– Тогда подгоняйте быстро свой «рафик», возьмите у полковника сколько надо людей, перегружайте раненых и в путь. Я свяжусь с этой клиникой, и вас там будут ждать. – Это было бы просто отлично! – Так и будет! Торопитесь, доктор. Талеев подошел к «БМВ» и наклонился в салон. На заднем сиденье поднял голову очнувшийся Сергей: – Привет, журналист! Опять мы, что ли, победили? И красавица наша нетронутая стоит! Сергей посмотрел в боковое окошко. Туда, где посередине центральной клумбы на мощном постаменте вырисовывался на фоне закатного неба вообще-то довольно уродливый и громоздкий силуэт поставленной «на попа» ракеты, символ воинской части. – Правильно подмечено: хочешь что-нибудь спрятать – положи на видное место. Более видного места в этой тмутаракани не сыщешь. – Необразованные противники нам попались, классиков детектива не читали. – Неужели наш свинцовый транспортный контейнер действительно так похож на ракету? – Для дилетантов – вполне. Только наш-то гораздо красивее! Его еще в Ханте перед выездом свежей краской помазали. Чем тебе не СС-20?! Как ты себя чувствуешь, Сережа? Редин вздрогнул: – Извини, так меня называл только один мой молодой сослуживец. Гера вопросительно поднял подбородок. – Ты с ним не встречался. Не успел. Женька утонул, когда спасал из ледяной воды наш экипаж с перегрузчика. – Я знаю подробности. Это Гоголь, да? Редин помолчал, потом приглушенным голосом спросил: – Теперь как? Талеев понял, что Сергея интересует не собственное здоровье, и ответил: – Сейчас погрузим «карандашик» на военный «КамАЗ» и с почетным эскортом доставим в Дубну. Уже гарантированно, без всяких происшествий. А вы все, – он посмотрел на молча сидящего на переднем сиденье Анатолия, – тебя это тоже касается, в ближайший госпиталь за сотню километров. Потом перевезем в Москву. Или к вам специалистов доставим. И молчать! Доктор категорически запретил разговаривать. В это время впритирку к «БМВ» затормозил микроавтобус с красным крестом. Из него выскочили капитан-медик и трое бойцов с носилками. – Начинаем эвакуацию раненых! Гера осторожно пожал руки Сергею и Толику, ласково прикоснулся к плечу так и не очнувшегося Вадима: – Ну… вы, мужики… держитесь! Потом отошел к поджидавшему у штабного барака «КамАЗу» и начал что-то объяснять выстроившимся рядом с ним солдатам. Уже через час на территории бывшей ракетно-артиллерийской части царила полнейшая тишина. С убытием главного начальства как-то сама собой постепенно затихла кипучая деятельность на складах и объектах. Немногочисленные оставленные для работ бойцы вместе с заместителем полковника собрались в старом караульном помещении, где, неспешно оприходовав свой сухой паек, удобно расположились на деревянных топчанах. Места с лихвой хватило на всех. Эпилог День 23 февраля в этом году пришелся на самую середину недели. Хоть это и был государственный праздник, но «красным», нерабочим днем календаря его не объявили пока, несмотря на огромную популярность у всего населения, особенно среди его сильной половины. Это был «мужской день», и свою причастность к дружным рядам многочисленных защитников Отечества каждый нормальный мальчишка ощущал еще с младшей группы детского сада. Что уж говорить о тех, чьи плечи сейчас украшали настоящие погоны! В воинских частях с утра проводили официальные построения, обычно заканчивавшиеся небольшим военным парадом, именуемым скромно «торжественным прохождением». Потом на общих собраниях зачитывались приказы о награждениях и поощрениях и приступали к праздничному обеду. Последний организовывали в основном для солдат-срочников и молодых голодных контрактников, поскольку господа офицеры предпочитали более тесное и менее многочисленное неформальное общение в кабинетах и каютах перед заслуженным убытием к полыхающему любовью и нетерпением праздника семейному очагу. У кого таковой имелся! Или в другие общественные заведения и частные квартиры, двери которых были сегодня по-особому гостеприимно распахнуты перед бравыми представителями военной элиты. В Инспекции по ядерной безопасности в связи со спецификой службы парадов и обедов не проводилось, а после немноголюдного ритуального торжественного собрания с непременным оглашением праздничного приказа торопились разойтись по отделам, чтобы в спокойной обстановке обсудить насущный вопрос – время, место и форма одежды вечерней встречи – и заложить некоторый – граммов по двести пятьдесят – фундамент этих грядущих вечерних торжеств. За сорок минут до начала собрания по трансляции объявили: – Капитану третьего ранга Казакову прибыть к заместителю начальника Управления! Первым откликнулся из-за своего рабочего стола Костя Шумилин: – Наверно, хоругвь доверят нести. – Не-а, – глубокомысленно заметил кто-то, – у него морда лица не фотогеничная. – Зато шрамы впечатляющие и героический профиль. – Да