Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 3 из 46 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
И понятно, что, если ваша мама, человек высокого стиля с хорошими манерами, уделяет вам все свое время, если ваш отец представляет собой великолепного нейрохирурга с безупречной трудовой этикой, а ваш дядя — герой Иводзимы и Окинавы, вы вырастаете незаурядными личностями. Мои старшие братья, Дейв и Дуг, были хорошими ребятами с головой на плечах и стремлением добиться цели. У меня самого всегда был блеск в глазах, и это было хорошо, потому что часто третьему ребенку в семье недостает родительского внимания. При этом никто из нас не был бездельником. Нам приходилось выкашивать лужайки размером с поле для гольфа и приводить в порядок кусок дороги шириной со взлетно-посадочную полосу. Летом мы занимались разной случайной работой, например косили соседские лужайки и перевозили мебель вместе с сотрудниками профсоюза Teamsters[7]. Папа всегда ждал от нас хороших оценок и постоянно призывал нас играть в хоккей и футбол для развития конкурентных навыков, что совершенно определенно принесло свои плоды в моем случае. Мы знали, как завязывать галстук, говорить «мэм» и «сэр» на коктейльных приемах, которые устраивала мама. Мы научились время от времени заниматься всякими шалостями так, чтобы об этом не узнал папа. Даже боюсь представить себе, что могло бы случиться, если бы ему стало известно о наших делишках. Когда пришло время идти в среднюю школу, я принялся умолять отца позволить мне поступить в частную академию. Это было не что-то наподобие школы Гарри Поттера (в те времена книги о нем еще не были написаны), просто мне казалось, что это будет круто. Врачебный опыт моего отца был очень востребован, и я знал, что плата за обучение не опустошит его кошелек. В какой-то момент отец со вздохом согласился, и я отправился в частную школу Тайер Академи, чтобы облачиться в пиджак с галстуком и обмениваться с соучениками шуточками на понедельничных службах в церкви. Я получал вполне достойные оценки, бился на хоккейных и футбольных полях, заигрывал с девчонками на выходных и пил довольно много пива с группой самых близких друзей. Думаю, теперь вы уже видите, что у меня всегда присутствовала тяга к приключениям и стремление к независимости, несмотря на все то, что должны были мне передать предки. Мне всегда было мало того, что у меня уже есть. К 18 годам я уже был заядлым стрелком и купил себе «Кольт» 45 калибра, точно такой же, какой висел на портупее дяди Дона. Я прыгал с парашютом в Нью-Йорке и частенько тащил своих стонущих приятелей в трехдневные походы в горы Вермонта, где мы разбивали лагерь, ловили рыбу, охотились и размышляли о том, каких следующих девчонок нам стоило бы закадрить. Нормальная, понятная жизнь в стиле Тома Сойера и Гека Финна. Несмотря на все это, я начал серьезно задумываться о своем будущем. Мой старший брат Дейв интересовался медициной, а Дуг собирался стать юристом. Чем стоило заняться мне? Я заинтересовался военной карьерой, и не только потому, что мне нравилось оружие. Я хотел стать пилотом истребителя и летать над всем земным шаром как «бог солнца в костюме с молниями». Поэтому я заполнил все бумаги, необходимые для поступления в военную академию, и мне удалось поступить в прекрасное место — Норвичский университет в Нортфилде, штат Вермонт, самую старую частную военную академию в стране. Как можно было ожидать, она располагалась в пышной долине, окруженной горами. Ее здания были выстроены из кирпича и гранита. В центре академии стояла красивая белая церковь, а вокруг нее было много густых лесов и рек, где нас учили солдатскому ремеслу. В Норвиче обучали солдат всех специальностей, и я стал кандидатом в офицеры резерва ВВС. Однако в течение всего первого года я был всего лишь обычным «духом». Это значило, что я находился на испытательном сроке до тех пор, пока мой наставник (настоящий действующий офицер) не убеждался в том, что я могу быть достоин звания «кадет». — Дух! Солнце уже минуту как встало. Почему ты, черт возьми, еще лежишь?! — Дух! Эти ботинки должны сиять, как зеркало. Если я не могу смотреться в них при бритье, ты не сможешь в них воевать! — Дух! Ты на что уставился? Быстро за рюкзаком и винтовкой, 30 секунд — время пошло! Мы идем на прогулку. Стоит ли