведь нужно быть ненормальным!.. – выкрикнул Адам. – Это не по-человечески! Ты ведь все еще жива, мы оба живы! Как можешь вот так вот сказать себе: «Предрешено, дальше буду жить по-настоящему, лишь когда впечатаюсь в пустышку»? А? Щелк – и переключаешь себя в состояние безволия? Кто так думает?! Это невозможно! – Для тебя. – А для тебя? Не верю. – Угу, ты сейчас мне прямо сердце разбил. Он выдохнул, покачал головой и прошептал: – По собственному желанию лишиться инстинкта самосохранения. Какая-то мазохистская тренировка дзэна. Невозможно, невозможно. Она поглядывала на него по-над стеклами; он закрыл глаза, не видел ее, что не мешало ей смотреть на него. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Выгодно купить можно у нашего партнера.