нет, мужики, – серьезно проговорил Сергей, – просто мне к празднику такую большую премию выписали, что было неудобно вносить в общую ведомость. Вот и решили лично вручить. – Эй-эй, – забеспокоился Шумилин, – ты про общий-то стол не забывай! – Константин! Я торжественно клянусь при свидетелях, что все, полученное мной в руководящем кабинете, честно разделю между всеми, – Сергей встал со стула и направился к выходу, прихрамывая на правую ногу и несильно опираясь на весьма элегантную трость. – Заходи, Сергей Михайлович, присаживайся, – в парадной тужурке при всех регалиях и кортике хозяин кабинета выглядел очень внушительно. – Эк у тебя красиво получается на клюку-то опираться! Наверно, в генах что-то есть. – Прапрадед был крупным помещиком в Ярославской губернии. – Хм, глубоко копаешь. А меня все больше текучка заедает. Совсем новейшая, так сказать, история. Грех жаловаться, для нас она последнее время складывается весьма обнадеживающе. Впрочем, об этом начальник Инспекции будет говорить на собрании, – капитан первого ранга посмотрел на часы, – уже через тридцать минут, а пока вот ведь прецедент какой: только ты на службе появляешься, мой кабинет превращается в какую-то явочную квартиру, где лишним оказываюсь как раз я, – несмотря на внешнюю суровость, голос капраза был вполне добродушен, – пойду сейчас наш зал совещаний проверю на предмет полной готовности да знаменосцев проинструктирую, а ты тут за закрытыми дверями посетителя одного примешь. Заметив недоуменный взгляд Сергея, капитан первого ранга, усмехнувшись, добавил: – А может, и не одного. А может, и не посетителя вовсе. Сам разберешься, что к чему. Сиди, сиди! – Заместитель обошел вокруг стола и, проходя за спиной Сергея, наклонился к его уху, положив руки на спинку стула. – Постарайся, чтобы на этот раз последствия были не такими… э… впечатляющими. Страна в целом их, конечно, переживет, а вот ты… – он провел пальцами по прислоненной к столу трости, – вряд ли. Уже от двери капраз строго добавил: – И не опаздывай на собрание! Там тебя многое будет касаться непосредственно. Дверь захлопнулась, но распахнулась снова уже через полминуты, так что Сергей даже не успел собраться с мыслями и как-то проанализировать ситуацию. Вошедший не остановился на пороге, а легким быстрым шагом пересек кабинет и оказался в метре от медленно поднимавшегося со стула капитана третьего ранга. Оба молчали. Наконец Сергей легонько постучал набалдашником трости в грудь мужчины: – А ведь Герман Талеев погиб. – Тебя это очень тревожит? – Теперь – нет! – Тогда позвольте представиться, – мужчина слегка пристукнул каблуками модных коричневых туфель и резким движением головы обозначил изящный полупоклон, – Усольцев Герард Дмитриевич, журналист. Сергей медленно опустился на стул: – Очень хорошая специальность! Еще один полупоклон, на этот раз благодарственный. – Герард, говоришь? Значит, уменьшительно «Гера»? Вновь голова мужчины утвердительно опустилась вниз, но теперь подчеркнуто медленно. И замерла, позволив длинным волнистым прядям закрыть лицо. На этот раз Сергей сорвался со стула, как тугая пружина. Палка полетела на пол, а двумя руками он так сильно толкнул мужчину в грудь, что тот был вынужден даже отступить на два шага. – Ну и гад ты, Герка! Полгода ни единой весточки, даже намека! Официальное сообщение передали: погиб в стычке с боевиками в Чечне вместе с оператором и половиной отряда питерского ОМОНа. – А вам, Сергей Михайлович, это ничью историю не напоминает? – Так… хм… – Вот-вот. А по поводу намеков… Признайся откровенно, что кое-какие новости и даже ненавязчивые пожелания помалкивать каким-то странным образом просачивались к тебе за железобетонные стены и бдительную охрану всех четырех очень специализированных клиник, по которым тебя лечили-прятали почти полгода, а? – Так ты еще и дурак, журналист! Плевать мне, по большому счету, на всякие политические разборки и национальные приоритеты, но я не хочу терять своих друзей! Больше – ни одного!! – Серж, успокойся. Тебе волноваться нельзя. А уж тем более палками швыряться. Честное слово, я использовал первую же возможность для нашей встречи! Давай по старой памяти вон в тех креслах устроимся, и я тебе поведаю кое-какие подробности событий последнего времени. Он приобнял Сергея за плечи. Потом наклонился и поднял с пола трость: – Элегантная вещица. Мне бы она больше подошла. – Ты мне зубы-то не заговаривай, денди лондонский! Как там ребята? Не отвечая, Гера прошел к журнальному столику и устроился в одном из кресел. Он продолжал молчать, пока к нему не присоединился Редин, сев напротив, а потом заявил вполне невинным голосом: – А что такое с ребятами? Готовят записывающую аппаратуру в вашем актовом зале. Не просто же так мы все сюда заявились! – Так они здесь?! Вадим и Толик, да?! Журналист утвердительно кивнул.