– Ты что здесь делаешь?! Как тут оказалась?! В тишине ночи ее крики больно впились в уши. Лера поморщилась: – Мам, потише, разбудишь… Мать уже стояла рядом, в ужасе прижав ладони к лицу. – Господи, Лера! Что с тобой случилось… – Это все из-за сестричек! – хихикнула Лера. – Представляешь, мы друг другу всю жизнь завидовали. Оказывается, меня хотели убить… Позвони кому-нибудь, пожалуйста. Папе, в полицию, кому-нибудь. Они ищут. Наверняка ищут меня. – Она шагнула к матери, протягивая сверток. – А это тебе, мам. Я же знала, что вы встретитесь. Мы все рано или поздно встретимся и будем вместе. Нельзя было разлучаться. Я глупая была, совершенно чокнутая. Но теперь все не так. Мама закричала – резко и безумно. Этот крик вывел Леру из транса, и она с удвоенной силой почувствовала, как сводит ноги и болит плечо, как из изуродованного уха медленно течет кровь, а в голове шумит и потрескивает, будто помехи радио. Оставалось только, чтобы сквозь помехи выплыли строчки колыбельной. Она упала на колени, не удержавшись, растеряв остатки сил. Снова прижала сверток к груди, хотя чувствовала влагу и холод под тряпьем. Никакой там не было жизни. Мама продолжала кричать. Крик утонул в резком порыве ветра. Кто-то дотронулся до Леры сзади. Она шевельнула головой, чувствуя резкую боль от любого движения, и краем глаза увидела силуэт. Слева от нее на дорожку тяжело и устало плюхнулась Вика. Голова ее была в крови, лицо тоже. Вика пьяно улыбалась, разглядывая Леру. – Не хочу знать, что ты сделала с Натой… – пробормотала она. – Жалко, что вот так получилось. Ведь это ты испортила ей жизнь, а не наоборот. А потом еще и убила. И при этом ты, Лерка, останешься положительным героем, потому что такие, как ты, всегда каким-то образом оказываются положительными. Наверное, потому что тебя жалко. Шум в Лериной голове перекрывал некоторые слова. Сестра говорила что-то еще, но Лера видела только движение губ. Захотелось поделиться радостью. Она откинула край свертка: – Зато я нашла дочь, смотри. Правда, милая? Вика осеклась, закашляла, будто сдерживая рвоту, и вдруг закричала так же громко, как мама. – Почему вы все кричите? – спросила Лера. – Я ведь правда ее нашла. Мертвую, да. Но нашла. Вы бы не радовались? Скажи, Вика, разве ты не радовалась бы? Шум внутри головы стал невыносимым. Лера легла на бетон, прислонившись щекой к ледяной шершавой поверхности, прижала к себе мертвый сверток и стала тихонько напевать колыбельную. Для себя, не для дочери. Глава двадцатая По утрам она любила читать сонник. Даже после того, что произошло. Странные привычки имеют свойство въедаться в подкорку сознания намертво. Ей до сих пор было тревожно во сне. Ждала, когда же схватят за руку, потащат на съемки. Но некому было – Лера из прошлого ушла окончательно. Иногда во сне появлялась Настя, и Лера просыпалась, вздрагивая, рыская руками в поисках свертка. Сон быстро рассеивался, приходило настоящее: четырехместная больничная палата в бюджетной больнице, круглый телевизор на подоконнике, потрескавшаяся штукатурка, запахи лекарств, вареной курицы, соленых огурцов, фонарный свет сквозь занавески, шум машин, разговоры из коридора и бубнение из ноутбука соседки слева. Реальность была так хороша и стабильна, что Лера радовалась каждому короткому пробуждению и не хотела проваливаться обратно в вязкую темноту сна. Она попросила принести сонник. Читала по алфавиту, чтобы отвлечься и продержаться как можно дольше. Но сон был сильнее, дрема накатывала, веки тяжелели, Лера засыпала, чтобы проснуться чуть более здоровой, чем раньше. У койки то и дело появлялись знакомые и незнакомые лица. Открыла глаза: пожилой врач много