Какая забота!? Но помогло, отёк и боль к утру уменьшились. Как раз, когда я уже смежила свои глазоньки. Я люблю этого замечательного мужика! У него столько достоинств, он — настоящий, такого больше нет! Я разделяю его жизненную позицию целиком и полностью. Последнее время мы вообще жили душа в душу. Может, ему стало скучно? И чем же так развеселила занудная психованная моего мужа? Видимо тем, чего нет во мне. А чего нет во мне? Так я закопаюсь по самые гланды… Пол ночи пролетели… Пора Нобелевскую защищать на предмет «Закатывание себя, любимой, за плинтусом. Тридцать три способа». Единственное, что немного грело, это сознание того, что мне не в чем себя упрекнуть. Ну, не в чем! Переделываться я не буду, тем более, подстраиваться. Как говорил мой дед: «Полюбите меня грязненького, чистенького меня и так любят». Ведь быть всё время чистеньким — нереально. И непогода, и грязь, и не всегда положительные эмоции покажут тебя таким, какой ты есть. Это элементарно. Дай бог нам мудрой тишины, Закрой нам рты. Отверзи уши. Из слов — лишь дай слова Любви, Чтоб пробуждались наши Души. Роберт Рождественский — Ты любишь её? — Я выдавила из себя эти три слова, как будто на каждом было по пуду веса, ведь ответ определял мою дальнейшую жизнь. — Кого? Я вытаращила на него глаза. Мы стояли перед детской площадкой, как образцово-показательные родители. Весёлые дети резвились после завтрака, а их мама-папа обсуждали перспективы дальнейшего воспитания. — Послушай, Исаев! Делать вид, что ничего не произошло, нет никакого смысла. И что ты относишься к этой… ну, не знаю, интрижке, связи, как к чему-то обыкновенному, ну было и было… — Каждое слово вываливалось тяжко, напряжение росло, заволакивая мозги чем-то вязким, не давая им трезво и правдиво оценивать ситуацию. — Я задала вопрос. Ответ ждать? — Я люблю тебя. И ты это знаешь… — Я отпущу тебя только тогда, когда буду уверена, что ты нашёл новую, лучшую долю для дальнейшей жизни, что разлюбил меня. — Я продолжала, как будто не слышала его последних слов, как будто шаг за шагом восходила на эшафот, делая себе всё больнее и больнее. — Не отрицай — с психомадамой тебе не было некомфортно, а очень даже наоборот. Я бы хотела разрулить эту ситуацию как можно быстрее. Это возможно, господин Исаев? Противно всё это… — У нас ничего не было, Лиза. Только общение, ты же сама просила Алину помочь мне. После этих сеансов мы… — Ой, нет, уволь! Вот что после, меня вообще не интересует. Я спрашиваю тебя последний раз, тебе хорошо с ней? Исаев, большой, сильный, красивый мой Исаев растерялся. Это было такое унизительное зрелище, что смотреть на него я больше не могла. Он не знал, что ответить!? Паника в глазах просто верещала! Мишка сам боялся своего ответа, дрейфил боксёр. Получалось, что ответить честно у него не поворачивался язык, а обмануть он не мог, я бы сразу услышала фальшь. И куда уж дальше? — Хорошо, не отвечай. Всё очень просто. Человек счастлив, когда любит, а когда не любит, ищет это счастье. Видимо, у тебя произошла разбалансировка. Отвези нас, пожалуйста, домой. Я плохо спала, и ты повредил мне руку. Сделаем паузу, жизнь сама подскажет. Но помни, что я очень люблю тебя. Но это ни к чему не обязывает, просто факт. — Что я говорю!? Мы определили мою машину на стоянку, рассадили девчонок на заднем сидении в кресла, там было всё продумано для перевозки детей, а я решила изобразить дремлющую маму фею. Говорить не о чем, лицезреть этого растеряшку не было уже ни моральных, ни физических сил. Немного отъехав, дочечки запросили воды, за своими разборками мы забыли об этом. Мишка выскочил в придорожное кафе, зазвонил телефон. «Моя волшебница», номер Сергеевой. В прошлый раз я не обратила внимания на эту милоту, или её не было? Всё, мозги заволокло, сердце выпрыгнуло, кровь помчалась вскачь догонять его. — Девчонки, я