Пострельцев опустил голову и долго смотрел на скатерть, словно считал количество вышитых явно вручную цветов на ней. Полина давно привыкла к тому, что у людей, имеющих деньги, недоброжелателей всегда больше, чем у остальных, и причин для этого – тоже. Состояния, нажитые в девяностых, не всегда ковались честным путем, скорее – нет, потому врагов у человека, ухитрившегося выжить тогда, и в настоящее время бывало больше, чем достаточно. – Кем вы работаете, Иван Михайлович? – спросила она скорее просто из интереса, чем для того, чтобы подтвердить свою догадку. – Я владею сетью алкомаркетов, – вздохнул он. – Ну, и являюсь акционером нашего водочного завода. «Бинго, – подумала Полина, делая пометки в блокноте. – Водка всегда притягивала криминал, в любые годы. Надо проверить». – И дела идут неплохо? – Вы ведь понимаете… пить люди не перестанут никогда, так уж мы устроены. Хотя это заблуждение, что именно русские являются лидерами по потреблению. Англичан, например, нам никогда не переплюнуть, но кто об этом говорит? Привыкли – русский, значит, водка, ушанка, балалайка. – Мне придется опросить сотрудников вашей фирмы. – Пожалуйста, – равнодушно пожал плечами Пострельцев, – не думаю, что это вам как-то поможет. Ни мои дети, ни тем более мой брат не имели никакого отношения ни к магазинам, ни к заводу. – Как знать… ваша дочь училась в университете? – Да, в педагогическом. Я советовал ехать в Москву или хотя бы в Екатеринбург, но она категорически отказалась, считала, что учиться можно и тут, было бы желание. – Надо же… вы ее не избаловали. – Вы имеете в виду деньги? – криво усмехнулся Пострельцев и вынул из кармана детскую головоломку в виде двух согнутых гвоздей, продетых один в другой. – Не обращайте внимания, – поймав удивленный взгляд Полины, попросил он, – это помогает мне сконцентрироваться. А если не помогает, я делаю вот так, – он вдруг неуловимым движением разогнул один из гвоздей, а затем разогнул и второй, бросил испорченную игрушку на стол. – Не удивляйтесь, я с детства боксом занимался, силенка осталась немного. Когда нервы сдают, могу вот… – он кивнул на гвозди. – Потом снова согну, как было, и буду стараться разъединить по правилам. – И разряд у вас есть? – А как же! Первый взрослый. Мог бы и дальше, но… не сложилось. – Почему же не сложилось? – Девяностые, – коротко ответил Пострельцев, и Полина подумала, что ее мысли оказались верными – он действительно мог в девяностых быть связан с криминалом, имея спортивное прошлое, да еще в таком виде спорта, как бокс. «Надо будет его проверить по старым базам, вдруг найду что-то». – Мы отошли от вашего вопроса, – Пострельцев посмотрел Полине в лицо, и та немного смутилась под тяжелым, словно придавившим ее взглядом. – Так вот. Детей своих я не баловал, это вам кто угодно подтвердит. Валёк с четырнадцати лет работает… работал, – поправился он, – то машины мыл, то рекламные проспекты раздавал, потом в автосервис устроился – не ко мне в магазин, например, а в совершенно постороннее место. Поступил на юридический и параллельно – на экономический, оба факультета закончил, два диплома получил. Пригласили в мэрию, там и работал. И все это – без моей протекции, уж можете поверить. А Дарья… она чуть позже работать начала, все-таки девчонка. Официанткой бегала, пока учиться не поступила. Я-то думал, что в торговый пойдет, а она – в педагогический. Детей любила… И вот остались мы теперь с Диной… это супруга моя, – объяснил он вскинувшей голову от блокнота Полине. – Она в больнице сейчас, я ей даже не сказал еще про Валька… и врачам запретил, она в очень тяжелом состоянии после Дашиной гибели… сердце, понимаете? Не знаю, как теперь сказать… Пострельцев обхватил руками голову и умолк. – Иван Михайлович, я понимаю ваши чувства. И постараюсь сделать все, чтобы найти того, кто это сделал. Вы мне только немного помогите, – попросила Полина, решившая не ждать результатов поисков в архивах. – Давайте заглянем в ваше прошлое, согласны? Мне кажется, что… – Вам кажется, что если меня не шлепнули тогда, то непременно постараются сейчас? – криво усмехнулся Пострельцев. – Поверьте – все, кто этого хотел, давно мертвы. И уж они точно не стали бы связываться с детьми и братом-алкоголиком. Я бы не сидел тут сейчас, это я вам точно говорю, со всей ответственностью. – А завод… какое отношение имеет бокс к акциям? Пострельцев странно посмотрел на нее: – А не догадываетесь? – Приблизительно. Но хотелось бы наверняка. И тут Пострельцев вскипел, чего Полина никак от него не ожидала: – Наверняка?! Что – наверняка?! За что мои дети погибли, а?! За что?! Их тогда и в помине не было! Прошлое мое ни при чем здесь, ясно?! Ищите маньяка, или я сам найду этого ублюдка и кишки его у вашей прокуратуры на деревьях развешу вместо иллюминации к Первому мая, ясно?! Убирайтесь! Спорить Полина не стала: – Дорогу я найду сама. В следующий раз вызову повесткой. Вслед ей понеслась отборная брань. «Хорошо еще, что ничем тяжелым не швырнул, – механически подумала Полина, выйдя из квартиры и нажав кнопку вызова лифта. – Но вообще занятный тип. Явно есть что скрывать, вот он и бесится. Придется в архив ехать после морга. Опять домой только к ночи попаду, Лёва злиться будет». Журналист – Нет, Николай Николаевич, я домой не поеду пока, – Борис курил в приоткрытое окно, положив включенный