– Когда ему исполнилось девять лет, произошло событие, которое все изменило, – подтвердил священник. – Норман вернулся из школы и обнаружил, что отец пришел с работы пораньше и родители ссорятся в гостиной. Мальчик спрятался, хотел послушать, о чем они говорят… Если в двух словах, Грегори Лут обвинял жену в многочисленных изменах. Она упорно отрицала это, но в конце концов сдалась и во всем призналась: только, вместо того чтобы изобразить раскаяние, женщина сказала мужу, что рада была унижать его, развлекаясь с другими мужчинами. Грегори, ослепленный бешенством, схватил ее за горло и задушил. Эта деталь немаловажна, подумал Бериш, ведь монстр УНИКа убивал тем же способом. Все складывалось в цельную картину и указывало на то, что Норман Лут виновен. Оставалась только проблема алиби, какое он имел на время всех трех преступлений. Полицейский сказал себе, что Лут, вероятно, как-то исхитрялся покидать психиатрическую клинику. Или кто-то помогал ему уходить и возвращаться. – Убив жену, Грегори обнаружил затаившегося сына. Он велел мальчику собрать чемодан: им нужно уехать. Норман послушался и через короткое время сел в машину вместе с отцом. Они проехали восемь километров, не больше, а потом, когда пересекали один из мостов, ведущих за пределы города, Грегори остановил машину прямо посреди дороги, вылез и молча направился к парапету. – Боже правый! – вырвалось у Бериша при мысли о том, что испытал бедный ребенок, на глазах у которого оба родителя погибли такой ужасной смертью. – Кто потом взял на себя заботу о Нормане? – спросила Мила. – Ближайшие родственники, но очень скоро спихнули его социальным службам – под предлогом, что там он получит лучшую психологическую поддержку, с учетом того, какую трагедию он пережил… В итоге суд постановил, что ребенка можно отдать на попечение, а если получится, то и на усыновление. – Но он не прижился ни в одной из семей, – предположила Мила. – Кому нужен ребенок, который видел, как его отец расправился с матерью, а потом покончил с собой? – с горечью подтвердил священник. Бериш знал, что он прав. Таких ребятишек называли «дети ужаса», они навсегда оставались помечены виной тех, кто их произвел на свет. – Норман в конце концов попал в психиатрическое заведение для несовершеннолетних. На самом деле он находился в совершенно здравом уме, его пристроили туда только потому, что никто не хотел с ним возиться. Абсурд, подумал Бериш. Они заранее решили, что пережитое причинило Норману непоправимый вред. И он, живя между душевнобольными, сам стал таким же. – Как вы познакомились с Норманом Лутом? – спросила Мила. – Когда он достиг совершеннолетия, доктора постановили, что он может вернуться в большой мир. – Священник насмешливо хохотнул. – Единственным местом, куда он мог направиться, был дом, унаследованный от родителей после их смерти. Поверить невозможно, изумился Бериш. Вернуться туда, где началась вся трагедия его жизни, было не лучшим выходом. – Норман не хотел там оставаться… Однажды он прочел в газете, что я сдаю двухкомнатную квартирку над гаражом дома священника, и явился ко мне. Откинувшись на сиденье, Бериш взглянул на постройку, которую заметил, когда подъезжал; к ней вела дорожка, огибающая игровую площадку. В самом деле, поверх гаража – квартира, и объявление: «Сдается». Раз там до сих пор никто не живет, значит это последнее пристанище Нормана Лута. Может, есть смысл пойти посмотреть. Мила была довольна тем, как проходила беседа с отцом Роем: спокойная, ничуть не похожая на допрос. Раз Бериш до сих пор не вмешался, значит и его все устраивает. Тут священник закашлялся, сплюнул мокроту в грязную бумажную салфетку, которую вынул из кармашка пижамы. Мила продолжала задавать вопросы: – Как долго Норман жил в квартире над гаражом? Отец Рой уставился на потолок, стараясь собраться с мыслями. – С две тысячи одиннадцатого по две тысячи тринадцатый, до самой своей смерти. Как раз тот период времени, когда были убиты студентки. Возможно, в 2011-м погибла та, которую позже признали первой жертвой монстра УНИКа, подумала Мила. Знакомство Лута с отцом Роем совпадает с временем, когда исчезла Леа Мьюлак, и это очередное подтверждение версии, которая рождалась у Милы. – Как я уже вам излагал, время от времени Норман принимал решение лечь в психиатрическую клинику, в надежде, что доктора наведут порядок в той неразберихе, что творилась у него в голове. Проводил там какое-то время, а когда ему надоедало, возвращался ко мне: периоды его пребывания в лечебнице совпадают с тремя убийствами, которые совершил монстр УНИКа. Вы находите это случайным? – издевательски расхохотался он. Мила уже составила себе вполне ясное представление о том, как Норману Луту удавалось, ускользнув из-под надзора психиатров, выходить, чтобы убивать девушек, и возвращаться обратно. Она подозревала, что сам отец Рой и помогал ему. Норман, делая признание, не упомянул о сообщнике: