Вектор организовавшейся в эти годы экономической преступности постепенно стал перемещаться в область, гарантирующую наибольшую финансовую отдачу. А наркоторговля и представляла собой именно такую область. Также решающее значение в формировании среды потребителей наркотиков имела социально-экономическая ситуация в СССР. Значительная часть населения находилась за чертой бедности. Продолжалось сильное социальное расслоение. Наркоторговля стала одним из элементов системы получения дополнительных доходов. Этот момент стал особенно актуальным в подростковой и молодежной среде. Плюс пресловутое «тлетворное влияние Запада». Там с начала ХХ века наркотикам придавались характеристики элементов субкультр — молодежных, философских, связанных с искусством, танцевальных, сексуальных и прочих. А доминирующая тоталитарная идеология СССР заставляла искать окошко, с помощью которого можно было выглянуть за пределы бетонных стен. Вот таким окном и стали наркотики. Тем более, что, как уже упоминалось, в СССР проблему замалчивали изо всех сил. А значит, никто не говорил о вредном, разрушительном и страшном влиянии наркотиков на человеческий, особенно молодой организм. Никто не говорил о том, как страшно наркотики ломают жизни и калечат человеческие судьбы. Наоборот, среди прогрессивной молодежи наркотики были окружены флером романтики, употреблять наркотические вещества считалось делом продвинутым, модным. И в первую очередь эта проблема накрыла творческие круги, связанные с искусством, а также школьную и студенческую среду. Подростки, молодые люди видели в употреблении наркотиков только плюс. Они не понимали, какой страшной бедой обернется принятое однажды решение просто попробовать… Этим быстро воспользовались криминальные круги, которые в школах, институтах, молодежных клубах стали бесплатно распространять наркотики, давать всем желающим, стремясь подсадить на них как можно большее количество людей. Для того, чтобы потом, подсадив, сдирать с несчастных три шкуры. Преподавательские и медицинские круги о проблеме наркотиков ничего не знали, а потому не могли противостоять катастрофе, которая стремительно надвигалась. Начиная с 1965 года число наркоманов в СССР увеличилось неимоверно, средний возраст приобщения к наркотикам составлял 12–14 лет, а средняя продолжительность жизни наркомана была 30–35 лет. Более быстрому приобщению к зелью способствовали мифы о «легких», «безвредных» наркотиках. Но никто не говорил о том, что даже малые дозы легких наркотических веществ разрушают нервные и мозговые клетки, которые полностью теряют способность реагировать на положительные эмоции. В Советском Союзе в 1965 году было зарегистрировано 10 тысяч наркоманов на всю огромную страну, к 1967 году их количество увеличилось на 49 тысяч. И это только официальные заниженные цифры. Такой рост официального числа наркоманов приводил к катастрофически увеличивающейся статистике преступлений. Почему люди начинали употреблять наркотики? Ответы были самые разнообразные. Сдуру, от скуки, чтобы уйти от действительности, избавиться от стресса, страха, отчаяния, получить удовольствие… Сценарий развития наркотической зависимости можно сравнить с механизмом: он разворачивался однообразно и втягивал в себя все больше и больше новичков. И базировался на нескольких страшных мифах. Первый миф заключался в том, что с помощью наркотиков человек может испытать необыкновенное, неземное удовольствие, отрешиться от тревог, скуки и неприятностей. Получить новые, ни на что не похожие ощущения. Да, действительно, после первого приема наркотиков приятные ощущения появлялись. Вот как описывал свое состояние один из добровольцев, на которых в 1920 годах изучали влияние опиума на организм человека: «Мое тело как бы наполнилось легким газом, стало невесомым. Между мною и бывшими в кабинете людьми возникла легкая стеклянная стена. Я понимал все вопросы, обращенные ко мне, отвечал на них, но в то же время оставался сторонним наблюдателем. Люди, ходившие по кабинету, казались очень милыми, немного смешными. Всякое усилие представлялось трудным и ненужным. Ощущение, что ты выключился из мира, живешь вне времени и пространства, что у тебя нет ни забот, ни обязанностей. Это ощущение было необычайно приятным. Хотелось, чтобы так было всегда. Мысли быстро