В отличие от Бериша, бывший агент полиции не имела в своем распоряжении сверхсовременных средств для проведения первичного осмотра. Ей приходилось довольствоваться традиционными методами, допускавшими лишь поверхностный анализ. Но, имея в виду то, что они надеялись найти, этого должно было хватить. Мила прежде всего воспользовалась так называемыми проявляющими порошками – алюминиевым, магнитным или флуоресцентным, – нанося их тонкой кисточкой: влажный или жирный компонент впитывает их, и таким образом проявляется папиллярный узор. Она проверила гладкие поверхности, но ни одного отпечатка не проявилось. Это означало, что кто-то озаботился тем, чтобы их стереть. А раз он это проделал, значит ему было что скрывать. Повторив ту же операцию на других предметах, она получила аналогичный результат. Странно, подумала Мила. Правда, для снятия отпечатков с пластика, стекла и металла предпочтительнее использовать пары цианоакрилата, но у нее не было в распоряжении лаборатории с вакуумной камерой. Самым удивительным было то, что ей не удавалось найти не только отпечатки чужого, но и отпечатки хозяйки дома. Мила решила поискать их на голубых флакончиках из-под духов, на которые прежде обратила внимание. Но и тут ее постигло разочарование. Бериш вышел из ванной расстроенный: ему тоже не удалось ничего найти. – Ни одного отпечатка, – сообщила Мила. – Раз кто-то вычистил квартиру, значит здесь что-то случилось, – заключил бывший коллега: он и до этого уже пришел к такому выводу. – Более того, – Мила пошла еще дальше, – здесь как будто вообще никто не жил. Мы с тобой как первые люди на Марсе, куда не ступала ничья нога. Полицейские называли такой феномен «рукою дьявола». Такое определение как нельзя лучше подходило к несоответствиям, грозящим помешать ходу расследования. – Это невозможно. – Саймон был действительно поражен. Коричневое пятнышко и ни одного латентного отпечатка – вот все, что у них было. Мила тут же подумала, что это мизансцена, причем подготовленная более тщательно, чем та, что предстала перед глазами коллег на ферме Андерсонов, где все было залито кровью жертв, но отсутствовали тела. Очередной обман Энигмы. – У меня дурное предчувствие, – заговорила бывшая сотрудница Лимба. – Думаю, Роза Ортис не только не отправилась на Гваделупу, но даже не покидала этого дома. – И что ты предлагаешь? – Может, тебе стоит съездить за Хичем? Ховавартов не натаскивали на поиск трупов, но они обладают особым нюхом, так что их часто используют для поиска людей, пропавших во время природных катастроф. Так или иначе, только на Хича и была вся надежда. Пока Бериш ездил за псом, Мила размышляла над запутанным делом. Она понятия не имела, что за роль была уготована Розе Ортис в игре Энигмы, кому понадобилось причинить вред этой женщине, на первый взгляд безобидной. Единственное, в чем бывший агент полиции была уверена, – ничем хорошим для нее это закончиться не могло. Об этом говорило чутье, но также имейл, который показала ее дочь: Лаура была убеждена, что матери грозит опасность, но предполагала похищение; Мила же знала, что содержать заложника непросто и только профессионалы отваживаются на такой риск, причем исключительно ради выкупа, иначе игра не стоит свеч. Но Роза Ортис небогата. Значит, остается одно: она мертва. Одинокая женщина вольных нравов – идеальная добыча для садиста. К сожалению, у них недостаточно данных, чтобы воссоздать способ совершения преступления или вычислить, что является автографом убийцы. Хотя все убийцы, даже самые собранные, сознательно совершают ошибки. Такова их природа. По этому поводу она вдруг вспомнила, как отец Алисы рассуждал о парадоксе буриданова осла. Жан Буридан, философ четырнадцатого века, поведал историю об осле, перед которым положили две охапки сена: он не мог решить, которую съесть, и умер от голода. Криминологи, а также экономисты используют этот пример, чтобы объяснить экономию поведения рационального человеческого существа: в отличие от животного, человек всегда знает, что ему выбрать, и его решение определяет польза. Только садисты неспособны рассчитывать свои действия, применяясь к обстоятельствам. Ими часто