Коррективы вносило и время суток. Если дорога пустынна, предполагалось перебросить через нее цепь с шипами, а когда автомобиль остановится, расстрелять его в упор. Если машин на дороге будет много, значит — инсценировать ДТП. Когда охрана остановится, сделать то же самое. Еще на дороге должна была для страховки стоять машина с раскрытым капотом, изображающая поломку. Это на случай, если не удастся убежать быстро и сразу. Несколько снайперов должны были дежурить в кустах. В темное время суток и в отсутствие машин в охрану планировалось бросить гранату. Зленко точно знал дорогу, по которой будет передвигаться кортеж. Ехать планировали окольными путями, прямой трассы боялись. Это как раз и было на руку бандитам. План был ужасен. Анатолий было подумал, что связываться с убийствами бандиты не захотят. Но два миллиона застилали им глаза, и никто из них даже не попытался отказаться. До 12 ночи обсуждали все детали и подробности плана. Снайперов должны были быть две группы — одна страхует другую. Для дела требовались три, а лучше четыре машины, их собирались угнать. Те, кто не умел стрелять — Толян Жмых, Анатолий, доктор и еще один бандит, — должны были сидеть в автомобиле у обочины и изображать дорожную поломку. Красавчика поместили в телефонную будку. У всех бандитов была своя задача. Анатолия поразило, сколько умеющих стрелять, оказывается, было в банде. И, несмотря на то что грабежи их никогда не сопровождались разбоем, убить людей все согласились с легкостью. Автомобили охраны и деляг планировалось столкнуть в небольшое озеро, которое находилось поблизости, и тем спрятать концы в воду в буквальном смысле слова. Это означало, что участь двух деляг и шофера была предопределена тоже. — Как вы понимаете, их будут искать, — четким, хорошо поставленным голосом пояснял Зленко, — никто не позволит двум миллионам рублей просто так раствориться в воздухе. Поэтому всем придется разойтись по разным углам и залечь на дно. Возможно, все вы никогда больше не увидитесь. Говорили долго — до хрипоты. Один Анатолий тихонько сидел в своем углу, сохраняя молчание. Убийство. Убийство людей с особой жестокостью. Это не кража, не разбой, не грабеж. Это уже грозило высшей мерой наказания. И несмотря на то что он не собирался стрелять, Нун прекрасно понимал, что эта кровь будет и на его руках. Глава 22 В следующую ночь Анатолий не спал. После этого плана, после осмысления того кошмара, в который попал, он так и не смог заснуть. Он лежал и думал, глядя пустыми глазами в темноту, думал, что теперь делать, и не находил выхода. Надо было бежать — но как? Ему казалось, что бездна разверзлась прямо под его ногами. Ни за что не выбраться. Тихий скрежет, вдруг раздавшийся в тишине, заставил Нуна мгновенно насторожиться. Он сел на кровати, прислушиваясь. — Эй, Баян, это я, — он узнал голос Толяна. — Не спишь? Жмых пробрался к нему в сарай, опасливо оглядываясь по сторонам. Двигался на ощупь в темноте, у него не было ни фонарика, ни спичек. Анатолий потянулся было к фонарю, стоявшему у кровати, но Толян сразу зашипел: — Не вздумай включать свет! Тихо-тихо. Так не спишь, Баян? — Нет, — так же шепотом сказал Нун. — Я вот чего к тебе пришел, — Жмых тихонько сел на край табуретки возле кровати. — Бежать тебе надо! — Сам знаю, что бежать! Но как? — Я тебя выведу. — Ты? А с чего это? — мгновенно насторожился Анатолий. Он больше не верил в душевные порывы, как не верил и в доброту. Пребывание у бандитов сделало его другим человеком. — Убьют тебя, — Жмых покачал головой. — Жалко. — Что значит — убьют? — не понял Нун. — Ловушка это. Нет никаких двух миллионов. Зленко все это специально придумал, чтобы избавиться от банды. Значит, на наш след уже вышли. — Что же будет? — Все у Анатолия внутри застыло. — Мусора приедут раньше и всех покромсают в капусту. — Откуда ты знаешь? — По лицу его читать научился. Он все врал. — Что же делать теперь? — вырвалось у Нуна. — Бежать! Я вместе с тобой уйду. Как только в машине на трассе засядем, так и уйдем в лес. Я те края знаю хорошо, доводилось бывать. — И куда мы пойдем? — Обратно в Одессу. Кореш у меня есть на Куяльнике. Он нам поможет взятку кому следует дать и из страны выехать. — Ты хочешь уехать? — От удивления Анатолий не знал, что и сказать. — А что? Я вдруг понял, что жить хочу! А какая здесь жизнь? Здесь я никто, отброс общества. Со мной никто даже говорить не будет и плюнуть побрезгует. А там все можно начать сначала. По-другому жить! Как человек. — Я понимаю, — от надежды, так неожиданно нахлынувшей на него, на глазах Анатолия выступили слезы. — Ты вот что мне скажи: ты уедешь со мной? — допытывался Жмых. — Уеду, — произнес Нун со всей твердостью. — Тогда мы сбежим. План я продумаю, когда мы завтра на место поедем, и я все посмотрю. И на всякий случай адрес кореша тебе дам. Ты до железнодорожного узла доберешься, а там поездом до Одессы. Это на случай, если мы с тобой разойдемся. Мало ли что может быть. У кореша и встретимся. — Почему ты мне помогаешь? Ведь ты мог сбежать сам! — не