говорить, что зачастую такие «прогулки» проходили по колено в снегу, и обычно мы шли не меньше 15 километров. Мы научились носить форму и освоили полную боевую выкладку. Нас научили стрелять, правильно двигаться, ориентироваться на местности, поддерживать безукоризненную чистоту в доме и повторять приказания автоматически, как роботы. Мы бесконечно приседали, отжимались и бегали, но это меня совсем не напрягало. В школе я уделял много внимания спорту, поэтому мог заниматься физподготовкой сколько угодно. Учебные занятия были непростыми; у нас были и военные дисциплины, но в основном мы учили математику, историю, английский и другие языки. Все, что от нас требовалось, — это упорная учеба, но здесь таился подвох, своего рода «уловка-22»[8]. Мы не могли браться за книги, не выполнив все солдатские обязанности, но очень сложно концентрироваться на чистке пряжек и винтовок, когда ты знаешь, что у тебя куча невыученных уроков. Поэтому каждый день заканчивался глубоко за полночь, а через пять часов нас снова безжалостно будили. «На строевую! На учебу!» Все же к концу первого года мне удалось стать кадетом. И вот тогда началась настоящая работа. Я выбрал в качестве основной специализации экономику. Но знаете, что случилось, когда мы приступили к учебе? Мне тут же стало скучно. Сами занятия были достаточно интересными, и мне нравилось узнавать что-то новое о финансах, статистике, фондовом рынке и тому подобном; но все это было лишь неинтересной теорией, а интерес для меня возникал только тогда, когда появлялся риск. — Слушай, Бикер, — сказал я как-то ночью своему соседу по комнате Дейву Бикеру, когда мы готовились к экзамену. — Давай займемся бизнесом. — Что значит — бизнесом? Я сел в кровати. Мы жили в довольно большой комнате с подобием гостиной, хотя в целом место было унылым, как пункт приема платежей на платной автотрассе. — Тебе не кажется, что эта школа похожа на монастырь? В свободное время нам вообще нечем заняться. А когда начинается этот чертов снег, мы даже не можем выбраться в город и сходить в кино! — И что предлагаешь, Биркенфельд? Открыть топлесс-бар? Я ухмыльнулся и поднял палец. — Видеопрокат! — Да ты рехнулся. — Нет, я серьезно! У многих есть телевизоры, но смотреть по ним нечего, кроме прогноза погоды и сериалов. А что, если бы у нас было несколько видеомагнитофонов и фильмы?.. Заинтересовавшись, Бикер тут же уселся в свой постели. — А нас за это не накажут? Что говорят о таких вещах правила? — Я уже почитал правила, — ухмыльнулся я. — Никто не запрещает нам здесь зарабатывать деньги. — Ты — хитрый ублюдок, — сказал Бикер. — Сам знаю! В ближайшие выходные мы собрали все имевшиеся у нас деньги, поехали в Бостон и вернулись оттуда с четырьмя видеомагнитофонами, тридцатью кассетами с фильмами, шестью киноафишами и цветным телевизором. Затем мы измерили параметры своей гостиной, отправились в Нортфилд и купили там деревянную обшивку для стен, большой ковер и три мягких удобных кресла (кадеты, у которых не было телевизора, могли бы за небольшую плату смотреть фильмы в нашем «кинотеатре»). Совсем скоро наша гостиная превратилась в Парижскую синематеку, а слухи о ней начали распространяться по ротным казармам быстро, как лесной пожар. К нам повалили целые толпы! Оказалось, что куча народа готова выложить денежки за то, чтобы взять к себе в комнату видеомагнитофон и посмотреть свежий фильм со Сталлоне. Некоторые не брали у нас фильмы, видимо, у них где-то была припрятана порнушка. Но даже если бы кто-то из начальства устроил им взбучку, это никак меня не касалось. А тем, кто просто хотел взять фильм напрокат и посмотреть его в нашем кинотеатре, мы предлагали попкорн по разумной цене. Довольно быстро мы с Дейвом начали наслаждаться главной целью любого бизнеса — хорошей Отдачей от Инвестиций. Мы тратили деньги на покупку книг, качественное снаряжение, пиво и поездки по выходным в город Берлингтон, штат Вермонт. Все шло как по маслу, пока однажды вечером не раздался громкий стук в нашу дверь. Я открыл ее. Черт! Полковник Карбоне! Когда Дейв увидел полковника в дверном проеме, его глаза чуть не вылезли из орбит, как у цикады. Карбоне был кадровым, эталонным полковником армии США и советником коменданта по вопросам отношений с кадетами. У него был ежик из жестких волос. Пряжки и прочие