перебегали с одного предмета на другой и ни на чем не останавливались. Все окружающие предметы не вызывали каких-либо желаний и страстей». Так впервые было описано ощущение наркотической эйфории. Однако это состояние испытывают далеко не все. У многих первый же прием наркотиков вызывает тошноту, головокружение, тяжелую дрему. Но об этом не говорят. Есть один миф, он бытует в среде творческой молодежи: якобы существуют «интеллектуальные» наркотики, с помощью которых можно расширить сознание, испытать необыкновенно яркие ощущения, озарение, вдохновение. Приверженцы этого ссылаются на то, что под влиянием таких веществ творили самые яркие мировые знаменитости: Пикассо, Рембо, Верлен, Бодлер и многие другие. Однако вдохновение, посещающее гения под влиянием наркотиков, скорее можно отнести к неповторимым особенностям его личности, к химическим превращениям веществ в его мозгу. Такая же доза у обыкновенного, среднестатистического человека вызовет совершенно другие переживания, не имеющие ничего общего с творческим вдохновением. А вред, который наносится при этом нервным клеткам мозга, одинаково губителен и для гениев, и для обычных людей. Законы природы для всех одинаковы. И талант никак не спасает от разрушения личности и организма, которое неизбежно наступает после нескольких лет употребления наркотиков. А для большинства творческих людей озарения удается достичь без всяких наркотических препаратов. Еще один миф — о том, что небольшие дозы не опасны. Здесь подключается и другой, о котором уже упоминалось: якобы есть наркотики «тяжелые» — это производные морфия, героин, кокаин, а есть легкие — марихуана, гашиш, производные конопли. И если время от времени курить «легкие» наркотики, то ничего страшного не происходит. Это также не имеет ничего общего с действительностью. «Легких» и «тяжелых» наркотиков не существует! Их разные виды различаются по скорости формирования наркотической зависимости, но принцип действия абсолютно одинаков что у героина, что у марихуаны. Организм человека легко адаптируется к марихуане и гашишу, а затем требует все бóльшие и бóльшие дозы, чтобы получить удовольствие. Начав с «легкой» марихуаны, человек становится законченным наркоманом лет через пять, а то и раньше. К тому же очень скоро «легкие» наркотики перестают на него действовать. Поэтому он переходит к «тяжелым». Так как массового распространения наркомании в СССР якобы не было, то никого не учили распознавать наркомана по признакам во внешности, чтобы сразу можно было понять, что он регулярно принимает наркотики. Хотя признаки эти были налицо. Наркоман выглядит истощенным, кожа у него желтушно-бурая или очень бледная. Нередко — замедленная бессвязная речь. Нарушенное, сбивчивое дыхание. Координация движений также нарушена. Меняется и характер человека. Отчуждение, безразличие к окружающим… Вялость и слабость… И все это вдруг чередуется со вспышками раздражительности, гнева, с откровенной грубостью. Человек подозревает всех в плохом отношении к нему, винит во всех несчастьях семью, сослуживцев, врачей… Забота о получении новой порции наркотика вытесняет все остальные жизненные интересы. Его больше не интересуют близкие, даже жизнь его детей. У него планомерно разрушается нервная система. Все это ведет к очень быстрому изменению личности. Даже те люди, которые отличались широким кругом интересов, отзывчивостью, чуткостью, добротой, став наркоманами, проявляют удивительное равнодушие к страданиям и бедам своих близких, к событиям в окружающем мире и к своей собственной жизни. Периоды поиска новой порции наркотиков сменяются блаженством, на смену которому приходит ломка. Врачи называют это состояние абстинентным синдромом. В период ломки все внутренние органы и системы больного словно подчиняются невидимому «химическому дирижеру». Нормальная нервная и гормональная регуляция нарушается. Сначала человек чувствует усталость, слабость, озноб. У него нарушается сон, потом его мучает кашель, чихание, их глаз текут слезы, появляется испарина. Учащается дыхание, повышается давление, начинает колотиться сердце, появляются жуткие боли в мышцах и суставах, бьет озноб. Все эти сбои в работе организма быстро нарастают и достигают максимума на 4–5 день. Потом они постепенно уменьшаются. Но без врачебной помощи мало кто способен