Гуля покатилась со смеху. У неё было прекрасное настроение, на удивление. — Правильно, Элеонора Георгиевна! — Сквозь смешинки выдавила она. — Одна я нормальная, со своим пришла, даже трудиться не надо было. Чего бы ни жить и радоваться! Только Михаил по сей день не научился говорить женщинам «нет», синдром популярности засел глубоко: сначала девочки, потом поклонницы, фанатки. Ну и жёны. Причём, он только с Лизой научился воевать, а остальным везде у нас дорога. Даже мне. Не так ли, Исаев? — Что ты несёшь? — Мама Элеонора взвилась, молнии и стрелы полетели в разные стороны, не щадя никого. — А ты что молчишь, очередная претендентка на моего сына? — Мама, смею напомнить тебе, что ты не у себя дома. Я предупреждал, что сегодня приезжает моя жена. Ты не услышала, или не захотела услышать. Ничем не могу помочь! — У Михаила Исаева прорезался голос, да какой, гром среди ясного неба, мамин сын. — Помочь? Да я забыла, что означает это слово. Ты умудрился подбросить мне свою очередную пассию, беременную, между прочим, и самоустранился. Но нет, дорогой, этот номер у тебя не пройдёт! Я не дам в обиду порядочную женщину, иначе… — Дорогие гости, что-то вы слишком много претензий предъявляете. — Моя мамочка решительно взяла ситуацию в свои руки. — У нас тут не прокуратура и не офис адвоката. Попрошу на выход. — Мы уйдём, мне нельзя волноваться. — Вставила свои пять копеек Алина. — Но доказательства твоего отцовства у меня на руках. И насколько я помню, только сомнение в этом не позволяло тебе, как порядочному человеку, уйти уже от Лизки. Дорога открыта, я тебя жду, дорогой мой. И твой будущий сын тоже. Гульнара продолжала веселиться. — Госпожа Сергеева-Цветкова-Терехова! А разрешите поинтересоваться, ваши бывшие мужья не приняли вас назад? И вы ничего нового не придумали, как остановить свой выбор на Исаеве. Высший пилотаж глупости. Виктор тебя вообще проигнорировал, а Терехов воспользовался возможностью покувыркаться в постельке бесплатно, так сказать. Но тоже не возжелал воссоединения. И сдаётся мне, что залетела ты от него, а в отцы своему ребёнку выбрала нашего Мишку. Я права? Это безапелляционное заявление подействовало на меня, как команда «На старт». Из шампанского вышибли пробку, и оно фонтаном вырвалось наружу. Я, очень громко и чётко выговаривая слова, постепенно переходя на ор, вывалила на голову двум хамовитым особам всю горечь, сидящую во мне последнее время. Они пятились к двери, для них такое моё поведение тоже было неожиданностью. Всё, захлопнулась входная дверь. Гуля потом рассказывала, что эпилог посещения нехороших тёток оказался настолько фееричным, что никто не успел вставить ни слова. — Так, дети, праздник продолжается. Что у нас дальше по сценарию? — Совершенно спокойным голосом произнесла я. Как будто просто удалила помеху слева, или справа. Все засуетились, подхватив мою инициативу. От пикантности момента родные растерялись, мешали друг другу, изображая незначительность произошедшего. Мишка всё время пытался поймать мой взгляд, мама явно волновалась за состояние мозгов великовозрастной дочери, а Гулька — хохмила и балагурила, рассыпалась перед детьми и Еленой Прекрасной, и бабой Ягой, и домовёнком Кузей. — Лиза! — В силу своего юношеского максимализма первым не выдержал Борька. — Ты всё правильно сделала, не расстраивайся. Вон как дети веселятся, как будто ничего и не было. Да потому что бабка Эля и эта тётка для них — никто. Главное, что их мама домой вернулась. Как бы я хотел, чтобы и моя мамочка была с нами. Все переживания и негативы последних дней улетучились в один момент. Да что это я, в самом деле! Мои страдания по сравнению с проблемой этого мальчишки — частушечные. — Борька, вот ты лучше не переживай. Я уверена, что так оно и будет, мы все ждём её. Насколько мне стало известно, она приезжала в Барнаул, первый шаг сделан. Будет и второй, я уверена. Глаза мальчишки засветились, улыбка поползла к ушам. Господи, как он похож на своего брата! И я, отыскав глазами Мишку, засмотрелась на него, на выкрутасы Змея Горыныча, тремя головами пугающего девчонок. Да, ему действительно стало гораздо лучше. И кто в этом «виноват»? Я или Алина? Ну что ж, хочешь мира, готовься к войне. Как мне надоели эти военные действия, хотя звание полководца я заслужила. — Лиза! — Мишка всегда чувствовал меня. — Устала? — Наоборот, собираюсь