металлические аксессуары на его форме сверкали будто золотые. Зайдя в комнату, он не сказал ни слова. Мы застыли, как ледяные скульптуры, пока его глаза внимательно сканировали деревянные панели на стенах, плакаты, видеомагнитофоны и стопки кассет на полках. Он посмотрел на свои вычищенные до блеска ботинки, утопавшие в ковре с высоким ворсом, а затем на наши кожаные шезлонги. А затем он кивнул. — Я впечатлен, джентльмены. У вас тут даже лучше, чем у меня дома. — На его губах возникло подобие улыбки. — Занимайтесь. Он развернулся на каблуках и вышел. Я повернулся к Дейву и ухмыльнулся. — Я же тебе говорил, что в правилах об этом ничего не сказано! — Боже! — рассмеялся Дейв. — Я чуть не напрудил в штаны! В конце второго года моего обучения я отправился домой и попытался устроиться на летнюю работу где-нибудь в районе Бостона. Я полагал, что мои знания в области экономики и обучение в военном заведении делают меня достаточно привлекательным кандидатом для кадровиков, которые уже наверняка устали отшивать длинноволосых студентов колледжей с глазами, покрасневшими от марихуаны. Я получил работу в одном из лучших и самых почтенных финансовых учреждений Бостона, банке State Street Bank and Trust Company. Зарплата была просто фантастической — около четырех тысяч долларов за лето. За три месяца, в течение которых я приносил кофе финансовым менеджерам и бегал с отчетами о состоянии фондового рынка, я узнал о реальном мире серьезных финансов больше, чем мог рассказать мне любой из преподавателей.
Где-то в глубине души я понимал, что если действительно хочу стать боевым пилотом, то мне стоило бы искать работу в какой-нибудь аэрокосмической компании. Однако меня прельстили деньги, которые был готов платить банк: к деньгам у меня всегда была слабость. И как оказалось впоследствии, все случившееся было предначертано. К концу следующего года я уже был старшим кадетом, покрикивавшим на духов, сильным как бык и легко справлявшимся и с тренировками, и с учебой. Тем летом я снова пошел работать в State Street, а в начале осени вернулся в Норвич к последнему учебному году. Одним прекрасным днем я стоял на плацу и смотрел, как новички пытаются отличить равнение направо от равнения налево. Вдруг я почувствовал, что рядом со мной находится кто-то еще. Это оказался полковник Карбоне. — Кадет Биркенфельд, — сказал он, дождавшись, пока смолкнет эхо от команд сержантов. — Я хотел бы с вами поговорить. — Да, сэр! — Вы хороший солдат — толковый, дисциплинированный и целеустремленный. Однако я думаю, что вам стоит пересмотреть свое будущее. Я повернулся и посмотрел на него сверху вниз — с таким ростом вы будете смотреть сверху вниз на кого угодно. — Что вы имеете в виду, сэр? Полковник Карбоне ответил мне прямо и без уловок. — Вы никогда не станете военным пилотом, Брэд. В наши дни пилотами становятся выпускники военно-воздушных академий с идеальными оценками. Вы хорошо учитесь, но вы по своей натуре финансист, и вы никогда не сможете добиться того же, что они. — Он пожал плечами, будто извиняясь. — Кроме того, вы не поместитесь в кабине F-16 — разве что с мылом. Это не особенно меня шокировало. Кадеты часто беседовали о том, какие у них есть шансы получить желаемую должность в армии, и я понимал, что лично мои шансы невелики. Карбоне просто подтвердил мои собственные подозрения. — А что бы вы порекомендовали мне, сэр? — Осмотритесь, — ответил он. — Найдите что-нибудь более подходящее. Если вы пойдете по прежнему пути и поступите в ВВС, то закончите свою карьеру, сидя за пультом управления ракетой в километре под землей где-нибудь в Небраске. Ни больше ни меньше. Я серьезно отнесся к его словам, но при этом не расстроился, не впал в депрессию и даже не думал о том, что напрасно потратил несколько лет. Клинт Иствуд говорил в фильме «Грязный Гарри»: «Человек должен знать пределы своих возможностей». Так что, может быть, мне и не было суждено стать лихим пилотом, но я уже понимал, что мне по силам стать настоящим асом в области банковской деятельности и финансов. Зимой 1987 года я упаковал свои вещи и отдал последний салют Норвичскому университету. Меня приняли на заключительный семестр в Ричмонд-колледж в лондонском Южном Кенсингтоне. Меня невероятно волновали перспективы погрузиться в жизнь центра международных финансов, завести