* * * Лусия отогнала образы, теснившиеся в ее мозгу. Сейчас ей необходимо быть спокойной и сосредоточенной. И не позволять себе отвлекаться… Когда жуткая реальность того, что она увидела, стала ясна, кровь у нее застыла в жилах. А увидела она просторную комнату с низким потолком, примерно восемь на пять метров, с земляным полом. Этакую пещеру-дортуар, пестро раскрашенную в разные цвета прозрачными драпировками. Они висели на каменных стенах: желтые, розовые, темно-фиолетовые, ярко-синие, зеленые, цвета фуксии… На полу двенадцать кроватей. Детских кроватей. Возле кроватей пушистые и мягкие коврики нежных тонов, разноцветные прикроватные столики из «ИКЕА»: розовые, золотистые, голубые… Над столиками круглые белые светильники с мягким, переливчатым светом освещали одеяла с разным рисунком, а на одеялах лежали куклы, пластмассовые игрушки и плюшевые звери всех размеров: медведи, кошки, собаки, панды, тигры… И еще множество комиксов. Лусия зажмурилась и снова открыла глаза. Сколько же детей прошли через этот бункер за все годы? Она вспомнила даты на фотографиях: 1983, 1991, 1993, 1994, 1997. Два десятилетия… Перед ней было подтверждение страшной догадки, поразившей ее, как только она увидела развешенные по стенам фото. Теперь Лусия знала, почему там изображены одни мужчины. И чем они ездили заниматься в это глухое место… Ноги у нее подкосились, в голове стало пусто, словно в мозг перестал поступать кислород. Она старалась глубоко дышать, чтобы победить признаки приближающегося обморока. Ах вы, мрази, подонки, больные на всю голову… Лусия прошлась по комнате. Все кровати заправлены. На столиках и на круглых лампах лежит толстый слой сероватой пыли. И он нетронутый, на нем нет следов, его давно не касались ни пальцы, ни тряпки. Приглядевшись внимательнее, она увидела, что повсюду полно паутины. По крайней мере, сказала она себе, ни один ребенок в последнее время не был узником этой комнаты. И это само по себе очень хорошо. После аварии Сесар Болкан уже не может сюда спускаться. Значит ли это, что теперь он держит детей в другом месте? Она вылезла из пещеры, поднявшись по металлическим перекладинам в шкаф, потом по коридору в зал, – и остановилась перед фотографиями. И вдруг неуправляемая ярость захлестнула ее, мозг отключился, словно его накрыло чернильное облако сепии, и она изо всей силы треснула кулаком по одному из фото. Стекло при этом разлетелось на мелкие кусочки. Острые осколки разорвали латексную перчатку и впились в пальцы, разрезав их до кости. Рамка упала на землю. С окровавленным кулаком Лусия вбежала в зал, подлетела к книжному шкафу и раскидала стопку книг по полу, окрашивая все вокруг в красный цвет. * * * Саломон наблюдал за приближающимся внедорожником. Там сидели двое незнакомых людей. Автомобиль пронесся мимо него и поехал дальше по каменистой дороге к дому. Может, они ехали в Эхеп, в деревушку, о которой говорила соседка Болкана? Лусия, что ты творишь, черт тебя возьми? Он схватил телефон. * * * Дневник… она только что нашла его за стопкой книг, которые раскидала по полу в порыве ярости: большой блокнот с застежкой на золоченом шнурке, с тщательно выделанным крючком, что придавало ему винтажный вид. Но это единственное, что было в дневнике приятного. Едва Лусия прочла несколько строк, как тот сразу начал жечь ей пальцы, и к горлу подкатила тошнота. 25 декабря 1983. Полночь. В эту ночь я начал записи в дневнике. Это Рождество останется в памяти как одно из самых необычных, которые я пережил. Думаю, за всю жизнь я не получал такого подарка, как эти двое детей. Их мне привез Леандро, с которым мы знакомы еще с армии. Они спали, как ангелы, на заднем сиденье внедорожника, пока еще под наркозом, опираясь друг на друга, мальчик и девочка, брат и сестра, когда Леандро припарковался возле имения. КАКОЕ СЛАДОСТНОЕ ВИДЕНИЕ… Как только они проснулись, сразу очень испугались, и это привело к некоторым сложностям: нужно было найти верный тон, чтобы их успокоить и ободрить, и дать им понять, что здесь их ждет большое удовольствие… Доктор нам в этом поможет. Он знает, что им дать… Строки, следующие дальше, были настолько невыносимы, что Лусия чуть не отшвырнула эту мерзость подальше. Мозг обожгло, словно огнем. Но она сделала над собой усилие, глубоко вдохнула и продолжила читать. 12 августа 1991. Я горд тем, что мы совершили. Горд пройденным путем. Сколько созданий подчинились нашим желаниям, посвятили себя жертвенному сумраку, с тех пор как мы начали? Сколько мрачных ритуалов видели эти стены, сколько триумфов и жертв? За восемь лет я насчитал двадцать три… Однако надо изыскать способ ускорить темпы. Мои аппетиты и нужды и нужды моих компаньонов увеличиваются сообразно нашим порокам, наше воображение и наши наслаждения становятся все более утонченными, необузданными и безумными. Все, чему подвергаются эти бедные создания, наполняет меня неслыханной силой и могуществом. Это место стало Раем для нас и Адом для них, Альфой и Омегой, Инь и Ян, абсолютной дуальностью… В мире нет ничего, что превзошло бы то, что мы проделываем в этом доме, такую победу мрака над светом… Да, мы СЛУЖИТЕЛИ ЛЮЦИФЕРА. Грязная болтовня, думала она, дебильная и бессвязная псевдофилософия, предназначенная для того, чтобы облечь собственную гнусность в умные слова. ПОРОЧНАЯ ШАЙКА! Лусия дрожащей рукой переворачивала