с силами. Видимо, придётся вступить в бой. Правда, чья будет победа так и не ясно. — Ты что, поверила ей? — Я верю своим глазам и интуиции. И пока не разобралась, кто для тебя Сергеева. А если остаётся хоть крошка сомнения… — … Ты устраиваешь битвы и баталии. Зря, Лиза. Лишняя трата времени и нервов. А я был уверен, что… — Что? Что мне всё это очень нравится? Давай не сейчас, я не готова. Вы продолжайте, а мы с Женькой пойдём отдыхать, она и так перегуляла. Моя крошечка уснула мгновенно, напраздновалась. Вцепившись в шею, чуть не задушила меня, но отмякла, отвалилась. Такая хорошенькая… Но почему она похожа на эту Горгону, Мишкину мать? За что, господи? Несмотря на накопившуюся усталость, не спалось. Снизу доносились довольные жизнью голоса, в том числе и мужа моего. Как он быстро научился выполнять мои указания! Лиза сказала завтра — значит завтра. А сегодня можно и повеселиться, отдохнуть от взбалмошной жены. Уснула я вся в обидах, слезах и соплях. Сама дура! А проснулась в ужасе, мне приснился триликий карлик… Снизу опять же доносились весёлые голоса и заливистый смех детей. И Женьки не было рядом. Сколько же времени? Десять? Всё проспала, как бревно бесчувственное. Нет, какие-то рефлексы ещё живы: я ясно услышала неприятный голос из гостиной. Причём, он весело вещал, а остальные смеялись. Карл? Так вот почему мне снилась такая жуть, вот почему я не хотела просыпаться! В дверь поскреблись. Мишка. Откуда такая, совершенно лишняя тактичность? Что-то перегибает палку, чемпион! Царапнуло по душе, неприятно. — Ты проснулась? — Мой благоверный сиял, как медный пряник. — У нас гости. Ждут тебя. — Гости? Их много? И кому это я понадобилась с утра-пораньше. — Ну не так уж и с утра, десять уже. Одевайся, увидишь. — Карла Ивановича я уже услышала, чуть не окочурилась. Надеюсь, от других гостей не придётся «откачивать» бедную Лизу? Мишка подошёл ко мне, вытащил из-под одеяла и обнял, придерживая под оголившуюся попу. Наличие у нас трёх дочерей совершенно отучило меня от пижам. Трикотажные длинные маечки с рукавами и без были моими «ночными рубашками». И моему милому это очень нравилось. — Я так хочу тебя, девочка моя, что ничего не соображаю. Может… — А гости? Они же ждут. И дети. Да полный дом, ты что? — А когда нас это останавливало? — Когда в нашу жизнь не лезли непонятки. Или ты считаешь меня совсем уже бездушной? Разговора не избежать, Исаев! — Тогда сейчас, немедленно же. — Он уселся и, раздвинув мне ноги, усадил к себе на колени, как наездницу. И что? Вот какой разговор? — Миша, это несерьёзно. Вернее, очень серьёзно… — Начала блеять я… Майка слетела, как поверженный флагшток. — Я никак не могу понять, как ты мог… — Какие ручки, плечики, шейка… — Констатировал мой визави, нежно поглаживая и жадно рассматривая голую Лизку, в первый раз, что ли? — Как ты мог подпустить какую-то психованную курицу к себе так близко? — А грудь, красоты необыкновенной, мягкая, сладкая, с вишенкой на торте… — Мужские руки уже ласкали мои предательски нахохлившиеся сосочки. — Мишка, прекрати и отвечай, иначе… — Я заёрзала, ощущая угрозу атаки уже, с другой стороны, и от этого действа она только увеличилась. — Господи, а глазки, а ротик, а животик. — Он уже разрушил половину моей обороны, прижимая всё сильнее и сильнее. — Исаев! — Я попыталась вывернуться из капкана его ручищ, но уже конкретно зацепила мужское достоинство, так удачно примостившееся между ног. Оборона пала, произошла рокировка слов, с кончика языка слетали только охи и ахи. Да, я воистину слаба на передок. Если этот «передок» попадает во владения Мишки Исаева!.. — Никогда не поверю, что ты приняла всерьёз заявление Сергеевой. Ведь так? Я лежала, вернее то, что от меня осталось, боясь пошевелиться. Причём местом моего приземления являлась обширная грудь моего мужа, накрытая мной, как покрывалом. Что это было? Он высосал все мои силы до донышка. Но как?! Я, как получившая, наконец, долгожданную близость влюблённая дурочка, глупо улыбалась и балдела, вспоминая только что прочувствованные сладкие моменты нашего «разговора». Что-то я не припомню такого запредельного кайфа, это было что-то новенькое. Так, стоп, новенькое! Пока я создавала свои маршруты и круизы, мой благоверный учился на курсах повышения сексуальной квалификации!? И кто ему преподавал? И вечный бой, покой нам только