выдержать эти 4–5 дней… До старости наркоманы после таких встрясок для организма не доживают. Большинство советских родителей, никогда даже не слышавших слово «наркотики», часто даже не подозревали, что их ребенок приобщился к страшному зелью. А между тем изменения в его поведении и во внешнем облике подростка всегда были видны. Это потеря аппетита, ухудшение памяти, резкие смены настроения, повышенная утомляемость. Разрыв со старыми друзьями и появление быстро сменяющихся новых. Равнодушие к домашним делам и успеваемости в школе. Необычные просьбы дать денег. Уход из дома и необъяснимые прогулы в школе. Расширенные или суженные зрачки, покрасневшие глаза. Неспособность сосредоточиться. И, наконец, пропажа из дома ценностей, денег, книг, одежды… Многие родители думали, что эти признаки свидетельствовали лишь о проблемах в школе, о переходном возрасте или о юношеской влюбленности. Но часто добавлялись синяки на внутренней стороне предплечья и ключицах, которые скрывались с помощью одежды с длинными рукавами… А среди школьных вещей или в платяном шкафу появлялись бумажки, трубочки, капсулы, маленькие ложечки… С этим как? Плюс полное изменение в поведении, которое часто списывалось родителями на обыкновенное подростковое бунтарство. Эти признаки не замечали даже врачи. Что уж говорить о психологах, которых тогда почти не было! По уровню наркомании Одесса шла вровень в Москвой, а в чем-то даже превосходила ее. Будучи портовым и очень криминальным городом, она была более свободной во всем — в перевозке и продаже товаров, в общении, да и во многом другом. Поэтому количество наркоманов здесь увеличивалось не только среди «золотой» молодежи, но и среди молодежи с рабочих окраин. В основном наркотики продавали в двух местах — именно они и считались основными точками наркоторговли в городе. Это уже упоминавшийся «Золотой треугольник» — пересечение улиц между ЦУМом, железнодорожным вокзалом и Привозом, и парк Ильича, который находился в самом начале Молдаванки, за Привозом, и был построен на месте Первого Христианского кладбища, разрушенного в 1936 году. Кроме того множество наркопритонов существовало среди лачуг Молдаванки. Хитрое переплетение улиц позволяло прятать следы и торговцам, и покупателям. В таких притонах, кочующих с квартиры на квартиру, с хаты на хату, варили зелье из маковой соломки и из медикаментов, купленных в аптеках. Если притон и попадался в милицейскую облаву, то и хозяев — его содержателей, и гостей-наркоманов очень быстро выпускали. Суровых уголовных законов для борьбы с наркоманией в СССР не было. Глава 19 Емельянов остановился, услышав звон бокалов, все еще не понимая, что здесь происходит. Голоса звучали громко. Сквозь них часто пробивался женский смех. Внезапно кто-то начинал петь — из всех голосов выделялся мелодичный женский. «Красиво поет», — подумал неожиданно сам для себя Емельянов, но тут же выбросил это из головы: музыку он не выносил с детства, всегда считал ее бесполезным, бессмысленным шумом. Он чуть свернул с дорожки в сторону скамеек. В глубине сада виднелся большой крытый павильон. Голоса доносились оттуда. Вечерело. Все явственнее чувствовался запах моря, неповторимый, непохожий вообще ни на что, особенный. Константин вдруг подумал, что ни в одной точке мира такого больше нет. Конечно, морей много, да и океанов тоже хватает. Дело же совсем не в этом. А в том необыкновенном ощущении, которое возникало в его душе каждый раз, когда этот запах касался его сердца. Запах детства, запах будущего, надежда на лучшее… Этот запах был неотъемлемой частью его жизни. Он искренне всегда считал, что это и есть жизнь. Настоящая, а не вот это пустое кривляние с экрана. Точно так же, как музыку, Емельянов не любил кино. Смотреть фильмы представлялось для него пустой тратой времени. Игра актеров всегда казалась фальшивой. Он ясно видел, что они лгут — может быть, потому что умел различать людскую ложь, чего не умели все остальные. Сюжет любого фильма всегда был для него бессмысленным и скучным. Уже в самом начале Емельянов мог предсказать, чем закончится фильм. И, как правило, ни разу ни ошибался, предугадывая даже самые запутанные сюжетные повороты — с точки зрения сценаристов. Он искренне не понимал, к чему это все — к чему придумывать искусственно, если намного