— Женщина сама выбирает, с кем ей быть. В данном конкретном случае нам с тобой ничего не светит. — Это Чингиз проповедует свои истины. — Чего припёрся? Ты ей никто! — Я и не претендую. Скажи спасибо, что она до сих пор не знает, какой ты подлец и мерзавец. — Да я…, тебя… Да я! — Монгол подошёл вплотную к чемпиону, сверкая узкими зенками и выпуская пар из ноздрей, как бык на корриде. — Не советую. — Исаев стоял, как скала, ни один мускулик не дрогнул на его лице. — Прекратите сейчас же! — Мой голос потонул в боевом кличе хана. Он воспользовался тем, что Мишка стоял спиной ко мне. Обернувшись на женский крик, боксёр получил удар по боковой части лица от неплохо умеющего драться Чингиза. Тем более, когда внимание противника рассеялось. Зачем? Но я тут же представила, что сделает с монголом Мишка, и рванулась, встав между ними. Тёмные глаза Исаева упёрлись в мои, растерянные и просящие. — Не трогать его? — Прохрипел он. — Как скажешь… И ушёл. А я смотрела ему вслед, закрывая собой здорового мужика, отца моего ребёнка, а сердце летело за ним, за Исаевым. Ну, что опять? Совсем недавно, вернувшись с горки, накатавшись до одури и промёрзнув до костей, Мишка-маленький, гостивший у нас, напился чаю и расставил все точки над «и». Он объяснил, наконец, взрослым, ничего не понимающим в жизни, что такое бокс. — Научиться драться можно и во дворе. И мышцы накачать в тренажёрке. Побеждать нужно не только силой, но и умом, уметь не дать в себя попасть, но и не покалечить противника. Вот я совсем не болею, стал сильным и выносливым, на шпагат сажусь, внимательность развиваю, читать уже научился. Боксом может заниматься любой. Даже тёти. Вот вам, дядя Серёжа (мой папа) просто очень нужно, у вас плохая реакция, вы пропустили все снежки. Мы чуть не подавились от умиления. Но серьёзная физиономия мальчугана, и правда, крепкого и умненького, не позволила проявиться нашим чувствам во всей красе. Сказано же, партнёра по рингу надо уважать! Жизнь — ринг, а ты боксёр, кто тренируется, тот и призёр. — Тебя послушать, так получается, что бокс — это такой уклад жизни, а не узаконенная драка. А как же разбитые носы и отбитые головы? — Папа обиделся, смех и грех. — А у вас всегда получается, как вы хочите? Ой, хотите. Вот и на ринге так же. Приходите к нам, дядя Миша лучше меня объяснит. Он знаете у нас какой? Лучше всех. Он называет нас семьёй, и всем помогает. У меня теперь много друзей, и я, Миша Исаев, тоже буду боксёром. И военным. В армию пойду. Правда, мама против, но я её уговорю. И разговор вошёл в другое русло. А я никак не могла избавиться от дум, одолевших меня со страшной силой. Я чего-то не знаю! Это точно! Или не понимаю. «В боксе учат решать проблемы не посредством кулаков, а при помощи анализа ситуаций и чётко продуманной стратегии действий. Тут не культивируют агрессию, а обучают победе, в первую очередь, над своими недостатками, и борьбе с негативными эмоциями. И только холодный расчёт делает бойца победителем, так как слепая ярость ослабляет и лишает возможности рассуждать». Сколько раз я слышала это от Мишки, когда поносила этот чёртов бокс направо и налево. Видимо, со мной и случилась эта ярость, лишившая меня возможности трезво рассуждать там, в Дагестане… Домой мы уже, буквально, приползли. — Лиза, в машине остался какой-то пакет, довольно тяжёлый, но мы уже не пойдём. — Папа, как настоящий мужчина, обвешанный коробочками, пакетиками и свёртками, и мама, заваленная цветами, как и полагается женщине, стояли в проходе двери и посмеивались. Я щёлкнула камерой, чудная получилась фотография. На следующий день, продрав глаза часам к десяти, пулей полетела