снится… — Ну что опять? — Мишка заволновался, увидев что-то в моих глазах. — Лиза, давай жить дружно, выкинув всех подлых трусов из наших трусов. Он думал, что схохмил. А на самом деле, поднял все скопившиеся низменные чувства своей жены. Взрывоопасный коктейль из ревности, жалости к самой себе и обиды, сделал своё дело, разбавил последние всплески здравого смысла. — Значит, есть, что выбрасывать из трусов. А ты говоришь… — Да я образно, шутя. Лиза, родная моя… — Ответь мне на один вопрос. Всего на один. И не пытайся сбрехать, я пойму. Какие такие взаимные, приятные, соединяющие вас с Сергеевой в сладкую парочку, чувства имеют место между вами быть? К гадалке не ходи, тебе с ней было хорошо, и она получила надежду… — Язык не повернулся сказать на что… Я еле встала, нелегко дался мне этот вопрос. И отголоски паники в глазах Мишки, которые он очень быстро потопил в своих озёрах, не ускользнули от меня. И что? Он молчал. Нет уж, так дело не пойдёт. — Я имею право получить, наконец, объяснения. Нет никаких сил тянуть дальше лямку недоверия и догадок. Слушаю тебя, Миша. — Хорошо. Только я сам не всё понял. А разбираться не захотел. Я люблю тебя и только тебя. И только с тобой вижу своё будущее. Поэтому моё решение было однозначным: выплюнуть и растереть. Но я не учёл вибрации твоей нежной души. Сразу скажу, никаких постельных сцен не было. Не могло быть, хотя кое-кто на них явно рассчитывал. Но после небольшого массажа, который эта особа делала по твоей же просьбе, становилось как-то радужно и спокойно, ничего не болело, не дёргалось, поднимались все мужские силы. Внутренний комфорт, остающийся после этих манипуляций, мне никогда раньше не приходилось испытывать. Но как тебе объяснить… Короче, я возвращался в прежнюю жизнь, где ничего не болело, сил — вагон, ясный ум и разноцветные надежды на веки вечные. — С ней? — Не говори глупости. Я всегда держал дистанцию. И только там, в кафе, после нашей размолвки, стало как-то паршиво на душе, и я позволил … — Чужой тётке поврачевать тебя, вернуть тот комфорт, который я не могла тебе дать. Ты себя слышишь, Исаев? Ты только что провёл параллель между ней и мной! И не в мою пользу!!! — Да нет, нет! Всё не так… — А как? — Я теряла кислород, хлебая ртом воздух, не проникающий в мои лёгкие. — Ты опять делаешь из меня дуру, мы это уже проходили. Уйди, прошу тебя. Только не забудь одеть маску Януса другой стороной, милой и улыбчивой. Незачем расстраивать родных. Всё это я говорила, стоя посреди комнаты, совершенно голая, да ещё и с обнажённой до дна душой, теряющей последние капли живительного вдоха… Дальнейшее растворилось в глубине моего толком не соображающего мозга… Не знаю как, но вышла я уже весёленькая и почти свеженькая после пятиминутного холодного душа. Мишки не было. Мама крутилась на кухне, а отец с Карлом Ивановичем развлекали детей. — Мамочка! — Звонкие голоса лучше всякого самокопания прочистили разум, заставили откликнуться и сердце, и душу. Золотые мои девочки. Разные, на любой вкус. Монголочка, татарочка и Матрёшка, как называл Женьку папа. Они неслись наперегонки, и младшенькая, отставая, цеплялась за сестёр, дёргая их за одежду, пока ни промахнулась и ни свалилась со всего маху прямо на пузо. Не столько от боли, сколько от обиды, из глазок брызнули слёзы и её рёв оповестил все окрестности о несовершенности и нечестности бытия. Первым подскочил Карл. Он провёл рукой по голове Женьки, поцеловал ручку и погладил животик. Ву а ля, улыбка озарила личико моей девочки. — Вот и прекрасно. Уходи, болячка, приходи бодрячка! Доброе утро, или уже день, Лизавета! Отдохнули? Мне нужно с вами поговорить. — Мы так и не перешли на ты, общаясь полуофициально. — А мне не нужно, уж простите. — Я бы не стал настаивать, но это очень важно. Обещаю исчезнуть из вашей жизни после этого, если вы захотите. Прошу вас, Лиза, уделите пару минут вашего времени старику. — Он хитро улыбался, сощурив и так раскосые глаза представителя алтайского рода-племени. — Карл Иваныч, кофе готов! Прошу вас. — Мамочка, сама любезность, принесла поднос и поставила на столик. — А ты шуруй на кухню, завтрак на столе. Она как-то строго смотрела на меня. Как в детстве. Я что-то натворила? Мама села напротив и терпеливо ждала, когда её дочь нажрётся уже. А я тянула этот момент, разговоры разговаривать не было никаких сил. Но…