Тогда я даже не представлял себе, что они совершили важнейшую тактическую ошибку, способную изменить весь ход моей жизни. * * * Потребовалось еще около четырех месяцев, чтобы Гектор и Моран почувствовали себя полностью готовыми. Вернувшись в Женеву, я попытался успокоиться и начал ждать. Сразу после новогодних праздников 2007 года юристы наконец позвонили в министерство юстиции и забросили свой крючок. Но нам не повезло. Первой рыбой, учуявшей наживку, оказался падальщик по имени Кевин Даунинг, один из ведущих прокуроров отдела по контролю за соблюдением налоговой дисциплины. По всей видимости, Даунинг был не в лучшем расположении духа, поскольку в то время он по уши погрузился в расследование крупнейшего в истории США дела о налоговом мошенничестве, возбужденного против большой бухгалтерской компании KPMG, LLP (162 000 сотрудников по всему миру). KPMG обвинили в создании массивных налоговых убежищ, позволивших самым богатым клиентам компании спрятать 2,5 миллиарда долларов налогов. Знакомо, правда? Министерство юстиции выиграло дело в 2005 году, однако теперь компания подала апелляцию и перспективы федералов выглядели не особенно радужными. И угадайте, кто защищал KPMG? Skadden Arps! Тот самый Боб Беннетт, который отправил меня к адвокатам, решившим, что нам поможет министерство юстиции, оказался главным противником правительства. Я понял, что попал в мясорубку. Гектор и Моран встретились в министерстве юстиции с Кевином Даунингом и еще одним помощником прокурора по налоговым вопросам, Карен Э. Келли. Даунинг быстро просмотрел бриф о «Джоне Форчуне, торговце нефтью» и швырнул его на большой стол. — Мне нужно больше, чем эта сказочка, — усмехнулся он. — Кто этот парень? — Мы пока не можем вам сказать, — ответил Пол. — Ему нужны гарантии. — Покажите хоть какие-то улики, тогда и поговорим. Пол и Рик позвонили мне и попросили разрешения продемонстрировать Даунингу некоторые из документов, которые я оставил в их офисе. — Конечно, — сказал я. — Только убедитесь в том, что вы вычеркнули оттуда все упоминания UBS, имена клиентов или мои личные данные. — Так и сделаем. Весна 2007 года в Женеве постепенно становилась жаркой, а мои адвокаты готовились к следующей большой встрече. Перед встречей они отправили Карен Келли «интригующее» электронное письмо со словами: «Смеем вас уверить, что такое дело попадается один раз в жизни!» «Именно это мне и нужно, — огрызнулась она в ответ. — Еще одно дело, которое попадается лишь раз в жизни!» Когда адвокаты рассказали мне о довольно холодном приеме, я задумался над тем, не совершили ли они ошибку. Вдруг они лаяли не на то дерево? Может быть, им было нужно пойти в налоговую службу, и та смогла бы защитить меня как конфиденциального информатора? Я узнал, что еще в декабре 2006 года налоговая служба создала программу вознаграждения изобличителей — самую масштабную программу такого рода со времен Авраама Линкольна, который делал нечто подобное для искоренения преступности в армии в годы Гражданской войны. «Ну что ж, — подумал я. — Их рекомендовал Боб Беннетт, так что, наверное, они все делают правильно». Даунинг и Келли просмотрели мои документы, в которых были вычеркнуты имена клиентов, но четко были указаны суммы на счетах, не облагавшиеся налогами. Кроме того, мы показали им несколько отредактированных меморандумов UBS о деятельности охотников и собирателей по всей территории США. Этого оказалось недостаточно. — И вы говорите, что это может быть самым крупным налоговым мошенничеством в мире? — усмехнулся Даунинг. — Вот это? Принесите мне серьезную информацию, тогда и поговорим. Пол и Рик принялись умолять меня поделиться важными материалами, которые не позволили бы Даунингу и дальше отмахиваться от нас. В тот момент я уже работал на одного своего друга и вел крупные проекты в области частного инвестирования, однако отложил их в сторону и принялся собирать основной пласт — отбирать, копировать, редактировать и выделять ярким маркером данные, способные по-настоящему поразить этих ребят. Теперь я решил рассказать, о каком банке идет речь. Однако я не мог рисковать и отправлять все эти документы через курьерскую службу FedEx. Как знать, вдруг швейцарцы уже что-то подозревают и проверяют мою