на громкую связь телефон на подоконник. Из динамика лился раздраженный голос главного редактора, требовавшего немедленного возвращения Бориса. Но вернуться означало признать, что задание он провалил, а этого Нифонтов позволить себе никак не мог. Его самолюбие и так было уязвлено, а уж вернуться ни с чем он даже помыслить не мог. – Давайте сделаем так. Ведь просто статья – это ничто, пшик. А тут работы на хорошее расследование. – Ты не специалист по криминалу, сам ведь говорил! – взвился главный. – Погодите, Николай Николаевич, – аккуратно перебил Борис, – не надо кричать. Дело же не в специализации. Мне тут пришла в голову одна мысль, и сегодня я ее непременно проверю. И уверяю вас – расследование будет бомба. – Ох, Борька… опять ты вкручиваешь что-то, – тон главреда стал чуть мягче, и Борис почувствовал, что выигрывает. – Да вы мне только чуть больше времени дайте, а уж я тут развернусь! – пообещал он, лихорадочно думая, куда теперь бежать, к кому обращаться и что делать. – Ну, хорошо, командировку твою я продлю. Но смотри, Нифонтов… – Я понял, не подведу. Сбросив звонок, Борис ударил кулаком по подоконнику и зажмурился. Теперь придется выкручиваться. Ну, зачем было так упираться, можно ведь было признать, что интервью сорвалось, статьи не будет – и ехать домой, в чистую квартиру, на любимую кровать. Ну, отделался бы штрафом, как у них принято, и все. Но нет! Борис Нифонтов не знает неудач! Борис Нифонтов всегда на коне! – Идиот… – процедил он сквозь зубы. – Чертов понтовый идиот! Ну, вот и крутись теперь, как хочешь. После завтрака Борис решил прогуляться, хотя погода вовсе не располагала к таким подвигам – моросил мелкий дождь, небо затянули серые тучи, и ни единого намека на то, что хотя бы к вечеру ситуация изменится, не было. Но Нифонтов натянул кашемировый свитер, темные джинсы и черные массивные кроссовки, обмотал шею шарфом и, прихватив из стойки у вешалки большой гостиничный зонт, направился к выходу. Будучи человеком довольно предприимчивым, он успел свести знакомство с секретарем прокурора Алисой и теперь надеялся, что не устоявшая перед его обаянием и напором девушка, в свой обеденный перерыв согласившаяся выпить с ним кофе, расскажет ему хоть что-то о ходе расследования. Этим приемом Борис пользовался довольно часто, обольщая секретарей начальников разных учреждений и выуживая из них необходимую для статей информацию. Схема почти никогда не давала сбоев – секретари, как правило, знают куда больше, чем остальные сотрудники, а потому Борис с легкостью получал те сведения, которые хотел. Алиса показалась ему довольно легкой добычей, потому Нифонтов с нетерпением ждал обеденного перерыва. Чтобы не тратить время попусту, он купил несколько местных газет и уселся с ними в кафе напротив прокуратуры – именно там он условился встретиться с девушкой. Заказав чайник чаю, Борис устроился за столиком у окна и развернул первую газету. «Так нагнетать панику надо еще суметь, – отметил он после прочтения первого же репортажа. – Растет мастерство, ничего не скажешь. Будь я слабонервной барышней, ни за что бы на улицу после прочтения не выходил. А уж фамилии потерпевших – это вообще ни в какие ворота, это ж прямой повод для судебного иска, неужели они этого не понимают? Или надеются, что убитые горем родственники газет не читают?» Другие газеты не отставали, и у Нифонтова возникло ощущение, что в этом городе СМИ совершенно не задумываются над тем, в какой форме подают информацию, и вообще не опасаются возможных последствий такой работы. Складывалось впечатление, что у местных журналистов куда больше выходов на прокуратуру, потому информации они добыли изрядно, чего Борису, к его досаде, не удалось даже при наличии громкого звания журналиста из Москвы. «Ну, понятно – не хотят сор из избы выносить. А местным писакам руки бы поотрывать за такую подачу эксклюзива», – внутренне бушевал Борис, испытывая желание разодрать газеты в клочки и раскидать их по кафе. Определенно, этот городишко уничтожал его самооценку на каждом шагу. В висках застучали крошечные молоточки, и Борис машинально полез в сумку за таблеткой. Пальцы наткнулись на футляр, лежавший на самом дне, и Нифонтов словно очнулся, выдернул руку и жестом подозвал официантку: – Будьте добры бокал красного вина. – Вам винную карту принести? – уточнила девушка. – Нет, принесите на ваш вкус бокал красного вина, и все. Она отошла к бару и через пару минут вернулась с заказом, аккуратно опустила бокал на столик перед Борисом: – Ваше вино. Он сделал глоток – вино оказалось чуть терпким, совсем несладким, и почему-то сразу напомнило о поездке в Тоскану пару лет назад. Борису на секунду показалось, что он даже ощущает, как пахнет тамошний воздух, как яркое солнце обжигает плечи и лицо, а горячий ветер треплет отросшие на всю длину шеи волосы. Открыв глаза, Борис нашел взглядом отошедшую официантку и слегка кивнул, давая понять, что ее вкус совпал с его. Наконец в кафе потянулись сотрудники прокуратуры, и среди первой же группы вошедших он увидел Алису в светлом длинном плаще. Она растерянно оглядывал зал и казалась совсем молодой и какой-то беспомощной, но Нифонтов знал, что у этой девушки за спиной школа полиции и работа в одном из местных отделений. Он поднял руку, привлекая ее внимание, и Алиса, улыбнувшись, направилась к его столику.