сейчас приду. Не баловаться. — И выскочила из машины, рванув на форсаже в лес, за какие-то строения. Исаев вышел. Не найдя меня на месте, заволновался, нарезая круги вокруг машины. Опять зазвонил телефон, и по выражению физиономии стало ясно, что он говорит со своей чародейкой. Не очень вежливо. Так, мой выход. Я набрала его номер. — Господин Исаев, отвезите, пожалуйста, детей к моей маме. Естественно, ничего не объясняя. Я сама позвоню. Скажете, я срочно умотала в командировку. И вы свободны. Привет вашей волшебнице. — Лиза, всё не так… — Последнее, что я услышала из трубки, отключая телефон. Быстро перебазировавшись, скрываясь за домиками, зашла, извинившись, в кафе через задний вход и уселась в углу за вешалкой. Но машину было видно. Мишка побегал-побегал, несколько раз залетал в кафе, когда я удачно распластывалась под столом. Хорошо, посетителей было много, и на меня никто не обращал внимания. И, наконец, уехал. Я позвонила маме, навешала лапшу на уши, ввергнув её в режим недоверия, вернулась на попутке за машиной и отправилась в Подмосковье, вспомнив о недоделанных проектах, отложенных до поры, до времени. Ну, вот, и пришло это время, я умела отрешаться от мира, решая свои деловые вопросы. Вот и сейчас мысли поскакали вперёд, в голове вырисовывались варианты, предложения, готовые решения. И так две недели. Вернулась, узнала, что Исаев в командировке, в этот раз без «психических атак». Сонечка доложила, что Сергеева за это время подобралась к Элеоноре, проводит ей сеансы возвращения совести. Пока меня не было, она даже не позвонила моей маме ни разу. Как справляется сваха, нужна ли помощь, этой бабушке было по барабану. — Мы прекрасно живём, Лиза! Доделывай свои предновогодние дела и не волнуйся. Как кстати. И я умотала ещё на месяц, так, плодотворно, ещё не работая никогда. Когда у творческих людей спрашивают, в какие моменты их жизни создавались шедевры, многие отвечают, что в периоды острых негативных переживаний и тёмных эмоций. Кого-то бросила женщина, кого-то подсидели, кому-то отказали, предали, разрушили баланс между хорошим и плохим. Вот и у меня, простой хозяйки небольшой туристической фирмы, получился добротный пакет путешествий, круизов и небольших поездок. Можно сказать, шедевр. Пора возвращаться. Куда? Вернее, к кому? В семью или просто к детям? За это время я позволяла себе общаться только с мамой и с Соней, у которой сразу же укоротила язык, об Исаеве мы не говорили. Да и не о чем было, он тоже затягивал свою командировку, не торопился. Домой не торопился! Неужели я ему не нужна? Опять? Снова? Запретив ему даже звонить, я каждую секунду ждала этого звонка, а каждую минуту — его приезда. Но увы… Удержать бы крышу в таких десятибалльных умозавихрениях. Но я соскучилась по нему до такой степени, что каждую ночь стала ощущать телесное присутствие своего мужчины, мне снились эротические сны, а утром вкус Мишкиного поцелуя отчётливо проявлялся на губах. Такая реальная возможность потерять своего боксёра вызвала во мне целый калейдоскоп чувств и противоречивых умозаключений. Днём — куда ни шло, но ночи выматывали до основания, до донышка. Бессонница, подлой змеюкой подколодной влезшая в мою жизнь, творила бал по всем правилам. И как я ни старалась настроить себя на позитивное мышление, в своё время та же Сергеева проводила у нас в турфирме такой тренинг, именно из-за того, что опять всплывало её имя, получалось с точностью до наоборот. Но одно я усвоила чётко: буду бороться за него. Ну, не было у них ничего, тогда что было? И что это — «не было»? Не люблю, когда не по полкам, когда нужно додумывать, теряться в догадках. Буду искать правду. Вернее, не объявляя военных действий, возвращать в лоно семьи, забирать Мишку себе. Очень надеюсь, что не всё потеряно, что удастся разрулить, понять, расставить по