Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 8 из 36 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Высота была приличная, чтобы узники не могли дотянуться до верхнего края даже в том случае, если один залезет другому на плечи. Поэтому удар в ноги получился таким жестким, что аж колени заныли и челюсть клацнула. Если бы не выучка, в момент приземления мгновенно кинувшая тело в кувырок, вряд ли обошлось бы без перелома. – Чьих будешь? Не крымчак бы случаем? Айга-мурзу знаешь? Резко обернувшись, Денис уперся невидящим взглядом в непроглядный сумрак. Глаза еще не успели привыкнуть к отсутствию хоть какого-нибудь света. – Ты не пялься, – проворчал ровный и чистый, словно у попа на проповеди, голос. – Все одно, пока зенки не освоятся, ни рожна не углядишь. Тебя, говорю, сюда как угораздило? – Поймали, – неохотно ответил Денис. Таинственный собеседник неопределенно крякнул. То ли рад был услышать хоть какую-то, даже такую, шутку, то ли, напротив, не привечал таких дерзких зубоскалов. – Шутействовать любишь? Эт хорошо. Только смотри не перестарайся. А то лишний шум поднимется – и опять зальют нас помоями по самые коленки. В прошлый раз я так на то озлился, что Рыжему язык оторвал. – Как?.. – хотел спросить, «как это возможно», но слова почему-то застряли в горле. – Как, как. Обычно. Схватил его пальцами, вынул на свет божий да как следует двинул кулаком снизу в челюсть. Считай, сам себе откусил. Думал, захлебается своей кровищей. Не, выжил – хе – зачем-то. Один черт башку оттяпают. Денис знал, конечно, таких людей, которые больше всего на свете любили нахваливать собственную неповторимую значимость. Как правило, на деле такие трепохлысты являлись полной противоположностью героям из своих рассказов о себе же ненаглядных. Но мерно и буднично звучащая речь нового знакомца так сильно отличалась от пустого бахвальства, что Денис по здравому размышлению предпочел устроиться на новой жилплощади в противоположной от этого голоса стороне ямы. Где немедленно наткнулся на какую-то грубую и мерзко пахнущую мешковину. Она заворочалась и недовольно замычала, отталкивая от себя непрошеного гостя. – Что, познакомились уже с Рыжим, как я погляжу? – глухо засмеялся экзекутор-самоучка. – Ну, добро. Коль что, меня Кузьмой кличут. А тебя как? Отодвинувшись от немого вороха живых тряпок, коим оказался живой и смердящий, как последний бичуган, человек, Денис наконец наткнулся спиной на земляную стену ямы. Лишь почувствовав лопатками землю, успокоился и замер. – Тебе тоже, что ли, язык отхватить, коль он тебе не надобен с добрыми людьми гутарить? – Денис. – О как. Чудное какое-то имечко. Точно не крымчак. Из греков, что ль? Хотя по-нашему вроде разумеешь. Хотя выговор, что и говорить, дурацкий. Помолчали какое-то время. Денис вообще не горел желанием заводить беседы с этим типом. Зато тот, похоже, к их встрече успел подготовиться. – Слыхал ваш разговор, – плавно резанул сумрачную тишину ровный голос Кузьмы. – Я-то всегда думал, что случайных людишек в яме смертников не гноят. Что ж, времена меняются. Только знаешь что? Не твой сегодня день. Тот пан, что сховать тебя туточки удумал, одного не учел – ни хрена нас тут не трое уже. Один днем еще преставился. Вон, праворуч от тебя валяется. Хорошо хоть в яме прохлаждаемся, а то по летнему времени вонять бы уж начал… Так что когда на рассвете с палачом и вправду трое встретятся. Караул-то как ему прикажут, так троих и вынет отсюда. Откуда ж ему знать, что ты думал, будто самый хитрый? * * * Рыжие всплески пламени вновь разогнали по закуткам ямы затопивший ее сумрак. Решетку подняли ухватами на длинных ручках и оттащили в сторону. Вслед за этим вниз опустилась кривая, хлипкая и не внушающая ни малейшего доверия лестница. То есть спровадить сюда его вполне могли и по ней. Но Гловач, видимо, очень торопился. Появление недоэскалатора