Одна вкладка, вторая, третья. Зажженная сигарета. Решение пришло быстро. Она схватила планшет, сбросила Толику сообщение, что не сможет сегодня к нему вернуться. Переночует у себя. До созвона. Через двадцать минут была уже в районе Эльдорадо. Примерно в это же время скользкая, извивающаяся мысль наконец выплыла из темных вод сознания. Глава тринадцатая Лера остановилась через дорогу от дома Риммы Ивановны Бельгоцкой. Вид на него загораживал высокий забор из красного кирпича. На газоне перед забором цвели какие-то растения с яркими бутонами. У синих ворот валялась пустая банка из-под кока-колы. Набрала Толика. Он ответил через пять или шесть гудков. Голос уставший. Еще бы, ворвалась в его жизнь и дергает постоянно. – Что-то случилось? – Дашь мне пять минут? – Она снова попыталась промурлыкать фразу, но ничего не получилось. – Мне нужен человек для диалога. Пашки нет, а он всегда меня слушал. Остался только ты. – Пять минут дам. Но прислоню телефон к уху и буду мычать в трубку, если что. У меня работа. – Замечательно. Значит, слушай. – Лера пробежалась по открытым в планшете вкладкам. В голове бурлили мысли. Хотелось их выплеснуть как можно скорее. – Я подъехала к дому Риммы Бельгоцкой, известной в советское время детской писательницы. Смотрел фильм «Мальчик и удочка»? Это по ее книге. А еще сказки про Бобра Ефимыча? Ну, у всех были такие книжки-раскладушки. Тоже она. – Я в детстве увлекался пиратами, разбойниками и ковбоями. – Я тоже, но Бельгоцкую знаю, потому что Ната была от нее без ума. В детстве собирала все ее книги. Помню, в нашей комнате была отдельная полка под томики Бельгоцкой. Ната читала нам главы вслух. Потом прошло, когда ей исполнилось лет тринадцать или четырнадцать. Переросла. Но это ниточка, улавливаешь? – Ну, Ната обнаружила, что ее любимая писательница из детства живет по соседству. – После развала Советского Союза Бельгоцкую почти не издавали. Несколько книг для взрослых, разный реализм и драмы. Фильм по ее сценарию провалился. Анонс будущей книги уже долго висит на сайте. Детей и мужа нет, родственников, похоже, тоже. Только Ната. – И это нормально. Многие советские писатели не смогли найти себя в изменившихся реалиях. Современным детям пираты и ковбои не нужны. Только хардкор. Супергерои, Поттеры разные. Вот тетка и релаксирует в обществе давней поклонницы. – Слушай дальше. Я перерыла очень много сайтов. Бельгоцкую никто не видел уже почти полгода. Она вела колонку для одного сетевого журнала, но перестала. То же самое с ее блогом на литературном сайте. Дата обновления – начало лета. И все. Оборвала контакты и связи. – И никто ее не ищет? – Ну, она непопулярная и одинокая. А людям нужен хайп. В Интернете про ее исчезновение ни слова. Человек просто выпал из общественной жизни. Не было заголовков, что известная писательница вышла из дома и не вернулась… Нет. Просто исчезла. Знаешь, что это значит? – Старушка решила пожить для себя, а не для Интернета? – Со знаменитыми людьми происходят три вещи: они либо умирают – и об этом пишут везде, потому что новость приносит новых читателей; либо с ними что-то происходит – и об этом снова везде пишут; либо о них забывают, и они тихо-мирно уходят навсегда. Тоже умирают, но журналистам нет никакого дела. Про Бельгоцкую никто ничего не пишет. И вот тут ты мне говоришь, что у нее в доме находится Пашкин телефон. Лера перевела дух. Об асфальт у ног разбилась первая дождевая капля. Вечный осенний дождь, который преследовал Леру со дня смерти Дениса, снова догнал ее. Над домом Бельгоцкой нависли тяжелые черные тучи. – Таблетки пила? – внезапно спросил Толик. – Почему