Истон сглотнул, отвел глаза, встав, чтобы вытащить закуски из пакета, и поставил их на мою тумбу. – Мы пытаемся до нее дозвониться. Уверен, она скоро ответит. – Да, – бодро добавил Рейн. – Сейчас выходные. Люди не проводят выходные, уткнувшись в свои телефоны. – Скоро она будет сидеть рядом, – похлопал меня по руке Истон. – И на лицо тебе сядет. И не один раз. Вот увидишь. Девчонки любят, когда за них заступаются. А ты вообще чуть из-за нее не умер, – указал Рейн. – Ну, хотя бы парой минетов она тебя вознаградит, да? Я закрыл глаза, засыпая и желая больше никогда не просыпаться. Глава 24 Уэст Когда я снова проснулся, стоял поздний вечер. В палате находились мои родители. Их силуэты в темноте прижимались друг к другу. Они стояли у окна и обнимались – как в то утро, когда я лежал на снегу после смерти Обри. В горле прочно обосновался уже знакомый ком. На минуту у меня был соблазн притвориться, что я еще сплю. Но Грейс Шоу научила меня одной вещи: убегать от проблем – дурацкая затея, так как они все равно вернутся и надерут тебе задницу. Я выпрямился на больничной койке и демонстративно громко откашлялся. Они одновременно повернулись. Мама не ахнула и не заплакала. Она нежно обвела меня взглядом, словно погладила пальцами. Папа, который постарел на десяток лет с тех пор, как мы виделись последний раз около пяти лет назад, вздрогнул, словно это он принимал на себя удары Эпплтона. – Сынок. Одно слово, но оно прозвучало как из недр океана и отозвалось эхом где-то у меня в груди. Родители казались измотанными и потеряли на двоих килограммов десять. Я едва узнавал маму и папу, а еще понимал, что приехали они сюда исключительно ради меня. Папа первым рванул ко мне. Он наклонился над койкой и привалился ко мне телом, обнимая осторожнее и нежнее, чем за всю мою жизнь. Мы не обнимались половину десятилетия. – Па, да не скромничай. Это твой единственный шанс на объятие, ведь мне не сбежать, – пробурчал я. Я почувствовал, как его теплое тело задрожало, и папа стиснул меня крепче. Он смеялся и плакал одновременно. Когда папа выпрямился и отошел, настал черед мамы. Я обвел их взглядом и криво ухмыльнулся. – Разволновались, когда я не прислал на этой неделе денег, да? Дерьмовый ход и такой в моем стиле. Ни папа, ни мама не поморщились и не извинились. Мама упрямо смотрела на меня. Что-то изменилось с нашей последней встречи. В ее взгляде я увидел прежнюю маму, какой она была до смерти Обри. В ее глазах появилась уверенность вкупе с обещанием вздрючить меня, если я снова буду безобразничать. – Мы приехали сообщить, что не позволим тебе покончить с собой из-за случившегося с Обри. Мы понимаем, что ты огорчен. Мы тоже огорчены. И всегда будем. Мы потеряли нашу дорогую девочку. Но, ей-богу, Уэст Кэмден Сент-Клер, мы не собираемся терять еще одного ребенка. Не из-за вины. Не из-за горя. Не из-за чего-то еще. Больше никогда. Ты переживешь нас и будешь получать от жизни удовольствие. Она выпрямила спину и посмотрела в мои глаза с такой яростью, что у меня по спине холодок побежал. – Я ненавижу себя, – хрипло признался я. – Чертовски сильно. И не понимаю, почему вы нет. – Ты не виноват. – Папа взял меня за руку. Я отвел глаза. Вероятность, что я заплачу, была слишком высока, чтобы рисковать зрительным контактом. – Даже если и так, мы все равно тебя любим и всегда простим. Мог бы ты сделать все по-другому? Да. Но ты не сделал. Уэст, ты не совершал преступления. Просто так случилось, что последствия твоих неудачных решений оказались в большей степени трагичны. – Я нарушил обещание Об. – Мы все порой нарушаем обещания. – Мама взяла меня за другую руку, и теперь мне больше ничего не оставалось, потому что родители были здесь, рядом. Я больше не мог от них убегать. Игнорировать. Самоустраняться. Притворяться, что могу заткнуть их чеком. – Деньги тут вообще ни при чем. – С папиного лица мне на руку упала теплая слеза. – Мы никогда не хотели, чтобы ты расплачивался за случившееся. Сначала мы думали, может, это у тебя такой способ справиться с горем, усмирить своих