местам. Но сокращая расстояние до дома, с каждым километром эта уверенность куда-то улетучивалась. А если он … Страшно даже подумать… Из раздумий вывел звонок. Машинально схватив трубку, я услышала голос Гули. — Привет, амазонка! Что у вас там опять происходит? У Мишки ничего не выведаешь, а Сонька к тебе отправила. Ну, ты её знаешь, умрёт, но не проболтается, партизанка. Короче, все в сборе. Только мой братик, Ромео, доморощенный дон Жуан и отважный гладиатор в одном лице, места себе не находит. Вам ещё не надоело? — Ты для этого звонишь? Я давно не обсуждаю свою жизнь ни с кем, тем более, по телефону. — О, Гроза Романовна, простите великодушно! Значит, точно не всё в порядке в доме Исаевых. — Гулька сменила тон на сухой и колкий. — У меня один вопрос. Можно? — Перестань строить из себя… — Она не дала мне договорить. — Если у тебя плохое настроение, то уж я точно в этом не виновата. А у меня, как раз, прекрасное, и я не дам тебе его испортить. Но не сказать не могу. Тебе, дурында, надо выслушать одного, очень хорошего человека, Карла Ивановича. Это я тебе, как друг советую. Меня он вытаскивал ещё и не из таких передряг, настоящий гуру и человек — кладезь знаний. Не возражай, моё дело сказать, твоё — принять или нет. Всё, пока. Какой Карл Иванович? Он только проявился чуть ближе к моей персоне, и что? Лучше почитать энциклопедию в тишине библиотеки. Нажралась я этих карликов с лихвой, они и так нещадно потоптались по моей жизни! Нет, нет и нет. Это решение придало сил, я нажала на газ и понеслась домой. Дорога к дому моих родителей проходила мимо посёлка Исаевых-Мостовых, потом через город и на другую сторону. Конечно, я загляделась на красивый дом, хорошо просматривающийся через облетевший лесок. И чуть не съехала в кювет, зацепив обочину, причём на полосе встречного движения. Как так? Не было времени анализировать, разбор полётов был оставлен на потом и, быстро развернув машину по ходу движения, притулилась на краю дороги. Может секунду назад я обозналась? Или увидела мираж? Но нет. В открытые ворота исаевского дома была видна живописная группа людей, одетых ярко и празднично, рассаживающихся по машинам. У них праздник. Причём, одним из участников является Алина Сергеева. Именно она усаживалась в одно авто с мадам Элеонорой. Ни Мишки, ни его машины видно не было… Который раз я пожалела, что до сих пор не сменила свою ярко-красную япошку на что-нибудь более приземлённое, деловое. Как прикажете проследить за этой вереницей машин, оставаясь незамеченной? По наитию, из расчёта, что они, вероятнее всего, двинутся в сторону города, мне пришлось протянуть немного до небольшого съезда и спрятаться. Я не ошиблась и тронулась за ними на приличном расстоянии, потом ещё и пропустив пару машин вперёд. Таким образом, и добралась до небезызвестного кафе «Бриз». Оставив машину на соседней улице, я не увидела королевский выход, все уже были в зале. Кроме Мишки. Да что у них тут происходит? А, не моё дело. Отъехав на некоторое расстояние, навстречу попалась машина Исаева, всё-таки, пожаловал. Но за рулём сидела Гуля. Становится всё интереснее и интереснее. Но я так соскучилась по детям, что проигнорировала этот интерес и помчалась домой. На заднем сидении залежались всякие вкусности и подарочки, почти сутки трясущиеся в машине. Да и мама обзвонилась. Во дворе сияла блестящими игрушками и разноцветным дождиком пушистая ёлка, для этого и посаженная в центре площадки. В сумерках уходящего дня мигающие лампочки и гирлянды чарующе подчёркивали контуры дома, окон и дверей. Я вытащила из машины большую коробку с детскими гостинцами. В детстве этим словом обозначалось счастье, гостинцы от бабушки приносили море радости и веру в исполнение желаний, в чудо, ведь она всегда угадывала мои мечты. Воспоминания поскакали вскачь вслед за нарисовавшимся