спрашиваешь? – Ты порылась в Интернете, нашла информацию, что человека нет в Сети, и решила, будто она умерла? Послушай себя со стороны. Я думал, действительно нашла что-то интересное. А тут такое… – У меня есть Пашкин телефон плюс пропажа пожилой писательницы. И Ната между ними. Что тебе еще нужно? – Лера почувствовала, что злится. – И еще мы точно знаем, что она решила мне отомстить. Не вижу противоречий. – Зато я вижу. Ты как обычный сетевой пользователь – выстраиваешь теорию на основании пары зацепок. У тебя тут убийства, шантаж, обманы. Полный набор. Не слишком ли много всего, солнце? Переведи дух, приезжай ко мне, отдохнем. – А ты очень уж рационален! – огрызнулась Лера. – Вспоминаю старого доброго Толика. Ты и десять лет назад таким же был, помнишь? Только от тебя и слышала про «отдохнем». – Не начинай, пожалуйста… – пробормотал Толик. – Разговор будет не в твою пользу. – Ты никогда не позволяешь эмоциям брать верх. Всегда рационален и спокоен. – А что в этом плохого? Я по крайней мере на старость заработал, бизнес держу. Понимаешь? В этом нет ничего плохого, солнце. Подумай и приезжай в клуб. – Пошел ты, – сказала Лера на удивление спокойным голосом и отключилась. Она тут же закурила, отодвинулась глубже под пластиковый козырек, по которому тарабанил дождь. Капли прибивали пыль на дороге. Холодный ветер забрался под куртку, напомнив, что в жизни у Леры далеко не все так хорошо, как она думала с утра. Вихрь мыслей в голове закружился с новой силой. Все это она уже проходила. Прошлое возвращается, время бежит по кругу, и вот Лера, как белка в колесе, роется в Интернете, выдумывает теории, захлебывается гневом, ненавидит всех вокруг за то, что ей не верят. Скоро будет нервный срыв. Потом больница. Куча лекарств, от которых мир перед глазами потускнеет и станет похожим на черновой карандашный набросок забракованного мультфильма. Разница в том, подумала Лера, что в прошлом у нее действительно были приходы, а сейчас все по-настоящему. Пашка пропал. Ната мстит за Дениса. Это реальный мир, а не выдуманный. Хаос не в голове, а вокруг. Хотя в прошлом она тоже не сомневалась, что мир реален. В тот день, когда оплакивала умершую дочь, пила водку из горлышка, заглатывала таблетки и рыскала по Интернету в надежде найти что-то, что поможет все исправить. Экстрасенсы, психиатры, терапия, наркотики. В тот раз она так глубоко провалилась в бездны безумия, что выбиралась несколько лет. Надо ли повторять? Выдержит ли снова? Лера выбросила окурок и побежала под дождь, через дорогу, в темноту. Обогнула одинокий фонарь у калитки дома Бельгоцкой, отошла на пару метров, осматривая забор. Это была декоративная ограда с металлическими узорами в виде каких-то деревьев. По ним легко можно забраться наверх. Если вот тут ухватиться, подтянуться, ногу вот сюда, так… Дождь барабанил по алюминиевому желобу. Из трубы в сток, шипя, лился поток воды. Лера нащупала щербатые кирпичи на заборе наверху, ухватилась и подтянулась. Перекинула левую ногу и легко спрыгнула с обратной стороны. Она огляделась и первым делом пробежала под навес возле крыльца дома. Потом прошла по газону к декоративной елке, что росла у забора. Таких елок там было несколько штук – низеньких, мохнатых. Стволы опоясывали круглые камни размером чуть больше Лериного кулака, видимо, тоже для декора. Взяла один, замахнулась и швырнула в окно. Вот будет потеха, если в доме кто-то есть! Удар вышел глухим, но вместе с ним раздался колючий треск. В стекле образовалась круглая дыра, от которой в разные стороны поползли трещины. Лера подбежала и просунула в дыру руку. – Давай, милая! Орудуя так ловко, словно