почту? Поэтому я вновь сел в самолет, полетел в Вашингтон с пересадкой в Бостоне, передал документы из рук в руки Гектору и Морану и сказал им, что теперь я жду их с победой. Затем я отправился домой в Женеву, а Гектор и Моран поехали в министерство юстиции. Кевин Даунинг и Карен Келли забрали у них толстый портфель со словами: — Не звоните. Мы сами с вами свяжемся. Весна уже заканчивалась. Прошел уже год с того момента, как я впервые появился в Вашингтоне. Я решил устроить себе «антистрессовую» неделю и отправился к Мауро на Филиппины. Как обычно, мы веселились, летая тут и там на его вертолете и ухлестывая за женщинами. У меня было хорошее настроение. Ведь документы, которые Пол и Рик передали в руки министерства юстиции, не могли позволить им и дальше игнорировать меня, правда? — Мы не можем вызвать повесткой какого-то анонимного стукача, — сказал Даунинг. Он позвонил Гектору вскоре после Дня труда — и точно, ведь именно это кричит пилот самолета, прежде чем удариться о землю и сгореть[55]. — А как же иммунитет от судебного преследования? — спросил Пол. — Ничего не могу обещать. Этот парень ничего не получит, пока я не встречусь с ним лицом к лицу. Когда два моих орла-юриста позвонили мне и поделились новостями, у них были такие голоса, как будто их заживо ощипали. — Чего еще они хотят? — взорвался я. — Анализы моей крови и мочи? Я сказал адвокатам, что свяжусь с ними позже, и принялся размышлять. Думал я целый месяц. Я понимал, что стоит мне сделать этот шаг, и пути назад уже не будет. В конце мая я решился. Пора вступать в игру на всю катушку. Конечно, проще простого было бы отказаться от всего, залечь в своей прекрасной берлоге в Шоколадной Стране, зарабатывать деньги и забыть об истории с UBS, как об обычной неприятности. Но, как я уже сказал, я не такой. Я люблю неприятности. — Я вылетаю, — сообщил я Полу и Рику по телефону. — Приготовьте свои бронежилеты. Но прежде чем упаковать все диски и документы, связанные с UBS, я решил обеспечить себе страховку. Я знал, что, войдя в министерство юстиции, я окажусь в черной дыре и, возможно, уже не смогу выбраться из нее целым и невредимым. Однако если бы моя история каким-то образом обрела огласку, а броские заголовки газет начали бы рассказывать о шокирующих деталях секретных швейцарских банковских делишек, меня было бы намного сложнее запихнуть в рамки программы защиты свидетелей (которая совершенно точно не соответствовала моему стилю жизни). До того как встретиться с американскими федеральными агентами, я должен был разбудить у них аппетит и не позволить им отвернуться от меня. Я был уверен, что, услышав мою историю, они начнут восхвалять меня, как настоящего американского патриота, виртуального Поля Ревира[56]. Я много лет читал Financial Times и давно обратил внимание на одного журналиста, которого невозможно было подкупить или сбить со следа — Хейга Симоняна, репортера старой школы и весьма уважаемого эксперта в нашем веселом финансовом бизнесе. Я накинул куртку и прошел по улице О-Вив под проливным дождем до трамвайного круга, где неподалеку от симпатичного кафе стоял ряд таксофонов. Засунув телефонную карточку в прорезь аппарата, я позвонил в Times. Симонян почти сразу поднял трубку. — Да? Кто это и что вам нужно? — Мистер Симонян, мне придется называть себя Тарантулом, — сказал я. — Моя история потрясет вас и поможет навсегда сорвать завесу тайны со швейцарского банковского бизнеса. Дождь лил мне на голову и плечи. За 20 минут быстрого монолога я рассказал ему то, что могло стать главным делом всей его карьеры. Я слышал, как он барабанит по клавишам, будто строчит из пулемета. Как и мои адвокаты, услышав мой рассказ, Симонян чуть не упал со стула. Глава 8 / Мексиканская подстава «Мир — опасное место не из-за людей, которые творят зло, а из-за тех, кто наблюдает за этим и ничего не делает». Альберт Эйнштейн, немецкий физик Для министерства юстиции США (Вашингтон, округ Колумбия) этот анонимный швейцарский частный банкир уже становился серьезной проб лемой. Кевин Даунинг, старший прокурор налогового подразделения, показал материалы моего дела своим начальникам, и те остались недовольны. Человек, которого они в глаза не видели, пришел к ним сам, то есть заслуги