– О! Этого я и хотел. Значит, будешь ее хоронить после залпа со всеми почестями как единственный родственник. Горшенин посмотрел на Коробова, перевел взгляд на Талеева и Редина: – Он это серьезно? Оба, не сговариваясь, пожали плечами. – Ильич, – умоляюще протянул Ленчик, – пойдем, водки еще выпьем, а? – Непременно! Только по дороге кое-что тебе растолкую, – они бок о бок вышли в коридор, – знаешь, как переводится с греческого слово «лейтенант»? «Отвечающий за все»! – Их голоса смолкли. Талеев обернулся к Сергею: – Зря ты мужиков в наши забавы втянул. – Гера, я просто не помешал честному офицеру делать так, как он считает правильным. Кстати, его затея с пушкой мне очень понравилась. Надо по месту определиться. А еще у меня появилась оригинальная идея, как наш груз спрятать, чтобы в любой момент быстро и без проблем можно было забрать его. – Даже без помощи нашего капитана? – Вот именно! Гера, ты поторопи их там, как бы не опоздать. А я прогуляюсь тут… вокруг. Глава 10 Впереди кортежа, приближающегося к закрытым воротам воинской части, двигался весьма внушительного вида автомобиль. Самая настоящая боевая машина пехоты, БМП. Что-то роднило ее с недавно обстрелявшим «Урал» вертолетом. Сергей быстро определил, что именно: это была военная техника одного поколения. Не новейшие разработки, не даже те, которые сейчас состоят на вооружении российской армии, а послевоенные экземпляры, первые ласточки начинавшегося перевооружения. Такими же были и пушки, которые расформированная часть Коробова продала «восточным друзьям». «Жаль, что этот экземпляр попал не в те руки. А мог бы сейчас по какой-нибудь пустыне Гоби разъезжать», – подумал Редин, внимательно разглядывая гостей через щель в бетонном заборе части. За БМП в ряд вытянулись микроавтобус с многочисленными надписями на бортах «Телерадиовещание», черная «Волга», армейский «УАЗ» и два импортных внедорожника, марку которых Сергей издалека затруднялся определить, по своим размерам лишь немногим уступавшие военной технике. «А ведь это еще явно не все. Должен кто-то в объезд подобраться, отрезать возможные пути отступления. Да и вертолета что-то не видно…» Кавалькада остановилась, вплотную прижавшись к воротам. Из «Волги» вышел представительный полковник, а из микроавтобуса два здоровенных молодца в камуфляже. Один из них нес на плече телекамеру, а второй держал в одной руке студийный микрофон, а в другой небольшой чемоданчик. «Какую замечательную «крышу» придумали: военные корреспонденты, телесъемка… Можно, не вызывая подозрений, в любую дырку забраться». Сергей был недоволен, что не приняли его план боевых действий, главным в котором был упреждающий массированный удар. А против оказались Талеев и, что удивило больше всего, Коробов. «Пойми ты, – растолковывал Гера, – во-первых, еще раз они скопом не подставятся, ученые. Во-вторых, очень велика вероятность, что для большей убедительности и правдоподобия они прихватят с собой кого-нибудь из официальных военных чинов. Мы не имеем права сознательно рисковать жизнью даже одного постороннего человека!» Сергей злился, но чувствовал правоту Талеева. Вот и полковник этот, возможно, настоящий представитель какого-нибудь штаба по воспитательной работе. Больно уж ладно на нем форма сидит. А «телевизионщики» мало похожи на субтильных представителей СМИ. Хорошо движутся, уступом, подстраховывая друг друга. Больше из автомобилей никто не вышел. Только слегка приоткрылся верхний люк БМП – и в его темной глубине мелькнули окуляры бинокля. Полковник подошел к воротам и по-хозяйски громко постучал в них кулаком. Выждав пару секунд, постучал еще раз и крикнул что-то короткое и резкое в сторону будки часового. Оттуда наконец неторопливо выбрался боец довольно непрезентабельного вида, без ремня и пилотки, в расстегнутой до пупа куртке с закатанными рукавами и с автоматом «АК», болтающимся на шее. Он подошел к воротам с внутренней стороны, негромко поговорил о чем-то с полковником через щель в закрытых створках ворот, внимательно изучил переданные ему бумаги, а затем, обернувшись к зданию штаба, громко прокричал голосом Анатолия: – Товарищ капитан! Тут с телевидения приехали. Говорят, что к нам. Фильм какой-то снимать. Высунув из окна разъяренную красную физиономию, Коробов проорал в ответ: – Ты что, прапорщик, мухоморов обожрался? Какое кино?! Гони свои глюки к… матери! – Так… – попытался продолжать Толик, но его перебил зычный голос полковника: – Капитан! С вами разговаривает заместитель