По пятницам было хуже всего. Я больше не ходила на его бои. Сомневалась, что Уэст меня пустит после того, когда вышел из себя. К тому же одного раза вполне достаточно. Я не любила смотреть, как он истекает кровью. Ненавидела, но понимала, зачем Уэст это делает. Пятница – единственный вечер, который мы проводили порознь. Мы наверстывали упущенное каждую субботу после работы. Я обязательно покрывала поцелуями каждый синяк и рубец, а в дополнение зализывала ему раны и преклонялась перед его ноющим телом. Я начинала влюбляться в этого воина, который сражался за то, чтобы его семья снова встала на ноги. Без преувеличения. Только две вещи портили мне сущий восторг от того, что он со мной. Первое: я до сих пор не знала, кто мы друг для друга. Какие у нас отношения. И второе: я стала сомневаться, по какой на самом деле причине он меня игнорирует. Потому что я его попросила или потому что он был смущен? Одно дело ласкать, кусать и посасывать мою порченную кожу наедине, когда мы были в моей комнате, водить пальцами по бугристой плоти, входить в меня, когда капли его пота падали на мою несовершенную плоть, и совсем другое – открыто меня поддерживать как свою девушку. Я пыталась убедить себя, что Уэст из тех парней, кому наплевать на чужую точку зрения. Еще меньше его волнует собственная популярность и мнение остальных. Но это не всегда так работает. И хотя я сходила с ума, не зная, что между нами происходит, я не собиралась его спрашивать. Не хотела становиться одной из этих девчонок. Безропотной приставучкой, которые собирались вокруг него толпами. Уэста влекло ко мне как раз потому, что я не кидалась ему на шею, как остальные девушки в университетском городке. А то, что он не замечал меня в колледже? Я не хотела это менять, как бы мне ни претило. Я по-прежнему не хотела, чтобы люди про нас болтали. А еще боялась ажиотажа, который за этим возникнет. Первые намеки, что мы не просто друзья с привилегиями, появились во вторник вечером. Я разговаривала по телефону с нашей электроэнергетической компанией по поводу неоплаченного счета, за который точно внесла деньги. Я закрылась на кухне и вела разборки с представителем службы сервиса. Бабушка продолжала похлопывать меня по плечу, выражая желание, чтобы я помогла ей помыться. – Ну что ты за дочь такая, Корт! Мама просит у тебя помощи. – Секундочку… эм, мама. – Я рассеянно похлопала ее по руке. Уэст прислонился к холодильнику и невозмутимо наблюдал за нами, скрестив на груди руки. Его бесило, когда я притворялась своей матерью, хотя он сам постоянно прикидывался тем, за кого принимала его бабушка. Он объяснял, что с ним все по-другому. Что он не рос с ней и ему плевать, вспомнит она его или нет. – Что? Нет, я не… это не правда. У меня есть идентификационный номер платежа. Разумеется, я заплатила. – Да господи, Кортни! От меня воняет! – повысила голос бабушка, заглушив голос оператора. – Помоги мне. Я вспыхнула от раздражения. Мне не по карману платить по счету дважды. Бабушка продолжала слоняться вокруг меня, заглядывая в лицо. Я прижалась лбом к кухонной стойке, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. – Подожди немного… мама, – прошептала я, скорее, себе, чем бабушке. – Пожалуйста. – Саванна, давайте, я вам помогу, – пришел на помощь Уэст, и я обернулась, прижав телефон плечом к уху и испепеляя его взглядом, будто говоря «ты из ума выжил?». А вот бабушка, похоже, была довольна таким предложением и взяла Уэста под руку. – Ты не против помочь старой бабушке, да, Уэст? Сегодня она вспомнила его, а не меня? Забавно. – Мэм, я с радостью. – Только не подглядывать! – Даже не думал, миссис Шоу. Не успела я возразить, как они уже вышли из кухни. Бабушка могла принимать душ почти каждый день: я ставила деревянный стул под струю воды, а бабуле оставалось дотянуться до шампуня и мыла. Но самое главное, чтобы в ванной с ней кто-то находился, если она вдруг упадет. Уэсту придется увидеть ее голой. Помогать залезть и вылезти из ванны. Господи. Через десять минут я разобралась с энергетической компанией и взбежала на второй этаж, перепрыгивая через ступеньку. Я заглянула в ванную через приоткрытую дверь, не выдавая себя. Уэст стоял спиной к душу, прислонившись к раковине, и рассказывал бабушке, как в четыре года помыл слепого кота своей матери. Бабушка, затаив дыхание, сидела