следователей министерства юстиции в этом нет. А ведь если адвокаты этого информатора говорят правду, дело может обернуться крупнейшим случаем налогового мошенничества в истории США. С одной стороны, это хорошо. Но с другой стороны, в руках этого анонимного банкира — имена богатых американцев, которые прячут свои деньги на швейцарских счетах. А еще у него, по всей видимости, есть имена швейцарских дельцов, управляющих всеми этими махинациями и состоящих в прекрасных отношениях с американскими банкирами и политиками, которые все отлично знают. Допустим, этот швейцарский Бенедикт Арнольд готов прийти к Даунингу со списком влиятельных лиц. Но кто знает, чьи имена окажутся в этом списке? Даунинг работал на администрацию Буша, которой оставались считаные дни у власти. Предвыборная кампания набрала обороты, и многие влиятельные люди уже вкладывали миллионы в избирательные фонды Обамы, Клинтон, Джулиани[57]и Маккейна[58]. Кто знает, куда подует ветер? Обычно при смене администрации новый генеральный прокурор ограничивался общим руководством, а чиновники с многолетним послужным списком типа Даунинга оставались на своих местах. Однако если бы мое дело ударило по кому-то повыше, и сам Даунинг, и многие его коллеги могли бы оказаться на улице. И это еще не самое плохое. Ведь Обама уже выбрал кандидатом на должность генерального прокурора Эрика Холдера — партнера в компании Covington & Burling, одной из крупнейших юридических фирм Вашингтона. Как вы уже догадались, одним из главных клиентов Холдера был UBS. Кевин Даунинг не хотел вести это дело. У него еще не прошла головная боль от дела KPMG, которое только что феерически слили. Министерству юстиции удалось перезапустить дело в 2005 году, и KPMG строго-настрого запретили финансировать судебную защиту своих сотрудников. Но судья посчитал такую тактику несправедливой, антиконституционной и нарушающей право ответчиков на судебную защиту, предоставленное Шестой Поправкой. В итоге тринадцать сотрудников были оправданы, и это оказалось большим ударом для министерства юстиции. В своем вердикте судья Каплан обрушился на Кевина Даунинга и всю команду прокуроров министерства юстиции из Вашингтона: «Правительство позволило рвению взять верх над здравыми суждениями. Оно нарушило Конституцию, которую поклялось защищать». Поэтому Даунинг должен был убедительно выиграть следующее дело — или распрощаться с карьерой. Поэтому он был готов взяться за дело только в случае, если бы мог получить полный контроль, а впоследствии и всю славу. Поэтому он не хотел прикасаться к материалам, которые был готов ему дать швейцарский перебежчик. Он даже видеть его не хотел. Поэтому он отказал перебежчику в судебном иммунитете, и не стал вызывать его повесткой, надеясь, что перебежчик остынет и просто исчезнет. Как выяснилось, все это совсем не напрягало таинственного банкира. Он был готов двигаться дальше на полной скорости. Этот долбаный идиот вел себя, как питбуль. Хорошо, притормозим. Я написал все это так, будто я точно знаю, о чем именно думал этот Даунинг. Скажете, наглость? Но дело в том, что я изучал этого чувака почти 10 лет и теперь знаю его чертовски хорошо. Больше того, я ненавижу его всей душой — и мне приятно думать, что он отвечает мне тем же. Но это уже так, к слову. Вернемся к главному. Откуда я знаю, о чем думал Кевин Даунинг, когда ему позвонили мои адвокаты и рассказали, что у них есть клиент, готовый открыть все секреты незаконной банковской деятельности в Швейцарии? Он думал о том, как все рухнет. А именно в этом и состояла моя единственная цель. Представьте себе некий вымышленный шпионский скандал. Вы работаете на контрразведку, что-то вроде Кевина Даунинга, середнячок, не большой начальник, но и не уличный топтун. И вот к вам приходят два адвоката, выступающие посредниками от имени парня, который утверждает, что он большая шишка в российском ФСБ (у них в Москве теперь так называется КГБ). И этот их клиент-шпион говорит, что знает все самые странные и темные секреты русских и что он готов стать перебежчиком и все вам рассказать. Боже, да это же будет пик вашей карьеры! Вы будете героем, получите медаль! Черт, да вас поздравит сам президент… Но только если это будет настоящий шпион. Поэтому