увлекательнее и захватывающе действует сама жизнь? Поэтому по своей воле Емельянов ни за что не появился бы на Одесской киностудии — это было для него неинтересно. А пришел он сюда еще раз потому, что вот уже несколько ночей подряд не спал. Емельянов потерял сон после того, как на планерке Жовтый решил назначить виновным в убийстве гримерши Павла Левицкого — актера и по совместительству наркоторговца. Мол, Вайсман знала о том, чем он занимается, и грозила разоблачением, за это он ее и убил. Но как только Емельянов вышел с планерки, он понял, что это все нелепо. Конечно, Константин и не думал возражать Жовтому, не собирался защищать барыгу-актера. Вообще-то назначать виновного было обычной милицейской практикой, особенно когда над отделом висел страшный дамоклов меч — статистика по раскрываемости, которую надо было уменьшить и составить всё так, чтобы все оказались довольны. Нераскрытое, висящее убийство — головная боль для всего отдела, а Емельянов не собирался доставлять самому себе такую головную боль. Но сам он прекрасно понимал, что все это было неправдой. По той простой причине, что Левицкому незачем было убивать Киру Вайсман. Чем она могла ему пригрозить, если суровой криминальной статьи за торговлю наркотиками не было? Перед кем могла его разоблачить? Даже если бы она пришла в милицию и заявила на него, все равно Левицкого не посадили бы в тюрьму. Нет статьи — нет дела. Или перед другой женщиной разоблачить? Но у Левицкого не было другой, он хотел вернуться к Вайсман, и Емельянов ему верил. Верил, потому что после таких побоев не лгут. Что, перед коллегами по работе? Смешно, учитывая, что 90 процентов коллег Левицкого сидели на наркоте — а как же, люди искусства… Скорей его коллеги перепугались бы, если б Левицкий вздумал завязать. Значит, шантаж Киры выглядел таки нелепо… Был еще один момент. Как «специалист» Левицкий прекрасно знал, как употребляют любые наркотики. Он знал, что нембутал никогда не принимают в виде инъекций. Он мог подсыпать снотворное в чай, воду или вино, чтобы отвести от себя подозрения. А тот, кто убил Вайсман, был не столь сведущ в наркотиках и зарядил шприц первым попавшимся, чтобы поскорее убить. Именно поскорее! Емельянов чувствовал, что именно в этой скорости совершения убийства кроется что-то важное. И последнее — из головы у него всё не шли слова подруги Киры Валерии Лушко о том, что та собиралась откуда-то получить деньги. Разбогатеть простая гримерша с киностудии могла только двумя способами. Первый — разозленная неудачей в Москве, она могла плюнуть на все и заняться наркоторговлей вместе с Левицким, чтобы получить большие и быстрые деньги. Если это так, то актеру тем более не было смысла ее убивать! Наоборот, он был бы заинтересован в увеличении рынка сбыта. Второй — вращаясь в артистической среде, Кира Вайсман могла кого-то шантажировать. Допустим, ей стала известна некая скрытая, очень серьезная и компрометирующая информация, способная разрушить карьеру или личную жизнь какой-то знаменитости. И Вайсман могла бы шантажировать жертву такой информацией, чтобы получить деньги и заработать на повторную поездку в Москву. Обдумав все это во время бессонных ночей, Емельянов пришел к выводу, что такой вариант является наиболее вероятным. Тем более, что благодаря своей работе Вайсман постоянно находилась в эпицентре сплетен. Она могла узнать что-то и от Левицкого, а потом быстро смекнуть, как этим воспользоваться. Да, это был шантаж. Кира Вайсман пыталась кого-то шантажировать. И, скорей всего, именно в этом и кроется причина ее убийства. Придя к такому выводу, Емельянов понял, что единственный человек, способный пролить свет на такое обстоятельство, это подруга Киры Вайсман, коллега по цеху Наташа Игнатенко. Значит, надо допросить девушку еще раз. И в какой-то из дней, когда текущих дел было меньше, чем обычно, под вечер Емельянов поехал на киностудию. Он догадывался, что застанет Игнатенко на работе, так как недавно читал в газете о том, что на киностудии сейчас в полном разгаре съемки нескольких фильмов. А раз так, то гримеры работают и по вечерам. На входе, показав свое удостоверение охраннику, опер попросил провести его в гримерно-костюмерный цех. Но охранник только покачал головой. И сказал, что там он никого не найдет. — Все на вечеринке, в летнем