новогодним настроением. Так получилось, что бабушка была у меня одна, мамина мама. Дед, отличный реставратор, много работал, ездил по городам и весям, передавал опыт молодым. Наделив этого человека золотыми руками, гениальными мозгами и человеколюбием, природа забыла дать ему хорошего здоровья. Оставшись одна, всего на три года, моя бабуля посвятила себя своей внучке, т. е. мне, Лизаньке. Она научила свою девочку всему, чем владела сама. Ненавязчиво, играя и вызывая интерес. Именно поэтому, уборка в доме, вязание или шитьё, приготовление повседневной пищи или праздничных столов для меня не работа или обязанность, а стиль жизни. Вокруг должен быть порядок, просто чистота и уют. Мытьё полов сопровождалось выискиванием разложенных по всему дому копеечек. Их должно было быть сто, в сумме, разного достоинства. Можно, конечно, поспорить с таким методом, но итог говорит сам за себя, все углы в моей квартире сияют. И под паласами тоже. И грязной посуды не найти, и в холодильнике мышам раздолье. Причём, что самое удивительное, делается всё на автомате, не из великой любви к чистоте или готовке, а потому что надо. Утром проснулись, расставили приоритеты на день, и вперёд. И если затевается генеральная уборка, то дела распределяются параллельно, глажка с готовкой, мытьё полов со стиркой, блеск оконных стёкол перемежается с сиянием посуды в горке, как когда удобно. А вяжу и шью — перед телевизором, совмещая приятное с полезным. Как я благодарна бабуле за это! У меня никогда не возникает желание перенести что-то на завтра или вообще не делать. Просто, всё вокруг должно быть в порядке, сытно и уютно. Ничего сложного. Зато как приятно ходить по чистейшему полу босиком, а вечерком с удовольствием попить ароматного чайку на красиво вышитой скатёрке. Эти посиделки с разговорами обо всём и «обо вся» вспоминаются очень часто. Советы бабушки надо было записывать, честное слово, обошлось бы без многих ошибок и недоразумений. Как рано она оставила меня! — Лиза, лиса моя Алиса, сколько можно объяснять, что всему есть предел. — Её голос до сих пор звенит у меня в ушах. — Посмотри, и варежки, и шарф и штаны можно просто поставить в угол, а потом, когда оттают, хоть выжимай. Ну а как по-другому, если катание с горки доставляет столько удовольствия, что забываешь обо всём на свете. А впереди ещё все каникулы и Новый год. И гостинец от бабушки… — Девушка, вы что тут? Вас так поразила наша ёлка? Она нам и самим нравится. А вы уже полчаса стоите вместе с коробкой. Доставка, что ли? Так проходите в дом, тяжело же. Я и правда почувствовала, как устали руки, и опустила ношу на землю. Рядом стоял молодой человек с глазами моего мужа, исаевскими. Я сразу поняла, кто это. И, почему-то, заревела, сама собой, не стесняясь и не пытаясь остановить поток слёз. Из дома летел Мишка. — Лиза, что с тобой? Что случилось, Борька? — Да не знаю. А это наша Лиза? — Удивлённый парень чувствовал себя не в своей тарелке. — Я же не знал. Такая молоденькая, маленькая, худенькая. При словах «наша Лиза» водопад усилился, добавив ещё и вой. — Успокойся, девочка моя. — Мой дорогой и любимый загрёб меня, прижимая и целуя. — Всё, всё, а то слёзы превратятся в льдинки, а ты превратишься в снежную королеву. Лизонька, придётся тебе взять себя в руки, иначе сюрприз, приготовленный детьми, не удастся, и они расстроятся. Пошли в баньку. Борька, домой. Ты никого не видел. О, кей? Подхватив коробку и меня, Исаев, впрочем, как всегда, «в лёгкой и непринуждённой манере передвижения», как будто и не было ничего в его руках, домчал до небольшого сруба. Не успела закрыться дверь, как он развернул меня к себе лицом и впился в губы, одновременно раздевая, и обнимая, и успокаивая. Прерываясь только чтобы глотнуть воздуха, он нашёптывал слова любви, опять захватывая своими горячими, нетерпеливыми губами