демонов. Когда мы все поняли, стало слишком поздно. Ты уехал, и мы не знали, как вернуть тебя домой. – Мы были в полном раздрае, – вмешалась мама. Я повернулся к ней. Она тоже плакала. – Тот период после смерти Обри… – Вы имели на то полное право, – перебил я охрипшим от эмоций голосом. Не плачь. Не смей, мать твою, реветь! Я так долго запрещал себе чувствовать, что сейчас даже сомневался, что смогу заплакать, даже если захочу. – Нет. У нас не было такого права, Уэсти. Нам следовало подумать о тебе, позаботиться о своем сыне. Вместо того чтобы задуматься о последствиях, мы впали в депрессию. – Вы не впадали в депрессию. Она схватила вас за ноги как Пеннивайз и утащила на глубину темной сточной трубы, полной дерьма. Депрессия – это не ваша вина. И не смейте за нее извиняться. Сдерживаться больше не получалось. Глаза и нос защипало, и по щеке скатилась горячая слеза. Я быстро утер ее ладонью. – Мы любим тебя, Уэсти. – Мама опустила голову, прижавшись к моему плечу. – Мы очень-очень сильно тебя любим. Мы и не хотели денег. Просто хотели с тобой поговорить. Мы хотим, чтобы наш сын вернулся, и с этих пор не возьмем у тебя ни цента. Когда Истон рассказал, чем ты занимаешься, чтобы помочь нам расплатиться с долгами, знаешь, как я поступила? – спросила мама. В спешном порядке отреклась от своего непутевого сына? – Я залепила Истону пощечину за то, что не говорил нам. Не предупредил. Ты каждую пятницу рисковал жизнью ради нас. Пожалуйста, прости меня, ведь я не знала, что ты переживаешь последние пять лет. – Мама обхватила мои щеки руками. Больно было адски, но сейчас не время капризничать. – Я понимаю, что многого прошу, но хотела бы показать тебе, как сильно я ценю твою заботу. Еще одна предательская слеза прокатилась по моей щеке. Я открыл рот и произнес два самых исцеляющих слова, которые только существовали в моем лексиконе. – Я вас прощаю. Грейс Когда я припарковала пикап на стоянке перед больницей, солнце уже скрылось за высокими деревьями, и почти стемнело. Пробки были безумными: по пути попались две автомобильные аварии, и почти все дороги перекрыли из-за фестивалей. Каждая секунда вдали от Уэста погружала меня в пучину отчаяния, а еще так мутило от волнения, что вся тревога из-за первого дня бабушки Савви в «Хартленд Гарденс» растворилась словно по волшебству. Когда я добралась до больницы, Уэст уже пришел в себя. Тесс первой подошла поздороваться, обхватив меня руками за плечи. – Грейс! Я так рада, что ты приехала. Он только что очнулся. Я сконфуженно похлопала ее по спине, еще не полностью отойдя от потрясения. Это так странно – снова быть с ней в хороших отношениях после всего, что случилось. Но от знакомства с Уэстом я кое-что почерпнула: прощение – аутсайдер в борьбе чувств, но ему суждено всегда побеждать. Истон и Рейн взгромоздились на узкую скамейку у палаты Уэста и дремали в неудобных позах. Тесс сделала шаг назад и осмотрела меня. – Истон сказал, что он про тебя спрашивал. Внутри забурлило радостное возбуждение, но я силком подавила его. – Ему очень больно? Тесс задумчиво кивнула. – Я еще не заходила. Сомневаюсь, что он обрадуется, увидев меня после случившегося. Но Рейн и Истон говорят, что ему лучше. Он тебя ждет. Я толкнула дверь, и в ту же секунду из палаты стали выходить его родители. Я узнала мать Уэста. Миниатюрную женщину с эффектными, яркими чертами. Она крепко обхватила меня руками. – Грейс, спасибо, что пришла проведать Уэсти. – Ну конечно. – Нервно улыбаясь, я погладила ее по руке. – Приехала, как только смогла. – Я каждую ночь молилась, чтобы вы все уладили. И рада, что вам удалось, – сказала Кэролайн. Я поморщилась, потому что мы с Уэстом далеки от примирения. Уэст что-то тихо прорычал из палаты. Родители заслоняли его фигуру, поэтому мне его было не видно. – Хватит, мам. Кэролайн демонстративно закатила глаза, отчего сердце у меня наполнилось радостью, потому как если она в силах шутить, то, возможно, Уэст выглядит не так плохо, как звучит его голос. – Береги моего сына. Она поцеловала меня в щеку, и родители Уэста ушли.