командира дивизии полковник Харьков. Прикажите пропустить на территорию части следующую со мной группу! Павел Ильич кивнул стоящему рядом с ним в кабинете Талееву, подтверждая, что такой полковник Харьков действительно существует в штабе дивизии. – Ну так запускай их, Ильич, как планировали. А потом, если получится, конечно, спрячь куда-нибудь этого бывшего политработника. – Прапорщик! А ты документы проверил? – Так точно! – Пропускай тогда. – Есть! Толик распахнул створки ворот, а сам отступил на три шага, прикрываясь на всякий случай одной из них. С места своей засады Сергей хорошо видел въезжающие автомобили и в любую секунду был готов прикрыть Анатолия. Пока все было тихо и пристойно. Полковник и оба телевизионщика не стали садиться в свои машины, а двинулись напрямик к штабу. Харьков что-то говорил, попеременно указывая то на постамент с макетом устремленной в небо ракеты, стоящий посередине центральной клумбы, то на приземистое здание штаба, то обводил рукой всю панораму открывшейся взгляду территории с непременными складами, казармами, плацем и многочисленными хозяйственными постройками. «Оператор» делал вид, что снимает, а второй мужик что-то наговаривал на ходу в свой микрофон и время от времени подносил его к самому лицу полковника. Кроме того, на шее у обоих Сергей заметил маленькие микрофоны внутренней связи. «Хорошо подготовились». Тем временем машины обогнули справа центральную клумбу и остановились перед крыльцом штаба. У въездных ворот задержался только один внедорожник, из которого выскочили два молодца, закрыли створки на увесистую щеколду и неторопливо направились к будке часового, где только что скрылся Анатолий. Однако будка оказалась пустой! В растерянности оба пробежали несколько метров вдоль забора, едва не наткнувшись на укрытие Сергея, даже раздвинули ногами буйные заросли крапивы и, закинув вверх головы, посмотрели на обрывки колючей проволоки, свисающие со стены. Часового нигде не было! Негромко посовещавшись друг с другом, бойцы пошли обратно к автомобилю. В кабинете командира части приезжий полковник еле сдерживал свою злость и негодование в разговоре с Коробовым. Если бы не присутствие «телевизионщиков», уж он бы поставил этого зарвавшегося младшего офицера на место! – Капитан! Мы все должны оказывать посильную помощь нашим СМИ, особенно в таких вопросах, которые помогут формированию у всего населения страны положительного образа российского воина. – Ну уж и выбрали они часть для «формирования положительного образа»! – Это не ваше дело, капитан! Если так решили в штабе дивизии, вы должны максимально постараться исполнить приказание. – У вас есть письменный приказ, товарищ полковник? – Прекратите хамить! Выполняйте… – Это вы прекратите кричать! На период расформирования части я назначен приказом Главкома ее командиром. Со всеми вытекающими отсюда правами. И уж тем более никакие представители бывших политорганов не могут мне приказывать. Несмотря на любые звания! Надеюсь, вы хорошо знаете устав? Полковника просто пучило от величайшего гнева, но в глубине души он сознавал некоторую шаткость своей позиции и предпочел более миролюбивое продолжение: – Эти товарищи, – он указал на телевизионщиков, – только отснимут несколько сцен на объектах вашей части. Мы в штабе знали, что людей у вас немного, поэтому для съемок с телевидения привезли своих артистов. Так указано и в письменном ходатайстве. В кабинет без стука вошел высокий широкоплечий мужчина. Окинув быстрым взглядом беседующих, он поинтересовался у полковника: – Что, какие-то проблемы? Давайте побыстрее приступать, солнце уходит, будут трудности со съемками. – Да-да, – заторопился полковник и просительно произнес, уже обращаясь к Коробову: – Вы, капитан, выделите товарищам кого-нибудь для сопровождения и предупредите, пожалуйста, чтобы им нигде не чинили препятствий. – Воинская часть в любых условиях остается секретным объектом… – послышался легкий стук в стенку из соседнего помещения, и Коробов решительно заключил: – Чтобы всякий кому не лень шлялся здесь, как по Бродвею! – Ну все, хватит! – эти слова широкоплечего прозвучали командой. Один из «телевизионщиков» с размаха ударил микрофоном по лицу полковника, отчего тот как подкошенный рухнул на пол. «Оператор» прямо с плеча запустил камерой в находившегося рядом капитана. Однако Ильич был настороже: он резко присел, а выпрямляясь, выбросил навстречу шагнувшему по инерции вперед «телевизионщику» кулак. Простенько, но эффективно: кровь