Часть 4 из 43 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ну, что за день-то?! – взревела Полина негромко, но с подоконника не слезла, взяла новую сигарету и закурила.
День действительно не задался с самого утра. Сперва не прозвонил заведенный на половину шестого будильник – Полина совершенно точно помнила, что с вечера перевела стрелку на половину шестого, но противный агрегат не сработал.
Муж, едва растолкавший ее, недовольным тоном спросил:
– И до каких пор ты будешь упираться с этим механическим монстром? Заведи в телефоне, какая проблема?
Проблемы не было, и упиралась Полина скорее из сентиментальности – этот старенький будильник она забрала у матери, много лет он будил на работу ее отца, погибшего три года назад.
– Лёва… – простонала она, отбрасывая одеяло. – Ну, давай не сейчас, а? Проспали же! Надо Инку будить, она в школу опоздает. А я… ох, мать-мать-мать! А я уже опаздываю, у меня встреча назначена на половину восьмого!
Полина вскочила и заметалась по спальне, плохо соображая, что делает.
– Понятно, – кисло заметил муж, – значит, Инку в школу опять везу я. Соответственно, завтрак тоже на мне.
– Лёвушка, милый, я тебя умоляю, – чуть остановившись в своих метаниях, Полина чмокнула мужа в щеку. – Пожалуйста! Ну, только сегодня, а? Обещаю, завтра я все сама!
– Только сегодня, только вчера, только через неделю… – недовольно пробурчал муж и сел, потягиваясь. – Тебе вечно некогда, Полина, ребенок растет сам по себе. Ладно – я, я взрослый человек, но Инка!
– Лёва, ну, вообще не вовремя, а? – взмолилась Полина, выхватив, наконец, из шкафа брюки и белую блузку, которая не нуждалась в глажке.
– А когда? У тебя никогда нет времени на разговоры. Ты опять собрание у Инки в школе пропустила, и мне, кстати, ничего не сказала, я бы сам сходил.
– Ну, так открой хоть раз ее дневник и посмотри, там написано, – скрываясь в ванной, бросила Полина, начиная терять терпение.
Утренние ссоры выбивали ее из колеи на весь день, а сегодня это было совершенно не кстати – к делу об убийстве в парке добавилось еще одно такое же, и эти дела отдали ей, а это значило, что работы будет много.
Льва, конечно, это не устраивало – жена-следователь и так бывала дома мало, и все заботы лежали в основном на его плечах.
Полина понимала, что это неправильно, Лев тоже занятой человек, у него бизнес, он обеспечивает семью, а вынужден при этом еще и готовить ужины, отвозить в школу дочь, возить ее в художественную школу – девочка отлично рисовала и занималась этим серьезно.
«Какого черта я чувствую себя виноватой? – думала Полина, стоя под струями душа. – Ведь Инка такая же его дочь, как и моя. Почему он не должен уделять ей время? Ну, у меня такая работа, и когда мы познакомились, она была точно такой же, и Лёва знал, на ком женится. Я честно отсидела в декретном отпуске, отдала Инку в садик в три года… Я что, не имею права заниматься тем, что мне интересно? Я зря университет с красным дипломом окончила? Почему его работа важнее моей? Потому что он – мужчина? У него больше свободного времени, потому что бизнес собственный, он отлажен, как хороший механизм, и это дает Льву возможность не пропадать на работе сутками. А я на следствии работаю, постоянно что-то случается, и от меня мало что зависит».
– Ма-ам! – раздалось из-за двери. – У меня физкультура сегодня! Где форма?
Полина перевела взгляд на корзину с бельем и увидела рукав спортивной кофты.
– Черт… – пробормотала она, заматываясь полотенцем.
– Ма-ам! Ну, ма-ам!
– Инка, – открывая дверь и впуская дочь в ванную, заговорщицким тоном предложила Полина, – хочешь, я тебе записку напишу, чтобы от физкультуры освободили, а?