выдержал Анатолий, прекрасно понимая, что задавать этот вопрос, наверное, не следует. — Ты один отнесся ко мне по-человечески, — сказал Толян. — Ты со мной как с человеком говорил. А я ценю это. Анатолий промолчал. Наверное, это было правдой. Но нельзя было утверждать, что он общался с таким, как Жмых, только из-за своего воспитания. Почему же?.. Раздался тихий шорох — задумавшись, Нун не заметил, как Толян вышел из сарая. Три дня до начала операции стали туманом, и каждый раз по утрам, когда будильник выдергивал Анатолия из полусна, он мечтал только об одном — открыть глаза и понять, что все рассосалось, исчезло, ничего больше нет, а все эти бандитские подготовки и планы были только дурным сном. Но когда будильник, разражаясь дикой механической трелью в холодном воздухе сарая, буквально вырывал его из забытья, он открывал глаза и понимал, что все это — правда. Не исчезло, не рассосалось, не ушло. А страшный сон и есть его настоящая жизнь. Со двора слышались громкие голоса. Бандиты шумно переговаривались друг с другом и собирались на репетицию так, как профессиональные актеры собираются в театр — с восторгом, с энтузиазмом. Они собирались убивать. Оттого в их глазах горел яркий огонь, и никто не хотел проспать. Быстро умывшись холодной водой, Анатолий садился в очередную ворованную машину и покорно ехал к месту своей казни. После того откровенного разговора в сарае Жмых старательно его избегал и больше не приходил. И Анатолий сам не понимал, что это было — правда или бредовый вымысел, навязанный жуткой ночью и возникший в его разгоряченном мозгу. Операция была назначена на 2 июня. Именно в этот день кортеж деляг собирался ехать по окольной трассе. Если бы Нун реально оказался бандитом и готовился разбогатеть, он обязательно бы задался вопросом, откуда такая точность у Зленко. Точность возможна только в том случае, если кто-то из охраны работал на бандитов и стучал сам на себя. Но, так как всю охрану планировалось перебить, это было очень маловероятно. Стал бы охранник давать информацию бандитам, зная, что его убьют? Конечно, его могли обмануть, и он мог не знать настоящего плана. Но это было маловероятно. В конце концов охранник должен был понимать, от каких людей берет деньги. Анатолий был мало знаком с уголовным миром до происшедшей с ним катастрофы. Но теперь изучил его очень хорошо. И даже он понимал, что самым главным качеством уголовников, особенно отсидевших в тюрьме несколько сроков, является их лживость. Уголовникам никогда нельзя доверять! Подставят и кинут при первой же возможности. Даже он это понял, с его культурным уровнем, с его иллюзиями — видеть в людях только хорошее. Что уж говорить о тех, кто продавался бандитам за деньги? Значит, Толян Жмых был прав, и все это было подставой. Ловушкой, чтобы захватить банду. Или уничтожить. Как могли не понимать этого все остальные? Жажда наживы затмила им глаза. Анатолию подумалось, что нет более страшной приманки в истории человечества, чем жажда денег. Она способна заманить в любую ловушку. И плотнее черных очков закрывала глаза. Нун не любил зарабатывать деньги, собственно, и сами деньги не любил. Он просто ими пользовался. Может, поэтому он видел то, что не могли увидеть все остальные, словно находящиеся под кайфом? Накануне операции, 1 июня, было решено лечь спать пораньше. Вставать нужно было в четыре утра и сразу выезжать. Вот уже несколько дней подготовки в банде категорически был запрещен алкоголь. К удивлению Анатолия, бандиты переносили эту строгую трезвость с удовольствием. Так всем хотелось заработать большие деньги, что они готовы были добровольно отказаться и от самогона, и от водки — их единственной радости в жизни. Ночью он не спал, лежал в кровати в своем сарае и думал о том, что мир никогда больше не будет прежним. Да и будет ли вообще для него завтра этот мир? Около трех часов ночи услышал скрежет в дверь. Встал, отодвинул засов. В этот раз Анатолий заперся, потому что накануне забрал из тайника все свои деньги. — Чего запираешься? — Жмых ввалился в сарай. Несмотря на холод ночи, был он весь в поту. Анатолий подумал было, что он пьян, однако спиртным от него не пахло. — Боюсь, — ответил он правду, — я думал, ты про меня забыл. — Вот если б не уважал тебя так, Баян, сразу врезал бы за такую сучесть! — злобно прошипел Жмых. — Я тебе что, сука конченая, чтобы свое же слово подставить? Я тебе слово дал! Дал или не дал, Анатолий не помнил. Он вообще мало что помнил из того разговора, который был для него как смутный и страшный сон. Возможно, Жмых и говорил о чем-то подобном. — План готов? — спросил Нун, чтобы прекратить пустые разговоры. — Слушай сюда, — с самым серьезным видом кивнул Жмых и уселся на табурет. — Ты поляну, где в первый раз бродил, помнишь? — Это ту, где ты меня со Стрелой поймал? — Анатолий передернул плечами. — Помню конечно. — Так вот. Как только мы остановимся и шофер откроет капот, ты скажешь, что отойдешь по нужде. Нервничаешь, мол, сильно. И бегом на ту поляну! Усек? — Дальше что? — нахмурился Нун.