новых друзей в новой стране и впитать в себя все богатство европейской культуры. Я чувствовал себя полностью сформировавшимся и готовым к этому. Я знал, что не стану военным героем, но тем не менее собрался завоевать мир. Так я и оказался на своем длинном пути, который привел меня в тюремную камеру. Но если бы вы тогда сказали мне, что в конце всех поворотов и маневров, удовольствий, интриг и приключений меня будет ждать Скулкилл, то я бы ответил: — Вы рехнулись. Биркенфельд не может попасть в тюрьму. Глава 2 / Бостонская бойня «Незаурядный человек скромен в своих речах, но действия его говорят о многом». Конфуций, китайский философ State Street Bank and Trust Company, 1989 год. Когда я впервые увидел Ника Лопардо, руководителя компании State Street Global Advisors, я подумал, что он, наверное, завернул сюда со съемок «Крестного отца-3», ошибившись зданием. Этот высокий человек, весом не менее 110 килограммов, в блестящем серебристом костюме с кроваво-красным галстуком пронесся по этажу, на котором сидели аналитики. Его сопровождал еще более массивный телохранитель, у которого вместо правой руки был протез в форме крюка. У Лопардо были плотные черные волосы, брови, напоминавшие мохнатых сороконожек, сломанный нос, а его челюсть казалась даже шире толстой шеи. Он только что пришел с какой-то неприятной встречи, поэтому его лицо было красным от гнева. Когда Лопардо пробежал мимо столов, затряслись кофейные чашки. И первые слова, которые я от него услышал, были адресованы какому-то недостаточно проворному пареньку: — А ну-ка быстро снял свои ноги с чертового стола! Это тебе не парк! Паренек подскочил в кресле и моментально спрятал ноги под стол. В какое-то мгновение мне показалось, что он даже обмочился со страха. Глядя на то, как Лопардо с грохотом открывает стеклянные двери, ведущие к лифту, мой приятель Рик Джеймс наклонился ко мне и прошептал: — Это — новый босс. Николас A. Лопардо. Не самый типичный образ бостонского банкира. Он был сыном владельца магазина, торговавшего металлоломом в Бруклине. В годы учебы в университете Саскуэханна в Пенсильвании он играл в бейсбол (как шорт-стоп[9]) и в футбол (защитник). Он ограничился степенью бакалавра в области маркетинга и менеджмента, поняв, что ему не нужна вся та чепуха, которую преподают в бизнес-школах типа Уортона. Лопардо удалось перенести дух опасных улиц Маленькой Италии в мир высоких финансов[10]. Он провел 19 лет, занимаясь маркетингом институциональных пенсионных планов в компании Equitable Life, и все в State Street знали, что ему удалось успешно превратить старомодную компанию, предпочитавшую обслуживать богатых и знатных людей, в нечто существенно большее. Когда в 1987 году Лопардо пришел в State Street, под управлением компании находились активы на сумму 18 миллиардов долларов. А когда он покидал контору в 2001 году, эта сумма выросла до 700 с лишним миллиардов. Мы все им восхищались и хотели быть, как он. Он был лоялен к своим сотрудникам. Он защищал их как доберман, но при этом был чертовски требователен к ним. Ник Лопардо не брал пленных. С ним нужно было вести себя осторожно. Каждый раз, когда он восклицал: «Так, люди, пора кого-то замочить!», это могло означать как предстоящую схватку с компанией-конкурентом, так и желание придушить какого-то придурка на манер того, как это делал Аль Капоне. Итак, Ник Лопардо задавал ритм, а мы все под него танцевали. State Street Bank and Trust Company оказалась моей первой пристанью в путешествии по миру больших финансов. Конечно, я занимался этой работой и раньше — летом между семестрами в колледже, — однако чаще всего я проводил время в подвале с другими молодыми сотрудниками, мечтавшими стать очередными уорренами баффеттами. Мы передавали сообщения, обрабатывали кучи бумаг для банкиров, обращались к ним «сэр», приносили сэндвичи и газировку на собрания, посвященные недоступным для нас темам, делали заметки во время выступлений, а затем быстро передавали их всем, кому это было нужно. Я часто чувствовал себя мальчиком на побегушках, но мне хорошо платили. Кроме того, в Бостоне было очень жарко. В городе и его окрестностях свыше 70 университетов и колледжей, и девушки, остававшиеся в городе на лето, ограничивались минимумом одежды.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!