сопроводила короткая команда сверху: – Выбирайтесь. Никто из пленников не поспешил подниматься на свет божий. Узники переглянулись друг с другом, то ли уступая очередность выхода, то ли для того, чтобы лишний раз убедиться, взглянув в лица «сокамерников», что этому вызволению никто из них рад не был. Рыжий, как и предполагал Денис, который в первый раз увидел его при свете, оказался максимально замыгзанным оборванцем. Выглядел он плохо ровно настолько, насколько и вонял. К тому же собственно рыжим вовсе не был. Светлая борода, редкие волосы, прилипшие к лысой макушке, залатанный зипун неопределенного цвета. И красное пятно от старого ожога на половину лица. Видимо, своим прозвищем он был обязан именно ему. Кузьма же, напротив, очень походил на успешного купчину. И дорогой одеждой, которую, забрасывая его в этот сортир, почему-то никто не догадался снять и присвоить, и аккуратно остриженной бородой, и сановитостью стати. Правда, глаз у него был один. Такой же черный, что и темнота их подземного пристанища, и сулящий ровно столько же неприятностей. Второй – либо то место, где он был ранее, – закрывала кожаная повязка. Волосы любитель отрывать языки отрастил до самых скул, но в заточении и грязи они слиплись и свалялись так, что было заметно – у Кузьмы не было еще и обоих ушей. – Мне вас на аркане тащить? – недовольно прикрикнул сверху стражник, начищенная кольчуга которого в отблесках огня выглядела сверкающей чешуей. Для пущей, видимо, острастки он пристукнул рукоятью бердыша по лестнице. – Иль высыпать на вас бочку пороху и поджечь? Кузьма, сидящий в темном закутке, с кряхтеньем поднялся на ноги, обвел скучающим взглядом единственного глаза обоих сокамерников и остановил взор на том, которого знал дольше. Или, судя по последовавшим затем словам, которого было меньше жаль. – Рыжий, что развалился? Лезь. Бомжеватый мужичок поглядел на него исподлобья, но спорить не рискнул. Кривые ступени лестницы натужно заскрипели под его разваливающимися лаптями. Здраво рассудив, что следующим Кузьма пригласит на выход его, Денис двинул наверх сам. Разглядывать валяющийся около него труп не стал. Лишь слегка на него покосился, убеждаясь, что одноглазый не обманул и человек этот действительно мертв. Наверху людно не было. Может, потому, что ночь хотя уже и пошла на убыль, но пока еще не позволила рассвету мазнуть серым горизонт. А может, и по той причине, что узилище было устроено на отшибе подворья. Рыжего уже держали два стражника, выкручивая ему руки. Еще один деловито спустил вонючий зипун с его плеч. Именно на этом моменте, почувствовав тяжесть протухшей и тяжелой от грязи одежды на руках, а не на горбу, изувеченный Денисов сокамерник вдруг ужасно напрягся, принялся страшно паниковать и вырываться. Правда, сопровождавшие его конвоиры оказались к этому готовы, удержали его, повиснув на плечах, а затем пригнули вниз. А когда третий, тот, что стянул с него одежду, двинул сзади по ногам древком бердыша, заставив рухнуть на колени, Денис увидел еще одно действующее лицо. Раньше его закрывала от взора копошащаяся теперь внизу процессия. Мгновенно стало понятно преисполненное паники поведение Рыжего. Возможности увидеть перед собой этого человека не обрадовался бы, конечно, никто. Палач. Здоровяк опирался на топор с широким и на вид весьма увесистым лезвием. Махать такой тяжестью в битве руки отсохнут, а долбануть раз-другой в деревянный чурбан – самое то. Закатанные рукава, запятнанный кожаный передник, а также откровенно скучающий взгляд довершали профессиональный портрет. – Не дергайся, дурак, – прогудело откуда-то из кучерявой седой бороды заплечных дел мастера. – Помучаться хочешь? – И кровищей всех зальешь, – недовольно проворчал караульный, только что сбивший Рыжего с ног. Но бомж с опаленным лицом заботиться о чистоте его одежды и не думал. – Добро, – все так же бесцветно проворчал палач. – Держите дурака крепче. И руки берегите.