имела многолетний стаж в этом деле, она нащупала и провернула ручку. Окно приоткрылось. В щель, подвывая, ворвался ветер. Лера полезла быстро, запуталась в прозрачных занавесках, едва не упала, но вовремя удержалась и приземлилась на пол. Свободной рукой прикрыла окно. Интересно, Пашка так же забирался в дом Наты? Сразу стало непривычно тихо. Шум дождя растворился, ветер остался снаружи. В комнату осторожно прокрался свет от уличных фонарей, очертил небольшую комнатку, забитую самыми разными вещами. Лера увидела несколько стульев, аккуратно сложенных друг на друга, перевернутый вверх ножками стол, стопки книг, расставленных рядками вдоль стен. Еще тут стояло много картонных коробок, плотно обмотанных скотчем или изолентой. Она включила фонарик на телефоне, провела лучом света по вещам, выхватывая из темноты неожиданные предметы: старый ламповый телевизор, несколько аналоговых антенн, пыльный монитор, пустые книжные полки и много обуви, расставленной парами рядом с книгами, у стен. Странно. Кладовая на первом этаже. Лера осторожно открыла дверь, высунулась в коридор и осмотрелась. Слева оказались еще две комнаты. За дверьми было одно и то же: сваленные в беспорядке вещи. Книги, табуретки, столешницы, зеркала, тумбочки, скатерти, постельное белье, сложенное стопками на стульях. В одной из комнат по полу рассыпались многочисленные ложки и вилки, будто кто-то вытряхивал их из пакетов, что валялись тут же. Тут никто давно не убирал. Пыль скопилась на занавесках и на люстрах. Она была везде. Обследовав комнаты слева по коридору, Лера вернулась и осмотрела две комнаты справа, после чего вышла в просторную прихожую, но ничего важного не обнаружила. Разве что пыли здесь не было. Провела пальцами по перилам лестницы, ведущей на второй этаж. Чисто. Луч фонаря ощупывал бетонные ступеньки. Лера поднялась на второй этаж. Тут же заглянула в приоткрытую дверь справа. Спальня. У окна широкая застеленная кровать. У стены пристроился шкаф. Рядом – зеркало и письменный стол. Свет фонарика очертил детали: на столе закрытый ноутбук розового цвета, а рядом стопки бумаги. Там же металлическая урна для мусора. Пахло гарью. Едва уловимый, почти растворившийся аромат. Чуть дальше возле стола прямо на полу кто-то сложил папки-скоросшиватели. Много папок. Она сразу вспомнила сообщения от Пашки. – Это Натины, – шепнула Лера самой себе (из прошлого?). – У нее дома тоже есть распечатки. Она их собирает. Коллекционирует или что-то вроде того. Подошла ближе, открыла одну из папок. «Расшифровка. Диалог о смерти близких людей. 17 год, март. Знаете, Римма Ивановна, как тяжело хоронить близких? У меня пока не случалось, но я помню день, когда мы приехали на кладбище к Лере, где закапывали ее дочь. Полгода ребенку было, представляете? А эта наркоманка даже не ревела. Напялила черные очки, воткнула в рот сигарету и сидела себе на лавочке, наблюдала. Я бы ее бросила в яму следом за детским гробиком, честное слово…» Больно кольнуло в затылке. Лера смутно помнила похороны дочери, потому что не верила тогда в ее смерть, а значит – не принимала. Осознание пришло через несколько дней. А на кладбище она отстраненно размышляла, что суета вокруг лишняя. Не нужна она. Зачем? Ведь доченька встанет из гроба, рассмеется, покрутит пальчиком, как она любила это делать, – и все вернется на круги своя. Люди, очнитесь, никто не умер! Это шутка, морок, галлюцинация! Однако же оказалось, что не шутка… Лера бегом вернулась на первый этаж, где в одной из комнат среди хлама заметила большую тряпичную сумку. Вернулась с ней, набила папками под завязку, не разбирая, до чего дотянулась.