на водопой. На столе стоял объёмный пакет с логотипом клуба Исаевых. Перехватило дыхание, а сердце, наоборот, бешено забилось… Почему-то я трусила, что-то останавливало, даже не советовало узнать, что там. Но не бомба же? — Лиза, ты чего? — Спросила мама с тревогой. — Что там? Чего ты испугалась? — Мамочка, неужели я люблю Исаева? Я знаю, что так не должно быть. Но… — Девочка моя, никто не знает, как должно или не должно. Сердцу невозможно приказать. Можно уговорить подождать немножко, но повелевать — не получится. И здесь, главное, не выигрыш или проигрыш, нет! Жизнь в ладу с самой собой, вот что тебе сейчас надо. Ты запуталась, в этом нет ничего предосудительного, с каждым может случиться. Но ты из тех, кто не сможет жить спокойно до тех пор, пока самый-самый малюсенький червь сомнения не покинет твою душу. Мы с отцом очень виноваты перед тобой. Ты рано повзрослела, а нам и на руку. Наша дочь — самостоятельный человек, целеустремлённый, самодостаточный, никаких проблем. Но когда мы по-настоящему прониклись ролями бабки и дедки, когда за Диану денно и нощно волнуются наши сердца, стало понятно, какие же мы эгоисты. Лизанька, девочка любимая, прощения просить уже поздно, да и не обвиняешь ты нас, что ещё больше обостряет чувство вины. Чем тебе помочь? Мы так и не поняли, почему вы разошлись? Ты же ничего не рассказываешь. — Да нечего рассказывать. Он выбрал другую женщину, у него дочь, они даже работают вместе. Всё у него хорошо, мама. — Не надо моим замечательным родителям знать подробности похождений их дочери, пусть спят спокойно. — Ну да, ты нам не доверяешь. Ну что ж, что заслужили, то и получили. — И ушла. А я всё стояла перед подарком, мне казалось, что даже от самой упаковки пахнет Мишкой… Чужим мужем! Кардиган! Связанный по образцу моего, того, разодранного и окровавленного, только основным цветом был синий. Конечно, синий, любимый цвет Михаила Исаева. Он, что, всё это время хранил моё изуродованное вязаное изделие? И кто-то же связал новый? Я быстро натянула эту красоту, ощущая всей кожей его теплоту, как будто боксёр обнимает меня своими ручищами. «Как скажешь…» — гудело в голове. А что тут молвишь, Елизавета, совсем не Великая. На дне пакета я обнаружила женские боксёрские перчаточки, очень симпатичные, красные, даже пронзительно алые. На одной из них был прицеплен бессрочный абонемент на посещение клуба, а на второй — симпатичная открыточка. «Одной очень сложно в нашем мире. И если ты не принимаешь ничьей помощи, научись помогать себе сама». Коротко и сердито. А ещё через день Соня известила меня об отъезде Исаевых. Мишке предложили место судьи международных матчей, но для этого нужно было подучиться. Что он и сделал, умотав восвояси. В клубе остались Цветковы, вот тогда мы с папой и отправились укреплять здоровье и развивать реакцию под руководством Мишеньки Исаева. И опять Новый год. Алевтина Сергеевна, мама Сони, уговорила приехать к ним, мы очень редко виделись. Женщина совсем плохо ходила, но очень радовалась, что может жить в таком прекрасном месте, на свежем воздухе и при семье. Мои родители приняли приглашение, и отправились раньше меня. А я, как всегда, закрывала офисы, причём 31 декабря часов до восьми-девяти. По любому, к бою курантов успевала. Я ехала по совершенно пустой дороге, включив дорожное радио. Все нормальные люди уже сидели за столом, и слушали новогодние поздравления. А вдруг мне удастся повысить настроение, радуясь вместе с веселящимися ди-джеями? Они, наверное, тоже были очень довольны жизнью, встречая Новый год в студии… Бумммм! Что-то бросилось ко мне под колёса. Скорость была приличная, тормозной путь