И точным, четко отработанным движением махнул топором. Так легко, словно тот весил не более килограмма. И так непринужденно, будто рубанул по палке колбасы самого низкого качества. Которую вообще не жалко. Топор врубился в пень с отвратительно чавкнувшим звуком. Как-то в детстве Денис зашел в мясную лавку, где здоровенный усатый мужик с волосатыми руками рубал на почти таком же чурбане чьи-то красные ребра. С тех самых пор, глядя на отбивную, он вспоминал именно этот звук. Вспомнил и сейчас. И даже непроизвольно скривил лицо от отвращения, когда прямо на его глазах обезглавленное тело живого только что человека бесформенным кулем сползло на землю. Как и все в этом цифровом мирке, экзекуция тоже вышла на удивление реалистичной. – Давай, ты следующий. Денис затравленно обернулся. Кузьма. А за спиной одноглазого стоял один из стражников, нервно держа наготове обнаженную саблю. Все, похоже, были готовы к тому, что выкинуть ради спасения эти двое смертников могли что угодно. – Вас, конечно, не разжалобить рассказом, что меня в эту яму затолкали случайно? По ошибке! И одноглазый может подтвердить. Кузьма, которому была адресована последняя фраза, лишь скривил губы в довольно поганой ухмылке. – Судьба, паря. Раз она рассудила так, стал быть, не случайно закинула тебя сюды. Ты знашь хоть, за что Рыжему голову укоротили? Торговал за харчи с осаждающими. Вроде бы ничего такого, есть-то хочется. Представляешь, как ему обидно было башку на колоду класть? Удар сзади под колени древком – и колода вдруг оказалась перед самым лицом. Он хотел гадливо отпрянуть от нее – вся намокла от крови. Но не смог. Неплохо натренированные руки держали с обеих сторон, придавливая тело вниз. До тех пор, пока щека не коснулась выщербленного пня. Дерево было мокрым и липким, а воняло от него в точности так, как тогда, в детстве, в мясной лавке. – Этого можешь подольше помурыжить, – услышал Денис тем ухом, что оказалось сверху, ровный и ничуть не растерявший своей уверенности голос Кузьмы. – Неча христопродавцев жалеть. Да и мне, опять-таки, пожить чуть подольше. – Руки береги! – с едва заметной натугой хэкнул палач, мгновенно вздернув над головой топор. И тут же ухнул им вниз. Правда, совсем в другую сторону. Куда-то себе за спину. Да и сам вдруг стал заваливаться назад, будто не рассчитал силы и прогадал при замахе с центром тяжести. Грохнулся на спину он грузно, солидно, всем телом. Даже фартук скатился с живота, открыв взору плотно обтянувшую пузцо опрятную белую рубаху с вышивкой. Ноги, которые из всех частей тела рухнувшего колосса были ближе всего к распятому на пне Денису, пару раз дернули безразмерными сапогами с подбитой гвоздиками подошвой. И все. Затихли. На миг повисла тишина. Денис голову был готов отдать на отсечение, что пригнувшие его к колоде мордовороты сейчас пялились на рухнувшего палача с ничуть не менее ошарашенными, чем у него, лицами. И тут кладбище умерших звуков растревожили коротко прошелестевшие звуки. Оборвались он так же, как и возникли, – внезапно. При этом караульные принялись падать, а один вскрикнул – и рухнул всем своим усиленным броней весом прямо на распятого на колоде узника. Лишь после этого навалившиеся на предполагаемую добычу палача стражники бросили ее держать и с удивленными возгласами повскакивали на ноги. Хотя не сказать, что Денису от того сделалось легче. Он, поднатужившись, шевельнул плечами, пытаясь сбросить с себя балласт чьей-то туши. Воняющей то ли основательно прокисшими щами, то ли давненько не мытым телом. Освободиться получилось не с первого раза, да и то не совсем так, как хотелось бы, – сползший с его спины куль не пожелал легко сдаваться и увлек Дениса за собой на землю. Высота, с которой он шлепнулся, великой, конечно, не была, но приземление тем не