на деревянном стуле и хихикала, с удовольствием водя мочалкой по руке под тонкой струйкой воды. – Боже мой! Ужас! Господи, я бы на месте твоей мамы хорошенько тебя отшлепала. – Она так и хотела сделать, миссис Шоу. Уж поверьте. Единственное, что ей помешало, – это моя скорость. Бабушка чуть не покатилась со смеху. Я улыбнулась, и сердце в груди сжалось. По венам побежало какое-то теплое ощущение. Словно почувствовав меня, Уэст поднял глаза и встретился со мной взглядом. Он улыбнулся, но не стал высказываться по поводу того, что я их подслушиваю. – Все, я готова. Передайте мне полотенце, молодой человек! – Бабушка повернулась на стуле и выключила воду. Уэст сдернул с крючка полотенце и протянул ей, не сводя с меня глаз. Она вытерлась досуха и завернулась в банное полотенце, и Уэст довел ее до комнаты, а я шмыгнула в свою, решив им не мешать. Через полчаса я уложила бабушку спать и вернулась к себе в спальню. И увидела, что Уэст развалился на моей кровати и подбрасывал один из старых помпонов в воздух как мячик, каждый раз успевая его поймать. Я села за рабочий стол, включила ноутбук и зашла на сайт университета, чтобы проверить, ответила ли на мое последнее электронное письмо профессор Макгроу. Полагаю, что нет. Она оставляла без внимания мои слезные просьбы с тех пор, как решила не переводить меня на следующий курс без участия в спектакле. Но я так и не рискнула отправить то сообщение Крузу Финли. Мой феникс еще не готов выходить на сцену. Пока рано. – Техас? – пробурчал сзади Уэст. Меня утешал свист помпона в воздухе. Этим мог заниматься Такер. Когда я еще была нормальной. Мы же помним, чем все закончилось, Грейс? Так что не возлагай слишком больших надежд. – Да? – Я увижу тебя когда-нибудь без макияжа? Я уставилась в монитор, усмиряя пульс. – Почему спрашиваешь? – Я видел вблизи твое тело и еще здесь. А вот лицо без косметики нет. Тебе не кажется это странным? – Нет. – Я начала печатать на клавиатуре. – Мне некомфортно показывать свое лицо людям. – Карли его видела. Марла тоже. Я ничего не ответила. Он не Карли. И не Марла. Он парень, которого я люблю. Это действительно любовь, а не увлечение. Не хочу, чтобы он видел меня, такую уродливую. Я не удивилась и не распсиховалась от осознания, что люблю Уэста. В глубине души я уже давно знала, что это правда. Я влюбилась в Уэста Сент-Клера. Безумно. Всецело. Даже одержимо. Он был самым сложным человеком, которого я встречала в жизни: нежным, заботливым, добрым, ответственным. Но вместе с тем жестоким, агрессивным, грубым и беспощадным. И я не могла им насытиться. Меня трясло от страха при мысли, что когда-то у нас все закончится. Он закончит колледж и уедет, а я застряну здесь и буду оплакивать его потерю. – Я лишь говорю, что хочу целовать твое лицо без ощущения, будто глодаю стену. – Кстати об этом… – Я развернулась на стуле, чувствуя, как снова начинают выстраиваться мои стены. – Несправедливо, что ты знаешь о моем прошлом, но никогда не рассказываешь, что произошло с тобой. Я даже не сомневалась, что Уэст не станет делиться со мной своей самой темной тайной. В этом плане изменений не было. Он по-прежнему не отвечал на частые звонки родителей и увиливал от вопросов о его прежней жизни в Мэне. – Жизнь вообще несправедлива, – отрезал он. – Ага. Так я и думала. – Тебе лучше не знать. – Почему? – спросила я и беззаботно отвернулась к ноутбуку, притворившись, что печатаю на клавиатуре. На самом деле я была очень заинтересована в этом разговоре. Разумеется, мне интересно. Я желала узнать от него любую деталь. Спросить у Истона, что повлияло на Уэста в прошлом, меня останавливала только преданность лежащему на моей кровати мужчине. – Потому что ты в глаза не сможешь мне смотреть, когда услышишь, что я натворил. Тема закрыта. Свист помпонов прекратился. Сердце сжалось от тревоги. Я уже поняла, что случившееся с Уэстом разительно отличается от случившегося со мной. Мои боевые шрамы были внешними, на поверхности. А его – внутренними, но глубокими. Внутри он был обезображен, а внешне идеален. Смертельное сочетание. – В субботу у Рейна вечеринка. Ты идешь. Я резко повернулась голову и удостоила его испепеляющим взглядом. – Рейн – козел. – Рейн безобиден. И тебе все равно когда-нибудь придется встречаться с людьми. Ты идешь, – спокойным голосом снова сказал он.