тоже, а ужас — запредельный. Я застыла за рулём, скованная страхом увидеть то, что осталось лежать за машиной. Ночь, только свет от фар, никого в обозримом пространстве, с двух сторон от дороги лес, никакого жилья. Кошмар! Надо выходить! Прошла метров десять, ничего и никого. Ещё дальше, тот же результат. Вернулась к машине, осмотрела колёса, бампер, стёкла. Ни-че-го! Но я же не полная дура, удар был, точно помню. Фара! Разбитая фара со следами крови. Господи! Надо поискать за обочиной, причём в сапогах на шпильке и меховой безрукавочке при минус двадцать. Сколько раз мама говорила: «Вози с собой удобную обувь про запас. И не оставляй шубу в офисе или дома, положи на заднее сидение». И т. д. и т. п. Воткнув в рот фонарь, вооружившись монтировкой и перцовым баллончиком, я сошла с дороги в лес. Странно, но ни капель крови, ни каких-либо следов мне так и не удалось найти. Неужели придётся тревожить отца? Я позвонила Соньке, обрисовала ситуацию. — Жди, сейчас к тебе кое-кто подъедет, он быстрей разберётся. А я пока отвлеку всех, у нас с детьми костюмированное поздравление, жаль, без тебя. — Кто, кое-кто? — Но она уже отключилась. Сидеть в машине я не могла, совесть мучала. Накинув плед, поплелась опять в лес, немного дальше от дороги. Ну, нет ничего. И никого. Подъехала машина. — Лиза, ты где? Я обомлела. Кого-кого, но услышать Исаева никак не ожидала. И онемела. — Лиза! — Он уже стоял напротив того места, где я продырявила снег каблуками. — Да где ты? Ли-за! Чёрт бы её побрал, вечно не вовремя куда-нибудь вляпается. Услышав такое, я рванула ещё дальше. Жизнь меня ничему не учит. Когда-то я уже бежала наутёк из этого леса, и чем оно закончилось? Воспоминание отрезвило мою обидчивую душу, да и семья ждёт. Но впереди на небольшом пятачке обнаружилось интересное местечко: утрамбованный снег, красные брызги вокруг, сломанное дерево… Что это? — Чего не отзываешься? Оглохла? — Он был, явно, недоволен. — Что у тебя тут? — С наступающим, господин Исаев! Чего припёрлись, я вас не звала. Я сама… Мишка схватил меня поперёк, как папку для бумаг, засунул под мышку и поволок к машине. Я ему что, неодушевлённый предмет? — Отпусти сейчас же, русский медведь! — Вылетело, не поймаешь. Идиотка, бестолковая чучундра, почему я не проглотила своего двухжального врага хотя бы секунду назад, проговорилась напрочь… Исаев перевернул меня так, что наши глаза оказались напротив друг друга. Я соорудила зверскую мину, продолжая орать и пытаясь выкрутиться из его рук. Он почти уронил меня, зацепив в последний момент за шиворот безрукавки. — Даже так!? Значит, ты была там со своим монголом, и всё это правда! — Держа за шкирку, Мишка буравил меня уничтожающим взглядом, это было понятно даже в темноте. — Значит, я всё сделал правильно, моя прекрасная ханша. Или как там называют спутниц монгольских князей? — Я понимаю, что поговорить с хорошим человеком любит каждый, разговаривая с самим собой, но тут ещё и я есть. И отпусти меня, бугай! Сила есть, ума не надо, а как же лозунги вашего семейного клуба. Пшик? — Мне поручено привезти тебя, так что давай, не выкобенивайся, меня семья ждёт. Шевелись, я не собираюсь пропустить поздравление президента. — Ты действительно думаешь, что со мной можно вот так? Вперёд и с песнями, Владимир Владимирович без вас не начнёт, правдоискатель и правдолюбец вы наш. — Мне далеко до тебя, госпожа Романова! Лицемерие в твоём исполнении не знает границ. Куда уж Русскому Медведю. — Не понимаю, о чём ты, да и не желаю понимать. Отвали от меня, Исаев! — Нарастающая злоба заволакивала мне мозги. — Шуруй к своей проститутке, видели, знаем, чем она берёт. Как он