менее получилось максимально неприятным – упал он аккурат напротив валявшейся в шаге от колоды головы Рыжего. И, разумеется, встретился взором с жутким немигающим взглядом мертвых глаз. Натуральным до омерзения. Мгновенно взвившись на ноги, Денис не хуже сцепившегося с коброй мангуста скакнул в сторону. И только сейчас заметил, что заставило палача передумать рубить очередную голову. Короткая арбалетная стрела, торчавшая в щеке, в сантиметре под застывшим в немом укоре глазом. Еще одна в тот же миг, злорадно свистнув рассекаемым воздухом, впилась в грудь караульного, который кинулся подбирать с земли щит. Тот чертыхнулся и опустился на одно колено, зажимая рану. – Измена! Замыкающий их процессию охранник, тот самый, который обещал насыпать в их яму порох и кинуть вдогонку факел, бежал в сторону смутно угадывающихся в темноте строений. И орал во все горло. Видать, знал, откуда можно дождаться подмоги. Причем саблю он по-прежнему сжимал в правой руке, но применять ее по назначению, храбро кинувшись в ту сторону, откуда летели болты, отчего-то не стал. Пара стрел, вспоров ночную прохладу, устремилась вдогонку за беглецом, но прошла мимо. – Караул! Стража! Измена! Одноглазый тать со знанием дела подхватил валяющийся в ногах бердыш – тот самый, который давеча обрушивал смертников на колени перед палачом, – и, хищно подобравшись, кинулся вдогонку за беглецом. Видать, пренебрегать возможностью отложить собственную казнь Кузьма не собирался. А этот орущий вояка вполне мог снова приблизить ее на расстояние полного отсутствия перспектив. Денис остался один посреди трупов. Именно в таком положении – с перемазанной кровью от колоды щекой и очумевшими глазами – и застал его вынырнувший из темноты воин. Лицо его было измазано какой-то грязью, видимо, разновидностью местной ночной маскировки. Двумя светлыми пятнами из этой кучи навоза блестели глаза. Разделяла их стрелка нахлобученного до самых бровей шлема. Что характерно, вовсе не железного. И хотя великим специалистом по средневековым доспехам Денис вовсе не слыл, но очень засомневался, когда линза деловито определила этот предмет как «бумажная шапка». Топорщившуюся высоким стоячим воротником фуфайку суфлер обозвал каким-то тюркским словом «тегиляй». Ладно, хоть короткий арбалет в руках спасителя назвал всего лишь «самострелом». Почему нападающий предпочел именно такую форму одежды, стало ясно, когда он метнулся в сторону раззявленного зева ямы, из которой стража только что выудила заключенных. Тряпичная его броня не выдала это передвижение ни единым железным звяком или скрипом кожи. Спустя пару секунд с крыши приземистой постройки – баньки, скорее всего – так же бесшумно спрыгнула еще одна такая же тень. Третья вынырнула из-за того же угла, откуда сюда привел Дениса Гловач. – Кто таков? Откуда взялся этот, Денис сказать уже не мог. Только что его не было, а сейчас он требовательно пялился на узника, резко обернувшегося на внезапно прозвучавший из-за спины голос. От остальных лазутчиков он отличался разве что ухоженной бородой и торчащей из-за плеча рукоятью меча. Аккуратно обвязанной темной тряпицей. Видимо, чтобы не поймала случайный по ночному времени блик света. Ответить на его вопрос Денис не успел. Из погреба вынырнул тот, первый воин и, стремглав кинувшись к начальству, доложил сдавленным голосом: – Там боле никого. Мертвяк токмо. Главный снова вперил в Дениса грозные глаза в сети отчетливо просматривающихся на фоне замазанного лица капилляров. – Знаешь, где еще тут держат вязней? – Пленных, что ли? Да из пленных тут только я был да одна скверного нрава телохранительница. Поверь, с ней ты говорить не захочешь. Сзади скрипнула натянутая тетива. Обернувшись, Денис не особенно удивился, когда увидел наставленное в его спину местное стрелковое оружие. – Веди.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!