страницы, а в желудке так жгло, будто она съела спагетти болоньезе с испорченным мясом. И понимала, что, окажись сейчас перед ней Болкан, она достала бы оружие. День Всех Святых, 2003. Интернет – чудесное изобретение. Такие как мы могут наконец найти друг друга, познакомиться и понять, что мы не одни, что на самом деле нас тысячи. Нас легион. Ясно, что с годами интернет станет триумфом, пришествием всего, что на нашей планете считается безумным, выродившимся, преступным и фанатичным. Те, кто изобрел Всемирную паутину, открыли самый большой ящик Пандоры за всю историю человечества. Нескончаемый ураган безумий, преступлений, унижений, ужаса и крови сметет все на своем пути. И мы сметем останки старого мира, старой цивилизации, старой морали, чтобы отпраздновать триумф Зла, РАДОСТНЫЙ АПОКАЛИПСИС… Этот Болкан – полный псих, урод. Но он не один такой… Прежде всего, весь этот бред свидетельствует о том, что исчезновение здешних детей не насытило их жажду гнусностей. Скорее всего, их уже свозят из других районов Испании, а может быть, и из-за границы. И этот богом забытый угол – идеальное место для содержания похищенных детей. И для… На этот раз Лусия не выдержала. Добежав до туалета и согнувшись пополам, она извергла в унитаз горькие сгустки желчи. Пищевод жгло, желудок сокращался с болью. Она долго не могла отдышаться, по лбу катился пот… Наконец, вытерев нос и губы гигиенической салфеткой и спустив воду, вышла из туалета и заметила, что пальцы, порезанные разбитым стеклом, сильно кровоточат, и кровь капает с них на пол. На кухне, с другой стороны зала, слева от камина, Лусия сняла перчатку и сунула руку под струю холодной воды. Потом натянула другую перчатку, а порванную положила в карман. Слава богу, порвалась она не на кончиках пальцев, а значит, отпечатков не осталось. Лусия вернулась в зал, взяла дневник и открыла страницу наугад: Наши ритуалы превосходят садизмом и жестокостью все, что только можно себе представить. Деяния жизни и деяния смерти уносят нас к пределам, которые сообщество смертных не в силах ни понять, ни постичь. Мы жестоки, мы свирепы, мы фатальны, мы прекрасны, мы всемогущи. Я сказал бы, что мы как Бог, если б мы не были так далеки от него, а наши мерзкие деяния не были бы плевком в его смиренное лицо. Наша вседозволенность порождает здесь несоразмерную, невероятную реальность: священное место, где происходят наши языческие праздники и где смешиваются сперма, пот, слезы и кровь. Она с треском захлопнула дневник. Ее снова затошнило от отвращения. Ярость и ненависть опьяняли ее. Вернувшись в коридор, Лусия засняла все фотографии на телефон. Она найдет каждого из этих недочеловеков и заставит их заплатить за преступления. Телефон завибрировал. Это был Саломон: – Ты что творишь? Связь вдруг наладилась. Может быть, это зависело от места, где она находилась. – Боже мой, Саломон, это ужасно… – Что ты там нашла? – Расскажу, когда закончу. – Лусия, ты должна выйти из дома немедленно! Прошел уже почти целый час! – Я была занята. Мне приходилось и дольше застревать. – Ради всего святого, Лусия, выходи оттуда! Они могут вернуться с минуты на минуту! – Еще пять минут – и я закончу. Она в третий раз отсоединилась. Саломон прав. Она зашла слишком далеко, подвергая и себя, и его большой опасности. К тому же все, что она нашла, в любом случае не будет иметь веса в суде, учитывая, каким образом она это добыла. Но тут ей удалось попасть в яблочко. И у нее не было ни малейшего желания останавливаться на полпути. Лусия снова спустилась в колодец, хотя от отвращения у нее кожа пошла пупырышками, и отсняла на телефон целую обойму кадров дортуара, стараясь не дрожать. Потом снова закрыла засов, быстро полезла вверх по перекладинам и остановилась на середине. Ей показалось или действительно раздался какой-то звук? Она прислушалась. Ничего. В этих старых домах всегда что-нибудь поскрипывает. По трапу Лусия вылезла в шкаф, задвинула дно и отправилась в зал, к книжному шкафу. Сложила книги, как было. Дневник она забрала… Ей нужно было любым способом добиться разрешения на обыск. В этом случае она потихоньку засунет дневник за книги, пока никто не видит. Оставить же его здесь рискованно: его могут просто уничтожить. Потом она анонимно отправит все фото капитану Бустаманте с адресом, где они были отсняты, и с надписью «педофилы». Лусия посмотрела на часы. Пора сматываться, дорогуша… Но надо было сделать еще кое-что. Она вернулась в кухню, намочила тряпку и, став на колени, принялась методично стирать с пола капли крови. Этого, конечно, будет недостаточно, если Гражданская гвардия начнет осматривать пол прибором вроде «Блю стар», но вряд ли они вообще станут его осматривать: это же не место преступления. В самом деле? А что же это, по-твоему? После этого Лусия вышла в коридор, собрала все осколки стекла, выбросила их в туалет и спустила воду. Сделав последний обход – поторопись! – она наконец двинулась к выходу, спустилась по лестнице в прихожую и, выйдя в серый, снежный день, полной грудью вдохнула холодный воздух, где опять кружились снежные хлопья. И вдруг застыла на месте… Напротив, в амбаре, виднелась тень. Она сощурилась. Это еще что такое? И вздрогнула: это был человек в инвалидном кресле… Темный силуэт едва выделялся в полумраке метрах в десяти от Лусии. На секунду ее охватила паника. А где же Анхель?