– Опять? – дочь вздохнула и принялась накручивать на палец кончик длинной темно-каштановой косы, перекинутой через плечо. – Мне физрук двойку за четверть пообещал…
– Доча… – присев перед ней на корточки, виновато проговорила Полина, – ну, закрутилась я совсем, не выстирала… что делать-то?
– В грязном пойду, – шепотом сказала Инна и потянулась к корзине.
«О, господи… – мысленно простонала Полина, наблюдая за тем, как дочь вынула из корзины костюм и теперь рассматривает его со всех сторон. – Это, конечно, перебор, тут Лёва абсолютно прав. Мать я так себе…»
В кухне муж готовил завтрак, но Полине уже некогда было даже выпить кофе.
Чмокнув в щеки дочь и по-прежнему недовольного супруга, она выбежала из квартиры и на парковке поняла, что застряла – ее машину подпер огромный джип, и выехать не представлялось возможным. Никакие пинки по колесам и отчаянный ор автомобильной сигнализации не заставили владельца джипа выйти на улицу, и Полина, чертыхнувшись, бегом направилась к остановке трамвая.
Вызывать такси показалось ей более безумной идеей, потому что риск попасть в пробку и опоздать окончательно был совершенно лишним.
На встречу она ожидаемо опоздала, человек, ждавший ее, был недоволен и даже не трудился это скрывать. Но информация была нужна, и потому Полина, запрятав поглубже свое желание послать все куда подальше и уехать, вынуждена была сперва выслушать отповедь, а потом уж задавать вопросы.
Словом, разлетевшиеся по полу фотографии стали лишь маленьким дополнением к незадавшемуся с самого утра дню.
Но и на этом неприятности не закончились. Буквально через полчаса в кабинет ввалился капитан Двигунов – оперативник, работавший по делам об убийствах вместе с Полиной.
Она сразу испытала приступ изжоги – отношения с Двигуновым никак не складывались, любые распоряжения он воспринимал в штыки и непременно говорил об этом вслух, совершенно не беспокоясь об авторитете Полины как следователя. Разговаривал он с ней всегда чуть свысока. С другими операми Каргополова общалась вполне нормально, называла их по именам, но к Двигунову обращалась строго по имени-отчеству – Вадим Григорьевич. Иногда ей казалось, что опер обижен на нее за невнимание к нему как к мужчине, но Полина никогда не позволяла себе переходить грань, отделяющую служебное от личного. У нее был муж – и романы на работе никак не вписывались в ее картину мира.
Сегодня лицо вошедшего в кабинет капитана выражало крайнюю степень раздражения.
– Ну, и какого черта вы уговорили руководство объединить дела?
– Никого я не уговаривала. Начальство без моих советов разобралось и решило, что это уже серия, к тому же – они родственники. И вообще – почему вы врываетесь в кабинет и даже не потрудились поздороваться?
– Побегали бы с мое, – огрызнулся Двигунов, усаживаясь на стул для посетителей.
– И как результат? – поинтересовалась Полина, машинально раскладывая перед собой фотографии.
– Эти два убийства никак между собой не связаны, – пробормотал оперативник, метнув в Полину недобрый взгляд. – Вечно вам больше всех надо. Два абсолютно разных дела.
– Да? А поза, в которой нашли оба трупа? А кубики в карманах? А родственные связи?
– Ну, вы серьезно думаете, что у нас завелся маньяк? В нашем-то болоте?
– Вадим Григорьевич, вы препираетесь со мной из принципа? Или потому, что я женщина, а вы считаете, что это мешает мне быть хорошим следователем? – прищурилась Полина.
Двигунов поднял голову от блокнота, в котором что-то чертил карандашом, и непонимающе посмотрел на нее.
– В каком смысле?
– В таком. Мы с вами работаем не впервые, и вы постоянно стараетесь игнорировать мои указания, не слушаете доводов, не принимаете моих версий. Я спросила у коллег – точно так же вы ведете себя со всеми женщинами-следователями, тогда как с мужчинами у вас всегда полное взаимопонимание.