говорил, не ожидая ответов. Что-то про трудное восстановление, сон и операции. Открыла глаза: двое молодых людей устало задавали вопросы про Нату и Вику, про дочь, наркотики и таблетки, про прошлое и настоящее. Лера пыталась ответить, но не могла, сил не хватало. Ей в руку вкладывали карандаш, она с трудом выводила буквы и за минувшую вечность написала лишь несколько слов дрожащим почерком. Снова открыла глаза: Пашка сидел, молчал и улыбался. Он держал Леру за ладонь, гладил волосы, шептал разные слова, смысл которых иногда терялся в эмоциях. Лере хотелось расцеловать Пашку, прижаться к нему, потереться щекой о его щетину, но не было сил даже улыбнуться как следует. В голове постоянно шумело: шум приходил волнами, иногда становился чуть тише, а иногда вытеснял все остальные звуки. Левый глаз вращался в глазнице, но ничего не видел. Он был укрыт плотной повязкой. Лера разглядывала Пашку и хотела, чтобы он не растворился после ее следующего сна. Хотела, чтобы Пашка вернулся. Инвалидное кресло совсем ему не шло. Пашка сидел с таким видом, будто оказался в нем по недоразумению. Он презирал больницы и явно хотел выбраться отсюда как можно быстрее. – Паршиво выглядишь, – говорил Пашка каждый раз, когда она приходила в сознание. Как-то он прикатил и остался на весь день. Лера поняла, что может засекать время, а значит, ей определенно стало лучше. Пашка гладко побрился, где-то раздобыл потертый военный камуфляж, но все-таки был в тапочках на босу ногу и с марлевой повязкой, закрывающей нижнюю половину лица. – Я сразу к тебе рванул, – сказал он. – Меня не пустили. Неделю околачивался рядом, выжидал. Курить хочется – закачаешься. Я бы почку продал за сигарету. А на улицу не пускают, сволочи. – Как ты выжил? – Тебе еще никто ничего не рассказывал? – Она слабо мотнула головой. – Проявил чудеса героизма. Это если кратко. Два дня провалялся в подвале дома твоей младшей сестры. Он рассказал, как выбрался из подвала и дозвонился до отца Леры. Тот приехал минут через двадцать. Тут же рванули к Вике, обнаружили запертую дверь. Телефоны были отключены. Они поехали к Лере, но и там никого не нашли. Василий Ильич прихватил только папки с бумагами и розовый ноутбук. Подключились его люди, которые рыскали по городу и за городом остаток дня и всю ночь. Среагировали на чье-то заявление о выстрелах в лесу неподалеку от дачного поселка, начали прочесывать лес, обнаружили Викину машину. Но ничего больше. А ближе к утру позвонила Лерина мама и сообщила, что у нее во дворе две дочери и мертвая внучка… Папа примчался мгновенно, вместе со скорой и кучей знакомых. Леру и Вику сразу увезли в больницу, а знакомые начали прочесывать лес заново, в поисках Наты. Тут Пашка замялся, не зная, видимо, как бы поделикатнее рассказать. Подробности он явно знал. – Не томи… – шепнула Лера. Ей до сих пор казалось, что пуля угодила в голову и застряла где-то под левым глазом. – Ты же в курсе, что откопала дочь? – спросил Пашка. Лера кивнула, давая понять, что это-то как раз хорошо помнит. Тогда он продолжил. Ната лежала у края ямы, наполненной водой. Рядом валялся пистолет. В ключице торчал нож, воткнутый наполовину. Лезвием он уперся в кость и поэтому дальше не прошел. Ната лишилась сознания, получила обморожение и потеряла много крови, но каким-то образом все еще была жива. – Не умерла? – пробормотала Лера, невольно подавляя сожаление. – Мне кажется, она выжила только из-за того, чтобы умереть как-нибудь более идеально! – фыркнул Пашка. – Знаешь, как она планировала тебя убить? Без сучка и задоринки, блин! Кто-то слил файлы из розового ноутбука, который твой отец прихватил с собой. Не знаю, откуда