меня всю, целиком, ведь моя душа и тело отвечали ему каждой клеточкой. — Миша… — Ничего не говори, любимая моя, родная, единственная. Мне без тебя не жить. — И опять, и снова, как в первый раз! В такие моменты забываешь обо всём на свете! Куда делась обида? Куда улетучился весь обычный мир, уступив место волшебным замкам и чудесным ощущениям? И как хочется, чтобы это блаженство длилось вечно… — Лиза, почему ты молчишь? Неужели, разлюбила… — Ты же сам сказал, не говорить ничего. — Я уже улыбалась во все тридцать два. — Так разлюбила, что ноги расставила в первую же секунду. Мишка, какой же ты вкусный, не надо никакого шоколада-мармелада, родной мой. Он уткнулся в мою грудь и затих, посапывая и всхлипывая. — Ты что, плачешь? — Это было настолько нереально, что я даже ущипнула себя, не сплю ли. — Миша! Подняв повлажневшие глаза, Исаев, охватив моё лицо своими ладонями, жёсткими и нежными одновременно, окатил тёмной водой своих бездонных колодцев мою душу и сердце. Какая-то торжественность момента повисла в воздухе. — Никогда, слышишь, никогда не бросай меня. Я без тебя слабею, превращаюсь в мальчика-одуванчика — всё равно куда дуют, если не в твою сторону. Я люблю тебя больше жизни, понимаешь? — Даже больше бокса? — У Исаева в глазах вспыхнул трепетный огонёк. — Я шучу, чемпион. Это запрещённый приёмчик, знаю. И поэтому люблю тебя вместе с твоим чёртовым рукоприкладством. — Мне столько всего нужно тебе сказать и показать. Но чуть позже. А сейчас нам надо разыграть небольшую сценку «Дети встречают маму». Так, я пошёл, а ты, вроде, как только приехала, за мной через пару минут. — Он опять зацепил меня своими жаркими губами, ой-ё-ё-й, я уплываю… Не успев за этими душевными разборками спросить, что у них тут происходит, Лизонька поплелась в дом с коробкой, горящими щеками и опухшими красными губами. В гостиной царил полумрак. Я прошла, разложила подарочки и… чуть не грохнулась от взорвавшейся музыки пополам со вспыхнувшим освещением всех имеющихся в доме ламп. В гостиную влетели мои девчонки в костюмах феечек в сопровождении пажа-гусара Мишеньки Исаева, сына Гульнары. — Мамочка, мамуля! — Вопили дети, заглушая громкую музыку. — Где ты так долго была? Мы тебя ждали, ждали! И начались целовашки-обнимашки, раздача гостинцев, застолье и чаепитие. Дед с бабкой, счастливые, умиленно наблюдали, заранее всё подготовив и теперь только указывая порядок сменяющихся декораций. А я так устала без них, всех, моих родных, что всеми частями своего естества стала ощущать, как в меня проникает тепло любви и внимания, искреннее, по-настоящему, родное и будоражащее душу, заполняющее сердце живой водой, свежим кислородом. Как я люблю свою семью! И Мишку, самого лучшего человека на свете… И его брата, усевшегося со мной рядом, как будто мы давно знакомы, и нам есть, что сказать друг другу после небольшой разлуки. Так ощущалось… Но вопрос с Алиной остался открытым. Эйфория первых минут встречи таяла на глазах, огонёк сомнения заползал в душу. А как уже было хорошо. Но голос Гули вернул меня в реальность, надо выяснить, наконец, что происходило в кафе. — Привет, Елизавета! Хотя уже здоровались. — Сестра Мишки улыбалась во весь рот. — К вам гости напросились. Вернее, они ехали за мной, я не сразу поняла. Принимать будете? — Если с миром и добром, пожалуйста! — Моя мамочка гостеприимно раскинула руки. В гостиную вошла Элеонора, а следом и Сергеева. — Михаил! — Голос прогремел в образовавшейся тишине, как разухабистый удар колокола. — Почему ты заставляешь себя искать? Почему не явился вовремя поздравить свою мать с юбилеем? Жён у тебя может быть сколько угодно, вон уже и четвёртая нарисовалась, а я — одна, единственная, любимая и верная своему сыну. Мишка темнел глазами. — На всех у тебя есть время, на своих и чужих детей, развёл тут татаро-монгольские ясли!