не сломал мне руку? Не говоря уже о дырке на моём лице, оставленной испепеляющим взглядом «защитника своей жены». — Не смей даже дышать в её сторону. Эта женщина спасла меня. — Чуть не подавившись твоей спермой! Дальнейшее не поддаётся никакому объяснению. Исаев скрутил меня, перекинул через плечо и понёс как свёрнутый в рулон ковёр. При этом моя шейка издала хруст, боль поскакала по плечам и остановилась в районе спины. — А-а! — Я не удержала вскрик, пытаясь отпихнуться от него. — Мне больно! — Потерпишь. Закрыв мою машину, он запихнул меня на переднее сидение своей. Я даже пошевелиться не могла, в шее стоял кол. Сумка, подарки, деликатесики, всё осталось на дороге. Пришлось заткнуться, понимая, что сопротивление сломлено, сильный победил слабого. Всё, как в жизни, и нечего тут бравировать кодексом чести боксёра! Каждый манёвр нервозно ведомого авто отзывался болью, но уж фигушки, я не покажу ему свою немощь. А и некому было что-то там представлять, боксёр не смотрел в мою сторону. Не помог выйти из машины и рванул с места, не дождавшись, когда захлопнется дверца. Исаев выкинул Лизу Романову, как придорожную девицу древнейшей профессии… Какой уж тут Новый год! Раненая Снегурочка с перекошенной физиономией скромно сидела в уголочке и не отсвечивала… Утром все пошли кататься с горки, а мне оставалось только глотать слёзы, горючие, обидные. Я так мечтала побеситься с Дианкой, поиграть в хоккей с мальчишками, прокатиться на лыжах до дальнего озера, где было оборудовано отличное место отдыха со всепогодными кафешками, местами обогрева и пунктами проката. Боже, что это было вчера? Но не успела я толком пожалеть себя, как на пороге нарисовалась Гуля. Я знала, что она приедет, но именно сейчас не ждала. — Я на минутку, меня Мишка послал. Давай я тебя разотру какой-то целебной мазью. Он сказал, что через три раза всё, как рукой снимет. — Его рукой? А ты уверена, что мне поможет растирка по-исаевски? Не сдохну? А!? Он задумал обездвижить меня окончательно, чтобы не мешалась под ногами! Гульнара опустилась ко мне на диван, повернула к себе спиной, намазюкала, обняла. — Лиза, родная моя, я всё знаю. Про то, как ты искала Мишку, как нашла и потеряла, вместе с вашим ребёнком. Только не спрашивай откуда. Я обязательно расскажу, но позже и только тебе. И ещё. Мишка должен знать. Лиза, должен! Но решать тебе. Всё, я побежала, детский батальон требует замены руководства. — Выдала, как что-то банальное, каждодневное… Да, эта женщина — настоящая оперша. Она продолжает и никогда не прекратит свой поиск. Уже все махнули рукой, только не она! Тепло от растирки растекалось по всему телу, а мозги плавились, не давая сосредоточиться. Посплю-ка я… Мишка целовал меня, тёплыми, нежными губами окружал мою шею, забираясь по скулам к … Я открыла глаза, не поверив им, предательницам. Пока они были закрыты, всё было так упоительно, а как открылись…, так и упёрлись в бесстыжие тёмные зенки Исаева. — Извини, я не хотел тебя разбудить, просто доставил твою машину и вещи. Авто с разбитой фарой стоит у меня в гараже. Пока праздник, пусть никого не беспокоит. И ещё. В тебя попали краской из ружья для пейнтбола, довольно мощного, что даже фару разбили. Наш участковый уже разбирается. Если сможешь, позвони ему. Ещё раз, извини за вторжение. Только за вторжение? Гад какой, такой сладенький, правильный мальчик, защитник слабых и обездоленных. Как тот подозреваемый, чистосердечно признавшийся в мелкой краже, чтобы не нарваться на более тяжёлое наказание по другой, гораздо серьёзной статье. Я приподнялась, мне заметно «получшело», уселась в позу лотоса, выставив яркие полосатые носочки.