Мила заметила, что начальница от волнения покусывает нижнюю губу. В конечном счете на кону была ее репутация. – Собаки не учуяли на территории мертвых тел, и личный состав не докладывает о чем-либо чрезвычайном. Продвигаемся дальше, – объявил Делакруа. В его голосе явно звучало разочарование, которое передалось присутствующим. Мила заметила, как Коррадини подходит к Судье и что-то шепчет ей на ухо. Может, они обговаривают, как смягчить поражение. – Минуточку… это что за хрень? – проорал Бауэр прямо в рацию. Взгляды присутствующих зажглись любопытством, все уставились в монитор. Шаттон отстранила советника, воодушевленная новой надеждой. Но когда наконец одна из видеокамер запечатлела сцену, градус настроения на командном пункте резко понизился. – Что это значит? Что за шутки? – вопросил чиновник высокого ранга, вставая с места. В кадре было видно, как спецназ врывается в просторный ангар, совершенно пустой. Бойцы, опустив оружие, недоуменно переглядывались. Перед ними, на стене площадью с десяток квадратных метров, красовалась надпись, сделанная спреем и поблекшая от времени: кто знает, сколько лет назад ее оставил здесь какой-то граффитист. Одно только слово. Свистун. 7 – Чего бы ты хотела на ужин? – Не знаю, – отвечала Алиса. – Раз уж я в городе, могу купить чего-нибудь особенного, чего на озере нет. – Например? – Скажем, что-нибудь из индийской кухни, овощное. – Индийская кухня мне нравится, – обрадовалась девочка. Было уже почти восемь вечера, и Мила хотела удостовериться, что мать Джейн, как они и договаривались, забрала Алису из школы вместе со своей дочерью. Через полчаса Саймон Бериш заедет за ней в Управление и отвезет на вокзал. – Мама… Мила терпеть не могла, когда Алиса так обращалась к ней: понимала, что этого не заслуживает. – Да? – Можно тебя попросить? Боже милосердный, только бы опять не об отце. – Конечно… – Давай заведем другого котика? Милу удивила такая просьба. – Чем тебе Финци не подходит? – Она ненавидит меня. – Ничего подобного. И мы ее найдем. – Хорошо, тогда можно мне айфон? Джейн подарят айфон на день рождения. Невероятно, как устроен ум у детишек, как умудряются они перескакивать с одной раздражающей темы на другую. – Ты знаешь, что я об этом думаю, – осторожно начала Мила, все еще не зная, что и сказать. Они уже поднимали этот вопрос, но Алиса периодически к нему возвращалась, поскольку у всех ее школьных подружек были смартфоны и она себя чувствовала ущемленной. Мила не была уверена, что девочка достаточно взрослая для таких вещей. Ей пришли на ум Андерсоны, по собственной воле отказавшиеся от всякой электроники. Мы думаем, что владеем такими приборами, а на самом деле они владеют нами. – Сегодня я виделась с дядей Саймоном, – сказала она, чтобы сменить тему. – Хич там тоже был? Мила знала, что тема собаки отвлечет Алису. – Разумеется. Может, пригласить их к нам как-нибудь на выходные; что скажешь? Мила не знала, верно ли она поступает, нарушая собственное правило больше не видеться с бывшими коллегами, но подумала, что в данный момент Алиса нуждается в дружбе взрослого мужчины, не зря же отец не сходит у нее с языка. А Саймон Бериш – самый задушевный друг, какого только можно себе представить. – Дядя Саймон классный, – согласилась дочка. – Только скажи, чтобы он и Хича привез. – Скажу, – заверила Мила и сбросила звонок. Она двинулась по коридору Управления, теперь пустынному: накал страстей, ощущавшийся здесь несколько часов назад, остался лишь в воспоминании, которое омрачалось горьким привкусом поражения. Все, что от нее требовалось, она исполнила, да и двенадцать часов, обещанные Шаттон, истекали. Судья затворилась в кабинете со своей командой, обсуждая, как сохранить лицо при том обломе, который устроил ей Энигма. Задействовать беспрецедентное количество людей и средств, чтобы ворваться в пустое пространство. Надпись на стене, красовавшаяся там кто знает с каких пор, тяготила, как невыносимое бремя, казалась нестерпимой насмешкой. Свистун. В ушах у Милы раздавалось зловещее шипенье, с каким татуированный человек произнес это слово во время их встречи в тюрьме. Ссвисстуун… Он бросился к ней, придвинулся к пуленепробиваемому стеклу, сверля ее взглядом. И у Милы было впечатление, будто от одного этого шепота рухнет преграда, разделяющая их. Она решила больше не думать об этом, боялась, что жуткий голос что-то вложит ей в голову – звуковой вирус или паразита, способного вырыть себе нору в ее мыслях. Направляясь к выходу, она прошла мимо открытой двери в лабораторию. Человек пятьдесят айтишников сидели на рабочих местах и проверяли старые компьютеры, вывезенные со свалки, которую устроил у себя Энигма. Их подсоединили к самым современным и продвинутым машинам, которые сканировали остатки памяти и переводили на хитроумные жидкокристаллические мониторы. Каждый из айтишников прочитывал информацию в своем. Движимая любопытством, Мила переступила порог. На мониторы выносило всякую всячину. Письма, текстовые документы, фотографии. Улыбающиеся незнакомые лица, неведомые пейзажи, изображения летнего отдыха и повседневной жизни. Счастье и печаль вперемешку. Письма любовные и деловые, договоры, страховые полисы, списки подарков на свадьбу или на день рождения, билеты на самолет или на поезд, адреса и номера телефонов. – Невероятно, как мы разбрасываемся нашими жизнями. Обернувшись, Мила увидела Делакруа. – Покупаем компьютер, вкладываем в него всю нашу подноготную, а потом, когда он ломается, выбрасываем, даже не думая, что там, внутри, вместе с микросхемами содержится вся наша жизнь. – Нашли что-нибудь интересное? – спросила бывшая сотрудница Лимба. – Просматривают в который раз, но, кажется, в памяти нет ничего, что касалось бы Энигмы. Недолго Мила тешилась иллюзией, будто можно отыскать что-то полезное в этой груде технологических отходов. – Значит, ты уходишь, – заключил полицейский. – Вроде да, – пожала она плечами. – Наверное, мы больше ничего не узнаем об этой истории, – с горечью отметил Делакруа. – И татуированный человек навсегда останется без имени. Такое случалось чаще, чем можно вообразить: расправа кровавая, но опереться не на что, и неумолимое время уничтожает улики. Полицейские говорят, что, если дело не раскрыть за первую неделю следствия, его судьба предрешена. – По крайней мере, виновный сидит в тюрьме, – утешила его Мила. О телах Андерсонов никто из них речи не завел, оба боялись, что трупы так и не найдут. – Было приятно работать с тобой, Васкес.