павильоне, — улыбнулся он, увидев недоумевающий взгляд Емельянова. И объяснил, что в честь начала съемок нового фильма на киностудии сегодня все гуляют — и актеры, и технический персонаж. Показав, как пройти, он пропустил Емельянова внутрь. Константин сразу нашел нужное место — по шуму, по громкому звону бокалов. Возле павильона, о котором говорил охранник, были установлены два матерчатых тента, под которыми стояли накрытые столы. Под навесами, да и на окрестных дорожках парка было очень много людей. Емельянов подошел поближе, надеясь разглядеть в толпе Игнатенко. Может, там и были знаменитости, но Емельянов, похоже, был единственным человеком в городе, который в упор не узнал бы самую известную знаменитость. Для него все эти люди ничего не значили. Он расхаживал в толпе с одной целью — найти и еще раз допросить гримершу. Он подошел поближе к столам. Было понятно, что киношники пьют много — столы ломились от бутылок с дешевой водкой и вином. Еды было намного меньше, чем спиртного. А водку и вино, похоже, пили стаканами, словно обычную воду. Глянув на веселящуюся толпу, Емельянов сразу отметил, что на женщинах были яркие, импортные платья. Глазом, наметанным на фарцé, он четко определил их стоимость. Очевидно, деньги у киношников водились, если дамочки могли покупать себе такие наряды. Внезапно в глаза ему бросилась необычная пара. Женщина явно была знаменитостью, потому что перед ней была куча людей, многие с ней фотографировались и даже брали автографы. Миловидная, в белом платье, которое очень шло к ее смуглой коже, она выглядела настолько привлекательной, что Емельянов поневоле остановил на ней свой взгляд и смотрел гораздо дольше, чем того требовали его служебные обязанности. В ее улыбке было что-то яркое, запоминающееся, что-то такое, что отличало ее от всех остальных женщин. Неожиданно она по просьбе фотографирующихся с ней людей спела несколько фраз, и опер сразу узнал тот самый голос, который отметил с самого начала. «Артистка какая-то», — подумал он, и только потом перевел взгляд на ее спутника. И вот тут его ждала такая неожиданность, что Емельянов даже вздрогнул — несмотря на весь свой напускной цинизм и слова о том, что его ничем удивить нельзя. Рядом с женщиной стоял молодой мужчина, явно оказывающий ей повышенные знаки внимания. Он подкладывал закуски, подносил бокалы с вином и даже фамильярно обнимал ее за талию и за плечи. Обычная вроде бы картинка. Неожиданным было другое. Парень невероятно был похож на актера Левицкого, который сейчас находился в СИЗО. Но при этом он был просто чертовски красив — гораздо красивее, чем арестованный актер. Сходство было просто неимоверным! Та же прическа, тот же цвет волос. Даже одежда — роскошная, дорогая. Чтобы рассмотреть все более детально, Емельянов протиснулся поближе и занял наиболее удобную позицию для наблюдения. И очень скоро понял, что сходство все-таки было неполным. Между Левицким и этим парнем существовали значительные отличия. У этого были более грубые черты лица, что придавало ему мужественности. Резко очерченные губы говорили о силе характера. Прическа была такая же, как и у актера, но волосы были более пышные, более ухоженные. Было ясно, что он очень следит за собой. Похожи они были в основном одеждой и манерами. Опер понял, что это люди одного типа по жизни. Торговал ли парень наркотиками, как Левицкий? Емельянов мог бы поспорить на что угодно, что да, что в жизни этого человека есть криминал. Слишком уж жестокими были его глаза — как колючая проволока. Константин знал такой взгляд — это был взгляд опасного человека. Человека, который готов на все. Волка взгляд. Женщина же явно всего этого не замечала. Она просто млела от красавца, оказывавшего ей знаки внимания, и не видела вокруг ничего, кроме него. Емельянову стало ее жаль, буквально захотелось подойти и предупредить. Но о чем? Он тут же резко оборвал себя, приказав самому себе не вмешиваться не в свое дело. — Привет! — Радостный голос, раздавшийся у него за спиной, заставил его вздрогнуть. Прямо перед ним стояла Наташа Игнатенко — раскрасневшаяся, веселая, со стаканом вина. Внезапно он понял, что девушка была настоящей красавицей! В цеху он видел ее только один раз, и тогда она не произвела на него особого впечатления. Но теперь перед ним стоял совсем другой человек.