из вдребезги развороченного носа обильно брызнула во все стороны. А на пороге уже стоял Талеев, готовый предвосхитить любую попытку повторной атаки. Внезапно пол под ногами резко качнулся, подпрыгнул тяжелый стол с двумя тумбами, а со стены сорвался портрет очередного министра обороны. На ногах устоял только Гера, вцепившийся в дверной косяк. Раздавшийся одновременно с толчком адский грохот кого угодно мог бы заставить поверить в начавшийся Апокалипсис. В мгновение ока все помещение оказалось окутанным клубами белесого дыма с раздражающе резким кисловатым запахом пороха. Вдруг прямо из этой рваной молочной завесы высунулась рука с пистолетом, который своим длинным глушителем разве что не уперся Талееву в живот. Но хозяин руки видел еще меньше Геры, поэтому ствол его оружия лишь хаотично дергался из стороны в сторону. Не воспользоваться таким случаем Талеев не мог: как на тренировке с кирпичами, он резко ударил по запястью ребром ладони. Сначала раздался сухой треск сломавшейся кости, потом короткий высокий вскрик, полный боли и недоумения, а уж затем глухой удар тяжелого металлического предмета о деревянный пол. Гера быстро сделал два шага вперед и вправо от двери, где, по его расчетам, должен был находиться Коробов. Капитан сам вынырнул из тумана, шагнув навстречу. Талеев тут же приложил палец к губам, призывая к молчанию. В кабинете находился по крайней мере еще один полностью боеспособный противник. Затем взял Коробова за рукав и потянул за собой к двери. Осторожно ступая, они вышли в коридор. Здесь видимость была получше, но дорогу им сразу же перегородил обломок стены соседнего кабинета, который вместе с дверью рухнул поперек прохода. А на самом верху этой баррикады громоздилась пушка! Та самая, из которой лейтенант Горшенин только что сделал свой очередной эпохальный выстрел. Теперь уж точно последний! Когда Ленчик предложил затащить пушку в штабной кабинет, первым покрутил пальцем у виска Коробов. Остальные просто восприняли это как неудачную шутку. Но на сторону лейтенанта встал Сергей. Его довод был просто непрошибаем: а это не полное сумасшествие драться вшестером против двух-трех десятков до зубов вооруженных профессионалов?! Так станем психами до конца, спрячем пушечку за занавесочку прямо рядом с целью! Похмыкали, покрутили головами, но через пролом в задней стене штабного барака вкатили пушку внутрь, а потом и в соседний с начальственным кабинет, воспользовавшись широкой входной дверью. Времени на споры не оставалось. А на окне, закрывая дуло, действительно висела белая вышитая занавеска! После того как кортеж незваных гостей обогнул клумбу с постаментом, машины просто вынуждены были выстроиться одна за другой на узкой асфальтированной дорожке перед фасадом штабного барака. До распахнутых настежь окон было не более двух десятков метров. Стук в стену во время разговора Коробова с гостями был условным знаком. Талеев здраво рассудил, что его лицо может оказаться знакомо кому-либо из пожаловавших и насторожит их раньше времени. Поэтому он скрылся в соседнем кабинете, оставаясь на связи по рации с Рединым, Вадимом и Анатолием. Он и постучал легонько, когда получил сообщения от въездных ворот и с территории арсенала, где прятался Вадим: туда как-то незаметно просочилась группа из четырех нападавших и уже начала потрошить склады. Гера сделал вывод, что лишь представительный полковник был реальной фигурой среди прочего балагана. Прихватили с собой из штаба дивизии для достоверности. Надо было начинать, а то ведь расползутся, сволочи, по части, как тараканы по сраной кухне! Звездный час лейтенанта Горшенина пробил! Конечно, для общей истории страны выстрел «Авроры» по Зимнему дворцу имел несравненно большее значение, но в масштабах одной отдельно взятой расформированной воинской части произвел просто бешеный фурор, хотя бы уже тем, что был гораздо эффективнее октябрьского хлопка. Фугасный снаряд угодил в середину правого бока БМП. Будь он выпущен из исправного орудия, вероятно, легко пробил бы машину насквозь и перепахал весь палисадник. Но теперь раздутый затвор пушки выпустил половину газов в противоположном стволу направлении, несмотря на то что Ленчик минут двадцать охаживал его кувалдой, матерясь вполголоса и подсовывая в какие-то пазы и щели все, что попадалось под руку: кусок ржавой арматуры, два громадных болта, сплющенную консервную банку и бронзовый бюстик поэта Пушкина, который после выстрела устремился вертикально вверх и глубоко вонзился кучерявой