пошло, может, Василий Ильич сам и забросил информацию. Это ноутбук Риммы Бельгоцкой, и в нем был черновик романа. Триллер о безумии, основанный на откровениях Наты. В нем она подробно рассказала план мести. Сначала Ната хотела довести тебя до нервного срыва, путем возврата в прошлое: все эти пьяные вечеринки, назойливые репортеры, блогеры, Толик и изнасилование в подвале на камеры. С Викиной помощью она сделала дубликат ключей от твоей квартиры и подменила лекарства на пустышки. Срывы должны были широко освещаться в Интернете, чтобы привлечь внимание, но в первую очередь, чтобы выбить тебя из колеи, опрокинуть в яму. После этого ты должна была исчезнуть. Вроде как не выдержала очередного приступа. А чтобы исчезновение прошло успешно, Ната выкопала яму в лесу. Почти две недели копала, никого не привлекая. Готовилась. Она размышляла, сжечь тебя или закопать заживо. Вроде бы решила просто закопать. – «Просто закопать!» – фыркнула Лера. – Блин, меня бы никто не нашел! Самое ужасное, что и не искали бы. – Все верно. Ната планировала оставить пару сообщений от твоего имени, где ты говорила бы, что сваливаешь в другой город. Никто не удивился бы, ты же странная девушка. Короче, повезло, что ты полезла в дом Бельгоцкой. Это спутало все Натины планы. – Вообще-то, сначала ты залез в дом к Нате. Не стоит забывать. Пашка рассмеялся: – Меня, между прочим, зашивали. Я теперь серьезный ветеран и все такое. Буду гордиться. – Я тоже буду тобой гордиться… Пашка отсмеялся, держась за правый бок, после чего продолжил: – Нату и Вику арестовали на два месяца. Идет расследование. А тебя ждет лечение, сама понимаешь. Ты какую-то чушь несла той ночью. Твоя мать говорит, что ты с ума сошла. – А Настя?.. – Ее похоронили как положено. – Пашка опустил ладонь Лере на лоб. Она почувствовала, какие холодные у него пальцы. – И тебе тоже надо все это похоронить. Давно пора. – Кажется, именно это я и сделала во дворе дачного дома… – шепнула Лера, собравшись с мыслями. – Похороны прошли успешно. 24 декабря 2019 г. Папе Только тебя я по-прежнему люблю. Знаешь, всегда знала, что кругом лжецы и предатели. Идеальный человек тот, кто живет сам по себе и ни от кого никогда не зависит. Не должно быть друзей, приятелей, коллег по работе, переписок с незнакомцами. Сам по себе. Эгоист. И еще ты, папа. Прости, я обожглась так, что раны не заживут никогда. До сих пор чувствую жар предательства на лице. На меня глазели во время судебного заседания – десятки людей в зале, сотни журналистов, миллионы людей в Интернете. Я представляю, как облизывали мои фото прыщавые подростки на форумах, перемалывали косточки, обсуждая, выливали помои, иронизировали, тупо шутили… У меня слишком хорошее воображение. О, я прекрасно все понимаю. Ты слышал, о да, ты слышал все, о чем рассказывали на суде. Прости, что тебе пришлось присутствовать там. Прости, что мое «дело» отправило маму в больницу с нервным срывом. Не знаю, сколько раз сказать «прости», чтобы ты поверил, как искренне мне жаль. Я хотела бы, чтобы все осталось за закрытыми дверьми, внутри семьи и только там. Беды, невзгоды, несчастья, болезни. Ты учил решать проблемы внутри семьи. Я хорошо запомнила уроки. Какой получился бы прекрасный финал, если бы все закончилось после похорон Дениса! Сначала я так и планировала, ты же понимаешь. Хотела остаться чистейшей в этой передряге и не дать никому повода даже заикаться о нашем браке в негативном ключе. Мы с Денисом были счастливой парой, а потом одному из нас не повезло. Какой трагизм. Новостные ленты показали бы мое уставшее лицо на редких фото, осветили бы церемонию похорон и забыли бы обо мне на много лет. Как я и хотела.