– Не поленились, значит, справки навести?
– Не поленилась, – подтвердила Полина. – Как не поленюсь попросить начальство, чтобы вас к моим делам не привлекали.
– Гонор демонстрируете, Полина Дмитриевна?
– Нет. Просто хочу нормально, продуктивно работать, а не тратить время на никому не нужные свары. Если я говорю, что вижу серию в этих убийствах, то вы стараетесь найти мне доказательства либо моей правоты, либо моих заблуждений. А если не согласны – то передайте это дело тому сотруднику, которому не мешает работать мой пол.
Двигунов смотрел на нее, слегка даже приоткрыв рот от неожиданности. Он действительно не любил работать с женщинами-следователями, но никому из них прежде не приходило в голову поговорить с ним об этом. А Каргополова сделала это сразу, как только заподозрила пренебрежение к своим распоряжениям. И Двигунов вдруг подумал, что уже одно это – то, что не стала за спиной шептаться, а в глаза сказала – мол, не нравится – так и вали с дела, – вполне достойно его уважения.
– Знаете, Полина Дмитриевна, вы, кажется, не так поняли мои слова. Или я выразился не точно. Связь между убийствами, безусловно, налицо, а вот между жертвами… – он почесал начавший лысеть затылок. – Совершенно разные люди, никаких точек соприкосновения. Молодая девушка и мужчина средних лет… ну, дядя и племянница… но я так понял, что они не особенно близко общались – он почти маргинал, не работал, выпивал, а она – благополучная студентка.
– А вы думаете, что в серии всегда есть связь между жертвами?
– Ну, как правило…
– Возможно, мы имеем дело с человеком, для которого единственная цель – убить, – задумчиво протянула Полина, глядя на лежащий перед ней снимок с изображенным кубиком. На его гранях была буква «И».
– Убийство ради убийства?
– Да. А чтобы о нем заговорили, он маскирует это под серию, подбрасывает кубики – имитирует почерк.
– Может, в конце соберем слово? – невесело пошутил Двигунов, тоже бросив взгляд на снимок. – Уже есть «И» и «С». Остается надеяться, что мы успеем поймать его раньше, чем он сложит слово «искупление», например.
– Что-то мне совсем не смешно…
– Да и мне не весело, Полина Дмитриевна. Не представляю даже, за что зацепиться. Связи убитых сейчас отрабатываем, но пока никаких пересечений, кроме родства. Но отец убитой категорически заявил, что и сам видел своего брата в последний раз около полугода назад, а уж дочь точно с дядей в кустах не бражничала.
– Мне кажется, еще рано делать выводы. Давайте попробуем понять, почему именно эти люди. И еще… мне не дают покоя эти кубики, я все утро верчу снимки…
– Я их осмотрел, – сказал Двигунов, перелистывая странички блокнота в поисках нужной записи. – А, вот. В общем, кубики эти явно не современные, не из тех, что сейчас выпускают. Надо бы экспертизу назначить – вдруг что-то поймем.
– А с чего вы решили, что они не современные?
– Сколько лет вашей дочери? – вдруг спросил Двигунов, и Полина немного растерялась.
– Девять… а что?
– А то, что таких игрушек вы ей уже давно не покупаете. Но даже когда покупали, то вряд ли могли найти кубики из настоящего дерева. Сейчас же кругом пластик, а это – куски древесины, цельные, как в советское время делали. У меня такие были – от отца бабушка сохранила. На древесину наклеены бумажные картинки, у которых края быстро обтрепывались, но зато такие кубики вполне безопасны для детей, – объяснил Двигунов. – Так что наши игрушки – как раз из тех времен, когда на детях не экономили.
– И о чем это говорит?
– Пока не знаю. Но чувствую, что тут может быть какое-то послание. Давайте от экспертов отчета дождемся – вдруг я прав?
Полина посмотрела на Двигунова с уважением и впервые подумала, что он не так уж плох, как пытается казаться. Во всяком случае, голова у него работает как надо.