головой по самые плечи в старомодную лепнину вокруг люстры. Сама люстра исчезла вовсе. Снаряд, набрав лишь половину начальной скорости, тоже вряд ли рассчитывал на продолжительный полет за пределами части, но десяток метров до цели просвистел громко и убедительно, уверенно пробил борт машины. Однако, истратив на это весь запас стартовой энергии, взорвался прямо в салоне. Из открытого верхнего люка вырвался столб огня и дыма, сметя с крыши бойца, который за несколько секунд до выстрела вытащил наверх ручной пулемет и устанавливал его на разножке. Потом машина тяжело подпрыгнула, как ленивый жук-навозник, и раскрылась, подобно болотной лилии, выставив напоказ свое изуродованное нутро с покореженными рычагами-тычинками и свернувшимися с трубочку оплавленными листами металлической обшивки. Вероятно, внутри находился как минимум ящик гранат, детонация которых и привела к таким катастрофическим последствиям. Оценить потери живой силы в этом кроваво-полыхающем месиве было невозможно. Впрочем, никому сейчас до этого не было дела. Из «Волги» и внедорожника выскакивали люди в черных комбинезонах с оружием в руках. «Телевизионному» микроавтобусу и его пассажирам повезло значительно меньше: они приняли на себя град осколков от развалившейся БМП. Водитель уронил голову на руль, забрызгав кровью все лобовое стекло, из салона раздавались стоны, вскрики и несусветная матерная брань. Талеев быстро заглянул в помещение, откуда стреляла пушка. Он хотел убедиться, что Ленчик благополучно покинул свой «артиллерийский полигон» и сейчас опрометью несется через плац к дальним складам, как они договорились. Ему предстояла еще одна ответственная работа. Однако Гера тут же споткнулся о чьи-то ноги, торчащие из-под обломков рухнувшей стены и какого-то крупногабаритного ящика. Ноги принадлежали лейтенанту, а ящик оказался огромным, в рост человека, металлическим сейфом. Вместе с Ильичом они с трудом оттащили сейф в сторону. Тело Ленчика было сплошь засыпано штукатуркой, и признаков жизни он не подавал. Талеев и Коробов легко подхватили щуплого лейтенанта под руки с обеих сторон и через пролом в задней стене торопливо выбрались из штаба на внутренний двор, а оттуда на плац. Теперь до склада, где ожидал Вадим, оставалось совсем недалеко… Во внедорожнике у ворот так и не дождались возвращения двух своих посланцев. Поэтому к будке часового у забора отправился еще один разведчик, а за ним медленно двинулась и сама машина. Сергей предпочел за благо отползти подальше вдоль забора, недоумевая, куда же подевался Толик. Машина остановилась в нескольких шагах от будки, а разведчик с максимальной осторожностью потянул на себя дверь. Вообще-то можно было не осторожничать. Оба его предшественника, удобно устроившись, сидя на полу, были абсолютно спокойны, молчаливы и уже начали холодеть. Аккуратные дырочки в середине лба каждого казались настолько естественными, что присевший на корточки у порога разведчик даже потрогал за ноги обоих, чтобы подтвердить свои нехорошие подозрения. В это-то время и громыхнул пушечный выстрел у штаба. Разведчик от неожиданности привстал, крутнул головой и тут же сам обзавелся таким же ритуальным украшением во лбу, как его собратья. На этот раз Сергей услышал приглушенный хлопок выстрела с гребня бетонной стены части, где ветви достаточно высокой ольхи надежно закрывали всякий обзор. Затем донесшийся от штаба грохот взрыва перекрыл все звуки. Даже громкий рев мощного мотора рванувшего с места внедорожника. Анатолий, уже не таясь, спрыгнул на землю в пяти шагах от Сергея и громко позвал его: – Кажется, становится чересчур жарко. – Давай подберемся к арсеналу с левой стороны. Здесь больше делать нечего. Петли на воротах ребята успели подпилить, так что эта мощная задвижка успокаивает только наших противников. А главная работа сейчас там, у складов. – Михалыч, я буду чуть позади тебя и левее. Двинули! Под прикрытием кустов и невысоких деревьев, растущих вдоль стены, они с предельной осторожностью и скрытностью направились, огибая плац, к дальнему складскому ангару. Постепенно Ленчик начал приходить в себя. Коробов усадил его на землю, прислонив спиной к стене какого-то строения. Взгляд лейтенанта хаотично перебегал с предмета на предмет, ни на чем конкретно не задерживаясь и не фокусируясь. Обращенную к нему речь он явно не слышал и не понимал. Его попытки что-то произнести самостоятельно заканчивались лишь судорожным раскрыванием рта, больше похожим на мучительную зевоту.