что вы делаете? Если ваш мозг работает хотя бы наполовину, вы сделаете шаг навстречу. Вы сообщите посредникам, что очень хотели бы встретиться с ним и послушать, что он скажет. Вы назначите встречу. Вы будете осторожны, но очень тактичны и уважительны. Вы не хотите отпугнуть этого парня, ведь он может принести вам секретные коды запуска всех российских ядерных ракет. Вы хотите расположить его, успокоить и вытянуть из него все, что только можете. Возможно, вы даже отправите его обратно в Россию, чтобы получить еще больше информации! И очень аккуратно, еще до встречи с ним, вы спросите посредников, что он хочет взамен. А они и говорят: «Ничего. Он просто хочет поступить правильно и заставить Кремль заплатить за свои преступления». Да ладно! Так не бывает. Но пути назад нет. Это ваша работа. Помните — истина, справедливость и американский образ жизни! Так? Да, так. Но только если вы не боитесь больше всего на свете того, что секреты, которые знает этот русский предатель, опасны лично для вас! А вдруг он расскажет ужасающую правду о влиятельных людях из правительства — хороших друзьях вашего босса? О ваших наставниках, о ваших друзьях или о тех, от кого зависит ваша зарплата? А вдруг его показания будут стоить вам работы? А вдруг наверху многие в сговоре с русскими, вдруг для них деньги и власть важнее родной земли? Вот почему вместо того, чтобы радоваться шпиону-перебежчику, вы пугаетесь до смерти — ведь может рассказать вещи, которые вы не хотите слышать! Поэтому лучше отпугнуть его, а если это не удается, то обвинить его в чем-то и упрятать его куда-нибудь — и надолго, чтобы все о нем забыли. Когда он вновь увидит дневной свет, вы уже выйдете в отставку с правительственной службы и займетесь частной практикой — типичная для министерства юстиции «вертушка». Вот почему Даунинг так себя повел. Это единственный разумный вариант — другие объяснения просто не работают. Но тогда я еще не думал ни о чем подобном. Мне еще не представилось «удовольствие» встречаться с Кевином Даунингом и Карен Келли. Я знал, что они общались с моими адвокатами так, будто они пара балтиморских наркодилеров, но решил, что это классическая разводка — они играли роль «плохих полицейских», а чуть позже должны были появиться «хорошие». Чтобы понять, что это за люди, нужно было увидеть их в лицо. Чтобы узнать человека, я должен посмотреть ему в глаза. Этот момент близился. Наступил июнь 2007 года. В Женеве июнь — самое приятное время. Над Альпами исчезают тяжелые серые облака, озеро становится тихим и прозрачно-синим, девушки сбрасывают свои тяжелые пальто и остаются в микроскопических юбках и обтягивающих блузках. На улице было лето, однако в моей голове была облачная зима, полная сомнений в том, что я, черт побери, делаю. Поток мыслей бил по моей логике, как ливень. «Что с тобой происходит, тупица? Сен-Тропе для тебя уже недостаточно хорош? Тебе мало других развлечений в жизни? Хочешь немного посидеть в тюрьме? Желаешь отомстить вместо того, чтобы тихо лечь на дно?» И я раз за разом давал на все эти попытки самокопания одни и те же ответы: «Я люблю неприятности», «Нет», «Нет», «Нет» и «Да». Я собрал чемоданы. Положил в портфель бумаги, компакт-диски и мой список NOC (Non-Offi cial Cover), который я так назвал в память о списке секретных агентов из фильма «Миссия: невыполнима». Это были мои тузы в рукаве — имена незаконных вкладчиков. У меня не было никакого желания отдавать этот список до тех пор, пока я не получу каких-либо гарантий. Но я был готов сделать это при первых проблесках уверенности. Раньше я был просто осторожным, а теперь стал сверхосторожным. Если бы о моих действиях узнали швейцарцы, они могли бы обыскать квартиру в мое отсутствие, поэтому я избавился от всех улик, открыл депозитную ячейку в банке-бутике и положил в нее все копии моих сокровищ. Еще один комплект копий всех документов я оставил в офисе Понсе. Я снова никому не сказал, что собираюсь делать: ни друзьям, ни Таис, ни уборщице. И я решил не покупать билет в Вашингтон. Женевский аэропорт располагался всего в 15 минутах от моей квартиры. Я взял такси и снова купил билет в Бостон, чтобы сбить со следа возможных женевских соглядатаев. За билет я заплатил наличными. * * *