из благодарности или попросту из страха? Но одно было ясно: однажды психическое расстройство Лута, связанное с пережитым в детстве опытом насильственной смерти, вошло в контакт с темными импульсами растлителя детей. Убийственный союз. Может быть, Энигма хотел, чтобы она раскрыла именно эту тайну? Но у Милы пока не было доказательств, подтверждающих такую версию, и она не знала, какое отношение к данному делу имеет «Дубль». – Но, Рой, я одного не понимаю. Раз уж вы утверждаете, будто Норман невиновен, странно, что вам не пришло в голову задаться вопросом… – Каким вопросом? – Вы не догадались спросить себя, почему цепь преступлений, в которых обвинил себя Лут, прервалась именно после его самоубийства в две тысячи тринадцатом? После той даты ни одна белокурая студентка в очках не была убита… Священник молчал, слегка ухмыляясь. Точно следуя инструкциям Бериша, Мила дождалась именно этого момента, чтобы обнаружить противоречие. И подумала, что загнала его в угол. – Норман был графоманом, вам это известно? – вдруг выпалил отец Рой ни к селу ни к городу. – Строчил дневники, исписывал тетрадь за тетрадью… Некоторые я сохранил, хотите взглянуть? Может, найдете что-то ценное для вашего расследования. Мила не могла понять, пытается ли священник ее отвлечь или хочет выманить еще денег. – Принесите мне эти дневники, – сказала она, добавляя купюру пятьдесят евро к стопке, скопившейся под грязным бокалом. Священник молча смотрел на нее вроде бы изучающим взглядом. Это ей не понравилось. – Они в чулане. Пойдемте покажу. – Он поднялся с кресла. Мила не сдвинулась с места. Мужчина заметил, как она колеблется. – Что, передумали? – Его, казалось, забавлял ее испуганный вид. – Вовсе нет, пойдемте посмотрим. – И она шмыгнула носом, хотя вовсе не была простужена. Бериш подошел к гаражу, к внешней лестнице, которая вела в квартирку, пристроенную сверху. Через передатчик он услышал, как Мила выложила на стол козырную карту: тот факт, что Лут, помимо того что ему были известны подробности преступлений, каких он не должен был знать, положил конец подвигам монстра УНИКа, попросту покончив с собой. С этим ходом роль Милы практически завершалась, следовательно, на обыск оставалось мало времени. Но тут он услышал, как священник упоминает о дневниках Нормана. – Хорошо, дай ему еще денег и пойди взгляни, – сказал он в микрофон. – А я пока осмотрю квартирку над гаражом. Мила шмыгнула носом. Это означало, что она поняла и приступает к действию. Бериш поднялся по ступенькам к белой двери, в которой было прорезано окошко, но внутрь заглянуть не получалось – мешала раздвижная штора желтого цвета. Полицейский осмотрел замок и открыл его с помощью кредитной карты. Его тут же обволокло густой, пронзительной вонью. Он опустил взгляд и заметил на паласе дохлую мышь. Решил оставить открытой входную дверь, чтобы запах немного выветрился. Двухкомнатная квартирка в действительности состояла из одного просторного помещения, разделенного складчатой перегородкой, сейчас полностью раздвинутой. В передней части стояла односпальная кровать. В глубине виднелась кухонька и какая-то дверь – скорее всего, в ванную. Всюду валялась одежда, консервные банки, порнографические журналы и прочая дребедень. По густому слою пыли, все это покрывавшему, Саймон определил, что вещи валяются здесь уже очень долго. Но доказательством того, что они принадлежали Норману Луту, явилась фотография в рамке, стоявшая на тумбочке. Улыбающийся мальчик в обнимку с родителями во время поездки к морю. Постаравшись забыть о дохлой мыши и о вони, Бериш приступил к обыску. Священник тащился по коридору, шаркая тапками, этот звук раздражал. Мила с неохотой следовала за ним по закоулкам темного, провонявшего дома. От благочестивых картин и распятий на стенах не возникало ощущения мира и покоя. Шорох на верхнем этаже насторожил Милу: казалось, там кто-то ходит. Она взглянула на потолок и увидела, как с деревянных балок осыпается пыль. Впервые за время пребывания в этом доме она почувствовала, что тут есть кто-то еще. Мила незаметно приподняла ветровку, сунула руку за спину и нащупала рукоятку пистолета. Они прошли мимо комнатки вроде маленького кабинета, и в бывшую сотрудницу Лимба впился взгляд какого-то бородача. Она застыла на месте, но тут же поняла, что перед ней деревянная статуя в человеческий рост, изображающая святого. Уловив ее замешательство, отец Рой ехидно захихикал: – Святой Иаков Старший, покровитель воинств… В этой комнатке на глаза Миле попался старый ПК, притулившийся в углу. Ни джойстика, ни очков. Но клавиатура имела странную форму: клавиши с цифрами, обычно расположенные справа, находились слева. – Вот, все здесь. – Священник распахнул дверь и щелкнул выключателем. Перед Милой открылся узкий чулан метра в четыре длиной. – Вещи Нормана – там, в глубине, – указал отец Рой. – Две коробки на нижней полке. Не ошибетесь: сверху написано его имя.