управляет иррациональная потребность. Мила вспомнила, что многие из них испытывали необходимость забрать у жертвы какой-то предмет, «фетиш» на жаргоне полицейских. Пусть даже это могло их связать с совершенным преступлением – искушение оказывалось непреодолимым. Фетиш помогал заново переживать содеянное, втайне, в воображении. Миле на память пришел случай, когда убийца снял блузку с трупа женщины, только что им задушенной, отстирал кровь и подарил ее своей невесте. Та, ни о чем не подозревая, красовалась перед друзьями и родственниками в этом охотничьем трофее, а убийца раздувался от гордости. Оглядывая квартиру Розы Ортис, нельзя было исключить, что человек, забравший ее отсюда, захватил также и сувенир. Но тот факт, что вещи были вынесены, чтобы инсценировать бегство, делал расследование такого рода практически невозможным. Тут Бериш постучался в дверь квартиры, и Мила пошла открывать. Хич вошел и принялся лениво бродить по комнатам. – Дадим ему освоиться, – сказал полицейский. – Давненько он не занимался такими вещами. Пока они наблюдали, как пес осваивается, Мила думала, что они, пожалуй, зря на него понадеялись. Хичкок, наверное, слишком стар для таких дел. – Нужно дать ему обнюхать что-нибудь, – предложил Саймон. – Может, духи Розы? Наверняка что-нибудь да осталось в каком-то из этих флакончиков из голубого хрусталя. Бериш в досаде что-то буркнул себе под нос, так, что Мила сникла. – У нас есть кровь, разве нет? Почему ее не использовать… – Думаешь, такого пятнышка будет достаточно? Бериш воззрился на нее: – Доверься ему. Они подозвали Хича и дали ему обнюхать полотенце, принесенное из ванной. Пес ткнулся в него мордой, потом отстранился, потом снова подошел и принюхался. Повторил эти действия четыре раза, потом направился к выходу и начал скрести лапами дверь. – Он хочет выйти отсюда, – сказала Мила, наконец обнадежившись. Бериш, не говоря ни слова, распахнул дверь. Хич, уткнувшись мордой в пол, вывел их на лестницу. След был нечетким, пес несколько раз менял направление. – Кажется мне, он не туда нас ведет, – скептически обронил хозяин. – Почему ты так думаешь? – Я его знаю. И потом, хоть бы пес и взял след, его уже давно затоптали. Интересно, думала Мила, если бывший коллега не верил в успех, почему он согласился задействовать собаку. Они спустились на первый этаж и оказались перед железной дверью, которая, скорее всего, вела в котельную. Бериш огляделся, нет ли кого поблизости, и взломал дверь. Хич тут же забежал внутрь, будто нашел то, что искал. Они вошли следом. То была не котельная, а система, предназначенная для очистки бассейна, уже много лет сухого. – Да, он что-то почуял, – заявил Саймон, видя, как волнуется пес. Мила надеялась, что он не ошибся. Тем временем Хич ринулся к деревянной двери, расколотой снизу. Бериш, уловив его намерение, попытался удержать пса, но тот, несмотря на тучность, проворно просочился в щель и скрылся из виду. – Проклятье! – выругался полицейский. Потом с разбега пнул дверь ногой. Обнаружилось нечто вроде чуланчика, с трубами под потолком и электрическими проводами, торчащими из кирпичных стен. Собака металась по тесному закутку. Бериш подошел, успокоил пса, даже чем-то угостил. – Молодец, молодец. – Потом повернулся к Миле. – Здесь пусто. Но та застыла на пороге, уставившись на стену справа от нее. – Что такое? – не понял Бериш. Мила протянула руку. Три цифры были процарапаны на кирпичах. – На сей раз только широта, – отметила она. Где же другая координата? – Думаю, мы должны посмотреть, что там, за этой надписью. Саймон не был так в этом уверен, но все-таки вышел из каморки. Вскоре вернулся, полный решимости, с арматурой в руке. – Придержи его, – кивнул он на пса. Мила схватилась за ошейник, а хозяин собаки колотил арматурой в кирпичную стену. При каждом ударе раздавался грохот, разносившийся по всему подвалу. Откалывались куски стены, все более крупные, и наконец кое-что показалось. Черный чемодан на колесиках, весьма вместительный, запертый на замок. Когда дыра стала достаточно широкой, Бериш прекратил долбить и схватился за ручку, чтобы вытащить его; чемодан с глухим стуком выпал из дыры на пол.